Александр Рудазов - Серая Чума; Война колдунов. Вторжение; Война колдунов. Штурм цитадели

— Простите, ваше высочество, я не слишком искусен в готовке, — смущенно признался лод Гвэйдеон. — Боюсь, я привык жить по-походному, и не…

— Не хочет, пусть не ест, — перебила его Ванесса, вычерпывая последние капли супа.

Принцесса возмущенно засопела. Ее очаровательный носик с самого начала похода не переставал брезгливо морщиться, губы непрестанно кривились, а глаза дежурно стояли на мокром месте. Благородная ларийская зеньорита просто обязана быть томной, изнеженной, истеричной и по малейшему поводу ударяться в слезы — это хороший тон. А для благородных ларийских зеньоров характерна некоторая женственность, изящество манер и фигуры, умение танцевать и непременно — постоянное несварение желудка. В Ларии его даже называют «дворянской болезнью» — у простолюдинов несварения не бывает, у них попросту бурчит в брюхе. Да и содомия в Ларии тоже цветет пышным цветом…

Ванесса недовольно хмурилась. Ее капризное высочество оказалось совсем не подарком. Спальный мешок после королевских перин казался ей колючей дерюгой, походная пища — грубой и несъедобной, ночевки в палатках вызывали зуд и опрелости. Бедная принцесса где-то умудрилась подцепить клещей (хотя сезон еще не начался) и теперь все время чесалась и хныкала. Она сторонилась Моав — колдунья; сторонилась Индрака — дурно пахнет; сторонилась Логмира — неотесанный мужлан, хам, придурок, кривляка, все время домогается… в общем, с ним отношения особенно не сложились. Хотя тот из кожи вон лез, чтобы это изменить. Как-никак, Логмир встретил свою Настоящую Любовь… в восьмой раз за этот год.

Лод Гвэйдеон заканчивал упаковывать кухонные принадлежности в рюкзаки. Моав протянула ему последнюю чашку — ее назначили дежурной по мытью посуды. Индрак сворачивал палатки. Гвениола дулась. Ванесса вопила что есть мочи.

— Логмир!!! Логмир!!! — разносилось по лесу. — Флэш долбаный, куда ты опять делся?!! Мы уходим!!!

— Хой, подруга, да идите без меня, я догоню! — вылетел из зарослей Двурукий, хватаясь за дерево, чтобы притормозить. — Только дай-ка я Рарога с Флеймом прихвачу…

— Это зачем еще? — насторожилась Вон. — Точно догонишь?

— Подруга, вы плететесь, как черепахи, а я стрелу на лету обгоняю! Ты не волнуйся, я тут прошвырнусь в округе — может, зверька какого поймаю, а? Вон, за лесом сельцо маленькое — добегу, посмотрю, что там… ты не волнуйся, не попадусь! Я же Логмир!

— А рюкзак кто потащит?!

— Не я! — весело хмыкнул Логмир, вновь исчезая где-то в чаще.

Ванесса сердито посмотрела ему вслед, проворчала какое-то слово на букву «f», но скандалить не стала. Все равно за эти три дня провизии значительно поубавилось, так что один рюкзак практически опустел.

Как и предыдущие дни, отряд двигался точно на восток. Судя по карте, еще через пару дней Великая Приозерная Пуща закончится, придется пересечь реку, а дальше начнутся более обжитые земли, там уже встречаются хутора, села, даже города. И серых должно водиться куда как больше.

Пока же все было тихо. На десятки километров вокруг — ни одного человека. Ближайшее селение — то, куда убежал Логмир, — называлось на карте Мховыми Лужками. Судя по значку (крохотный домик с единственным окошком), обитало там человек сто-полтораста, не больше. Еще меньшие села на этой карте вообще не значились.

Ванесса перелистала атлас на несколько страниц. Книга карт Рари, выданная Инанной, содержала подробные планы большей части этого мира, и в отсутствие магического зеркала оказалась как нельзя кстати. Здесь нашлась и Серая Земля, и недра Аррандраха, и даже Оцилладо Ронима — крохотный промерзлый материчок на крайнем юге, соединенный тоненьким перешейком с Закатоном. О том, что этот кусочек суши вообще существует на свете, знают только эйсты — они и дали ему название, означающее попросту «Ненужная Земля». Человеческие суда так далеко на юг еще никогда не заходили — ледоколов на Рари пока что нет, а без них там особо не поплаваешь.

Индрак немного опередил остальных — танкообразный дэвкаци работал исполинским молотом, прокладывая торную дорогу сквозь заросли. Полтора центнера легированной стали крушили липы, осины и еще какие-то неизвестные деревья, словно тростиночки.

Моав слегка оттянула ошейник, сделала вид, что задыхается, и укоризненно посмотрела на Ванессу. Та сердито засопела в ответ.

— Малышка, как давно тебя начали учить? — осведомилась колдунья.

— А что? — подозрительно прищурилась Вон.

— Просто любопытно… Я видела твою ауру, когда на мне не было этого украшения… так что дай-ка угадаю сама… Год, верно?

— Только полгода! — торжествующе показала язык Ванесса.

— Да, тебе достался хороший гимнасий…

— А у вас с этим как?

— У нас учеников забирают в одиннадцать лет, первые три-четыре года учат исключительно теории и только к пятнадцати-шестнадцати годам переходят к практическому применению… Фиолетовый плащ надевают обычно в двадцать три… но если хочешь подняться выше, придется обучаться углубленно… Мне пятьдесят девять, но оранжевый плащ я получила только в прошлом году…

— Пятьдесят девять? — удивилась Вон. — Выглядишь моложе…

— Я метаморф, малышка, для меня внешность — продукт свободного выбора… — ехидно улыбнулась Моав. — Тебя этому не учили?

— Будут, — сухо ответила Вон. Она выбрала метаморфизм в качестве одной из стартовых, «пробных» дисциплин. — Я знаю, что такое метаморф.

— И что же? — продолжала насмешливо улыбаться Моав.

Ванесса подумала, что понимает, за что эта колдунья получила свое прозвище.

— Можешь спросить, что хочешь, — фыркнула ученица шумерского мага.

— Да? Ну что ж, ответь, чем метаморфы отличаются от оборотней?

— Тоже мне — задачка! Метаморф — это маг, метаморфизм — вид Искусства. И обучаются ему так же, как любому другому Искусству. Метаморф может иметь сколько хочешь разных обликов, менять их, создавать и формировать новые… А оборотень — только два… ну, иногда три-четыре или больше, но это уже редко… Оборотень — это… ну, это вроде как уродство. Естественная магия, врожденная. Бывает, рождаются горбуны, слабоумные, слепорожденные… а бывает, оборотни. Это может передаться по наследству, а может и не передаться, может проявиться через несколько поколений, а может исчезнуть навсегда — это все в генах… Хотя не такое уж уродство на самом деле — оборотни очень медленно стареют, почти не болеют, регенерируют ткани…

— Подожди, подожди… — удивилась Моав. — Меня учили, что оборотничество — это проклятие…

— Это если им заразиться. Если слюна оборотня попадет в кровь человека, то он может стать ликантропом. В отличие от настоящих оборотней, ликантропы не могут контролировать свои превращения — непроизвольно оборачиваются в определенное время суток, теряют здравость рассудка, в зверином обличье и разум становится звериным, очень кровожадным… И ликантропы в свою очередь могут заражать других людей. А еще оборотничество может передаться через проклятие — тогда станешь не ликантропом, а ликаоном… хотя разница только в названии.