Евгений Щепетнов - Монах

За день они преодолели пятьдесят верст, выходя на расчетное время-расстояние. Меньше — невыгодно, ибо путешествие затянется на многие месяцы, а больше ни к чему — какой смысл напрягать лошадей, да и самим излишне напрягаться.

Около недели они ехали по тракту, изредка встречая купеческие караваны с сильной охраной. На чужаков смотрели неодобрительно и отказывались общаться — однажды даже чуть не вспыхнула драка, когда охранник каравана вытащил меч на безобидный вопрос Андрея, откуда и куда они направляются.

Федор потом пояснил другу, что не стоило спрашивать о цели путешествия — могут принять за подсылов разбойников. Андрей пожал плечами и больше не пытался поговорить с караванщиками, решив, что и без их участия они сумеют справиться с любыми проблемами, которые встретят.

Иногда они ночевали в лесу у костра, если вечер заставал в дороге, а дотащиться до постоялого двора не успевали.

Ехали дружно — Алена не была в тягость, она имела легкий характер и не гнушалась никакой работы. Андрей с грустью и легкой завистью перехватывал влюбленные взгляды, которыми обменивались эта женщина и его товарищ.

Настена тоже не стала обузой и своими простодушными выходками веселила взрослых, разряжая скуку и однообразие длительного путешествия.

Дорога уже ушла от реки и завернула слегка влево, огибая громадные лесные массивы, густо заселенные разнообразной дичью. Иногда ночью Андрей уходил в лес, раздевался, чтобы не разорвать в клочья одежду при трансформации, и перекидывался в оборотня. Утром путников уже ждало свежее мясо…

Когда это произошло в первый раз, на вопрос Настены, откуда это все взялось, Алена, покосившись на Андрея, ответила пытливой девочке, что мясо им принес добрый волк, который узнал, что Настена любит вкусное оленье мясо, и хотел ее порадовать. Несколько раз после этого девочка пыталась выскользнуть из фургона ночью и подсмотреть, как приходит добрый волк и приносит мясо, но эти попытки были пресечены зоркой матерью, всегда бывшей настороже — как ей и положено.

Тянулись версты, часы, дни, редкие деревушки вдоль тракта, шло время.

Однажды путешественники решили завернуть в деревушку, стоявшую у большого пруда, — с тракта она смотрелась так патриархально, так мирно и лубочно, что навевала мысль о покое, о сытной и мирной жизни, о которой может мечтать любой человек.

— Может, не будем заезжать? — раздраженно спросил Федор.

— Будем, будем — ребенку нужно молоко! А то у нее развитие плохое будет! — Алена сердито зыркнула на любовника, укладывая Настену на послеобеденный отдых.

— Нормальное развитие у нее будет. Если такое, как твое, — смерть мужикам будет! — усмехнулся он, но послушно хлестнул лошадей вожжами, и они резво пошли по поросшей подорожником проселочной дороге. Недавно прошел дождь, от лошадей шел пар, а в колеях стояла грязная вода, разбрызгиваемая копытами и колесами.

— Я слыхал, что молоко очень важно для образования костей и зубов, — сказал Андрей, — там есть минерал, который участвует в строении костей. И творог тоже полезный.

— Да? Не знал. И знаешь что? Не узнал бы еще лет пятьдесят — даже не заплакал бы! — Федор усмехнулся в пшеничные усы и добавил: — Смотри, какая красивая деревушка! Мечта!

— Угу… мечта… ты бы стал жить в такой деревне? — Андрей иронически скривил губы и покосился на товарища.

— А почему нет? Тихо, мирно, красиво, добрые люди… Выходишь — все тебя знают, все здороваются, обмениваются новостями, из которых главная, что дочь мельника родила мальчика, а у соседки лиса задрала курицу. Ни тебе войн, ни тебе алтарей и Кругов, ни тебе…

— Фантазер ты и романтик! — прервал его Андрей. — Что-то ты расслабился в последнее время, а? Где тот безжалостный и циничный рубака, которого я встретил в Нарске не так уж и давно? Куда он спрятался? Эй, Алена, у тебя под юбкой никто не спрятался?

