Ирина Шевченко - И придет волчица

За окном светило солнце, шелестела листвой старая липа, с криками носились над морскими волнами суетливые чайки. За дверью моей спальни, в гостиной что-то негромко втолковывал своему наследнику и ученику магистр Эн-Ферро. Во дворе, на маленькой скамеечке у крыльца наверняка сидит сейчас Мариза -читает или снова делает какие-то записи в своем "бортовом журнале": десятки насыщенных специальными терминами фраз, призванных отобразить лишь одно - полет нормальный. И оттого наша гран-доктор чувствует себя немного ненужной. Ее пациентка жива-здорова - меня даже по утрам не тошнит, не говоря уж о каких-то жутких симптомах - и значит в какой-либо помощи, помимо стандартной консультации и периодических осмотров я не нуждаюсь. Ласси все больше времени проводит с отцом, который в свою очередь тоже не балует "официальную" супругу своим вниманием. А ей скучно, грустно и очень одиноко.

Странно, но мысль о Маризе неожиданно разорвала захлестнувшее меня отчаянье. Приятно было вдруг осознать, что я способна не только себя жалеть, упиваясь своей бедой, как заядлый алкоголик дрянной сивухой, а думать и сочувствовать кому-то еще. Я уцепилась за это неравнодушие, желая не дать ему раствориться, как и тысяче других эмоций и чувств, навсегда сгинувших в бездонной пропасти моей смертельной отрешенности, решительно встала, миновала разложивших что-то на полу и увлеченно это что-то рассматривающих Лайсов и вышла на крыльцо.

Она действительно сидела на скамеечке. Не читала, не писала, просто грелась на солнышке, прикрыв веки и высоко запрокинув голову, сделавшись в такой позе еще больше похожей на кошку.

- Мариза.

Она лениво потянулась и приоткрыла глаза.

- Что?

- Ничего. Не против, если я посижу с тобой немного?

- Нет, - женщина придвинулась к краю скамьи, освобождая мне место.

- Я все хотела спросить, но как-то случая не было: как тебе здесь, на Таре?

- Нормально.

- Просто здесь все по-другому, я думала...

- Что здесь по-другому? - прервала меня она. - То, что воду в умывальник нужно заливать ведрами, а вместо центральной канализации выгребная яма? Это не такие уж и проблемы.

- Я имела в виду твою жизнь. Для тебя ведь, наверное, многое изменилось.

- Нет, не многое. Приходится прятать хвост под этой юбкой и греть келс... то есть чай на открытом огне, а в остальном все то же. У меня на Юули были только работа и сын. Ласси здесь, работа, - она выразительно посмотрела на меня, - тоже есть, так что все в порядке.

По ее голосу я бы так не сказала.

- А личная жизнь?

- Личная? - невесело улыбнулась она. - Ты думаешь, была бы у меня эта самая личная жизнь, я бы бросила ее и мчалась сюда? Да меня не увели бы с Юули даже обещаниями отдать мне для опытов десяток драконов!

- Для опытов? Так ты сюда пришла опыты надо мной проводить?

Женщина скривилась на миг, после раскрыла свой журнал и с невозмутимым видом накалякала в нем несколько слов.

- Галла, - как маленькой сказала она мне, - не обижайся, но ты с самого рождения и даже еще до него - один большой эксперимент. И кто-то должен следить за его ходом. Извини, но я слишком мало тебя знаю, чтобы пытаться врать, будто с первой встречи прониклась к тебе глубокой симпатией и стану помогать лишь по доброте душевной. Я пришла на Тар, потому что здесь у Ласси есть шанс выучиться и стать настоящим магом, а я сама могу приобрести бесценный опыт и новые знания, следя за тобой, как за уникальнейшим существом в Сопределии.

Предельно честно. Предельно ясно. Госпожа Гиалло удивительно целеустремленная и практичная личность и ничего не делает без веских причин. Видимо, стоит удовлетвориться ее ответом. Все останутся довольны: Эн-Ферро получил сына и ученика, Ласси - отца и наставника, Мариза - новый медицинский опыт, а я - высококвалифицированного консультанта. Когда родится Дэви, мы пожмем друг другу руки, вежливо попрощаемся и разбежимся по разным Мирам. Возможно, раньше я поверила бы в это, обиделась бы на ее слова, расстроилась и убежала в слезах в свою комнату. Но, наверное, я поумнела и наконец-то повзрослела - я вижу теперь не только то, что мне показывают, и слышу не только то, что мне говорят. Ей действительно очень грустно и одиноко здесь, сын уже не нуждается в ней так остро, "работа" не требует повышенного внимания, а чужой Мир - это все же чужой Мир, и нужно прожить в нем не один день, чтобы перестать замечать разницу между выгребной ямой и центральной канализацией.

- Знаешь, Мариза, - я поднялась со скамьи. - С таким отношением тебе будет еще труднее. Будь попроще. Если станет совсем скучно - я на берегу.

Волн сегодня не было. Море было похоже на гигантское зеркало, в котором отражалось синее небо. А еще это море было похоже на то, что нарисовано на стене комнаты, предназначавшейся одной девочке, которая увидела ее лишь спустя двадцать семь лет, да и то во сне. Но ей очень понравилось.

Ты была права, мамочка. Так и должна была выглядеть моя спальня. Море, небо и кроватка-парусник. Я всегда любила море. Может быть, именно поэтому Рошан и присмотрел для меня этот домик на берегу залива.

А Ил просто обожал горы. Мог часами рассказывать о горах Рокота на Навгасе, о Пиане, что на полдневном континенте Хиллы, эльмарских Южных Скалах или о Гималаях ("За одни эти горы я готов любить твою Землю!").

Мы были такими разными и в то же время такими похожими.

Он любил горы, а я - море. Он пил по утрам очень сладкий чай, а я безумно скучала по крепкому кофе без сахара. Он брал лютню, и наш дом наполняла музыка, а я просто взмахивала рукой, и под эту музыку начинали кружиться в воздухе сказочные пестрокрылые птицы. Он рисовал для меня забавные картинки, а я зачитывала вслух свои скабрезные стишки... А те, другие, так и не решилась ему прочесть...

- Можно? - чтобы стать проще Маризе понадобилось не больше пяти минут.

- Можно.

Я не стала даже напрягаться, пытаясь изобразить хоть какое-то подобие дружелюбия. Все-таки доля истины в ее словах была: мы не настолько хорошо знаем друг друга, чтобы прикидываться закадычными подружками.

- Мы с Ласси вчера ходили туда, - она махнула рукой на север, в противоположную от Рыбацкого сторону, - нашли небольшую бухточку. По-моему, там не бывает людей, и можно было бы искупаться. Ласси купался.

- Сходим?

- Сходим.

Идти было не больше получаса. В том месте, где дорога сворачивала от побережья вглубь зеленеющих полей, от нее ответвлялась неширокая тропка, огибавшая деревья и редкий кустарник, выводя на уединенный, зажатый между двумя холмами пляж. Там мы разоблачились до нижнего белья, для очистки совести окрестив его купальниками, и второй раз в жизни мне довелось лицезреть кардовский хвост. Впрочем, Маризе он, если можно так выразиться, необычайно шел: пепельно-серый, на тон темнее ее волос, длинный и изящный, словно тщательно подобранный модный аксессуар. Когда карди* входила в воду, она боязливо поджимала его к спине, а выходя, отряхнулась, фыркая как заправская кошка.