Дэниэл Абрахам - Путь Дракона

— Ты не человек лжи.

— Нет. Да. Был им. Я лгал и искажал факты. Знаю, насколько это просто.

Басрахип остановился, прислонился к валуну. Широкое лицо было бесстрастным. Почти безмятежным. Гедер скрестил руки на груди, закипая от гнева.

— Я всегда был только фишкой в чьей-то игре. Всю свою жизнь меня макали мордой в дерьмо. Надо мной всегда потешались. Сожгли мою книгу. Алан Клин сжег мою книгу.

— Разве это привело тебя сюда?

— Да. Нет. Я имею в виду, когда я был ребенком, то частенько сочинял про себя разные сказки, похожие на древние истории. Где я беру командование в почти проигранной битве и побеждаю. Или спасаю королеву. Или спускаюсь в мир мертвых и возвращаю свою мать к жизни. И всякий раз, как я спускался с небес на землю, меня это разочаровывало. Знаете, как это бывает?

— Знаю, — ответил верховный жрец. — Вы пришли сюда не для написания эссе, господин Гедер. Вы пришли сюда, чтобы найти нас. Найти меня.

Гедер нахмурился, скривив губы.

— Да, — сказал он. Потому что хочу познать истину. Потому что осточертела неопределенность. А вся та ложь, вранье, интриги, что, кого ни возьми, плетут вокруг меня? Я хочу быть тем, кто сможет положить всему этому конец, и найти истину. И вот я услышал о конце всякого сомнения.

— И вы удовлетворились бы только знанием? И успокоились на этом?

— Да, — сказал Гедер.

Басрахип замолк, прислушиваясь. Жужжащая поблизости муха села на широкую голову великана напиться пота, и улетела прочь.

— Нет, — сказал Басрахип, поднимаясь на ноги. — Вовсе не этого вы хотите. Но вы все ближе, господин Гедер. Намного ближе.

— Я подслушал их разговор, — прошептал один из его слуг. — Они собираются перебить нас сонными.

Гедер сидел в темноте своей кельи. Шепот был достаточно тихим, чтобы не достичь его ушей. Если бы он оставался на койке, так бы и случилось. Вместо этого, он соскользнул с нее, и прокрался по темному полу на цыпочках. Он сел облокотившись о стену около дверного проема менее, чем в семи футах от своих слуг.

— Прекрати молоть чушь, — сказал его оруженосец. — Ты просто трусишь.

— А вот и нет, — снова отозвался первый голос, на этот раз более высокий и жесткий. — Как ты считаешь, хотели бы они, чтобы люди узнали их местоположение? Как ты думаешь, сидели бы они в этой богом забытой дыре, если бы нуждались в компании?

Третий голос что-то сказал, но он не разобрал слов.

— И хрен с ним, — сказал первый голос. — Как я слышал, он дотла сжег Ванаи просто потому, что был в состоянии это сделать, и смеялся, пока тот горел.

— Продолжай говорить о его светлости подобным тоном, и если кто и убьет тебя, то вовсе не эти песчаные обезьяны в рясах, — послышался голос его оруженосца. — Я скорее выйду на бой с сотней божков, чем стану ему поперек дороги.

Гедер поджал колени. Он думал, что обидится, но это чувство не приходило. Также, как и злость. Он поднялся на ноги и зашагал, больше не заботясь о скрытности. Он услышал, как примолкли за дверью слуги, но ему было наплевать на них. На то, что они думали, где были, и были ли вообще. Он нашел свою тунику, пару лосин, и натянул их в темноте, даже не пытаясь привести гардероб в порядок. Благопристойность была соблюдена, и этого довольно. Басрахип не возражал бы.

Когда он вышел под звездное небо, его слуги сделали вид, что спят. Он переступил через них, и зашагал по узкой тропинке, огибающей горный склон. Грязь холодила ноги, камни впивались в них. Дойдя до первой же кельи, он разбудил спящего там монаха.

— Отведи меня к Басрахипу, — сказал он.

Первосвященник спал в глубине храма. Его апартаменты были погружены в темноту, тюфяк, на котором он спал, едва ли подходил ему по размеру. Приведший Гедера монах поставил свечу на пол, и попятился из комнаты, кланяясь. Басрахип подогнул массивную ногу под себя, и сел. Казалось, он совсем не спал. Гедер прокашлялся.

— Я думал. Над вашими словами. Я хочу подчинить себе двор. Я хочу, чтобы люди, которые использовали меня в своих интересах страдали, — сказал он. — Я хочу, чтобы они просили у меня прощения. Я хочу унизить их, чтобы на них тыкали пальцем, чтобы они вызывали жалость и смех.

Верховный жрец сидел не шелохнувшись, а затем, медленно осклабился. Он поднял массивный палец, и направил его на Гедера.

— Да. Да, это то, чего ты хочешь. А скажи-ка, мой друг. Мой брат. Будет ли этого достаточно?

— Сойдет для начала.

Верховный жрец запрокинул голову, и прям таки завыл от хохота. Когда он скалился, зубы его в свете свечи белели, словно слоновая кость. Он встал, обернул одеяло вокруг торса, и Гедер тоже ухмыльнулся. Иначе говоря, с его души упал камень.

— Я надеялся, господин Гедер, — сказал первосвященник. — С того момента, как я увидел тебя — выдающегося представителя великого королевства — я надеялся, что час пробил. Что ты мог бы быть тем знаком, который посылает нам богиня, и ты им и оказался. Ты этот знак, брат Гедер. Ты нашел свою истину, и если ты заплатишь за нее, я в долгу не останусь.

— Заплатишь за нее?

— Кэмнипол. Твой великий город, в сердце твоей империи. Заложи ей храм там, первый храм в новую эпоху, свободную ото лжи и сомнений. Ты вернешься вместе со мной, а через меня…

Великан протянул руки, ладонями вверх. В свете стоявшей на полу свечи это выглядело так, будто он приносил в дар полную пригоршню тени. Гедер не смог сдержать улыбки. Он ощущал в себе такие легкость, простоту и ясность, каких не чувствовал с тех самых пор, как набрал самоцветов из замороженных ящиков полгода назад.

— Через меня, — сказал первосвященник, — она даст тебе все, что пожелаешь.

— Миледи, — сказал, кланяясь, дверной раб Тралгу.

— Доброе утро, Андраш, — сказала Клара, вытягиваясь во весь рост и изгибая спину. Не буду даже говорить, как хорошо снова вернуться в город. Я люблю находиться в своем владении, но дом там просто не создан для летнего солнца. Винсен будет… ты помнишь Винсена? Он пересмотрит привезенные нами вещи, можешь найти кого-то ему в помощь?

— Да, миледи. Полагаю, ваши сыновья в летнем саду.

— Сыновья?

— Капитан Барриат прибыл несколько дней назад, — ответил невольник.

— Джорей и Барриат под одной крышей. Да, это не слишком приятно.

Дверной раб улыбнулся.

— Хорошо, что вы вернулись, миледи.

Клара похлопала старика по руке, как только покинула душный и жаркий двор, и вступила в полутьму и прохладу их особняка. Она сразу увидела разбросанные вещи. Поникли стоящие в зале цветы в вазах. На полу, до сих пор не вымытом, лежал слой нанесенного ветром песка. Воздух был затхлым и душным, как бывает в помещениях, где несколько дней подряд не открывались окна. Джорей был слишком любезен с прислугой. Или же он вырос столь рассеянным, как его дорогой папенька. В любом случае, надо было что-то делать.