— Тьфу на вас! Чего расшумелись?! Настенка только засыпать стала! Вот дам вам ее держать на руках, тогда узнаете, почем фунт лиха!

— Ой нет! Только не это! — шутливо отмахнулся Андрей. — Впрочем, Феде можешь ее отдать, ему пора привыкать к семейной жизни.

— Андрюх, ну чего ты привязался? — Федор порозовел и сжал губы. — Достал уже своими подколками! Лучше бы ты снова стал нудным и праведным!

— Ты покраснел?! Ой-ой! Вот это ты расслабился! Я начинаю бояться за тебя! — ухмыльнулся Андрей и принялся разглядывать окружающий пейзаж.

Ему подумалось: «Эти лавки в повозках такие убогие… ну почему нельзя придумать какие-то кресла, типа как в автомобилях? Опупеешь ехать вот так несколько тысяч километров… Ну а что делать? Самолета не предвидится…» — Он усмехнулся и, увидев встречного крестьянина, крикнул:

— Уважаемый! Скажи нам, где тут можно купить молока? И вообще продуктов?

— Поедете прямо, увидите дом с желтым петухом на коньке — там живет Аграфа, вот у нее и купите. Она торгует молоком от своей коровы. А продукты… В деревне лавка есть, только в ней особо-то и нет ничего — у нас все свое. Те же куриные яйца можете купить у Аграфы, а хлеб мы печем только для себя.

Мужик поправил на плече вязанку длинных жердей, похоже только что вырезанных в лесу, и пошел дальше, не обращая внимания на путников в фургоне.

— Ну что же, поехали искать эту Аграфу! — проворчал Федор. — Вот не было печали! Наделала бы Настене каши, и все! А то — молоко, молоко!

Алена лишь фыркнула. Девочка же спала, игнорируя происходящее в повозке, чему Андрей позавидовал — так спать может только человек с чистой совестью.

Пропылив по деревенской улице мимо домишек, обмазанных глиной и побеленных — «Ну вылитая гоголевская Диканька!» — подумал Андрей, — они нашли избу с петухом на крыше и, подъехав ко двору, остановились.

Ворота были раскрыты, а перед ними стояла небольшая толпа крестьян — человек десять, молча и с жадным любопытством наблюдающих за происходящим.

Во дворе слышался истошный лай собаки, потом собака завизжала, и ее вой и визг продолжался с минуту, затем она затихла. Стали слышны громкие голоса и плач — плакала женщина и дети, они что-то говорили, убеждали, им отвечал грубый громкий голос, потом все затихло и не было слышно почти ничего, кроме всхлипываний и горького плача.

— Вот тебе и красивая жизнь! Вот тебе и благостная деревня! — пробормотал под нос Андрей и спрыгнул с облучка, чтобы посмотреть, что там случилось.

— Андрей, не вмешивайся! — предупреждающе буркнул ему вслед Федор. — Что-то неладное происходит!

Андрей кивнул и подошел к стоящим у ворот крестьянам.

— Чего тут такое? Мы хотели молока купить, нам сказали, что тут это можно, а здесь шум какой-то. Что происходит, мужики?

— Отпокупались вы молока, — с усмешкой сказал пузатый мужичок лет сорока пяти. — Аграфа подати не заплатила, и у нее уводят корову. Говорил я ей — ты слишком балуешь своих пацанов, а она — они и так без радости живут, что, от петушка на палочке разоримся, пусть радуются! Вот и дорадовались. Она подати не отдала вовремя, я не мог их передать власти, а когда сборщик податей с солдатами пришли за деньгами, я так и обсказал — не могу отдать всю сумму из-за нее. Сейчас корову забирают у дуры — по миру теперь пойдет. И поделом — а то ее пацанята бегают везде, шастают, надоели уже.