Андрей Астахов - Рунная птица Джейр

Всадники. Он не слышал их приближения, и потому испугался еще больше. Три всадника. Свет луны не отражался на их доспехах, их плащи, трепетавшие под ледяным ветром, казались сгустками мрака. Золотые короны на их шлемах в лунном свете казались свинцовыми. Двое остановили коней, третий не спеша, подъехал к брату Мерешу и протянул руку в шипованной латной перчатке.

- Сосуд, - сказал он глухо. - Ты привез его?

Брат Мереш уже не мог говорить - только кивнул и непослушными руками снял с шеи торбу с филактерией. Всадник взял ее и вздохнул.

- Хорошо, - сказал он, и звук его голоса вконец оледенил и без того замерзшее сердце инквизитора. - Жизнь это хорошо.

Брат Мереш кивнул. Он хотел сказать, что жизнь - единственная ценность в этом мире, но уже не мог говорить. Всадник больше не глянул на него. Он развернул коня, и вся троица медленно поехала к лесу. Очень скоро они растаяли в клубах летящего снега, как призраки.

Брат Мереш упал на колени в сугроб, прижимая обмороженные ладони к груди. Приближающаяся смерть повисла неподъемным грузом на веках, ослепила, наполнила глаза замерзающими на ветру слезами. А потом внезапно ветер стих, и стало очень тихо - и тепло. И Мереш почувствовал, что ему стало необыкновенно спокойно и хорошо. Так хорошо, что захотелось плакать.

- Глупый монашек! - Голая красавица из знойного лета была уже тут как тут и протягивала ему руку. - Ты и дальше собираешься торчать на этой дороге? Пойдем!

- Ку..да? - прошептал брат Мереш.

- Ко мне. В постель, которую я для тебя застелила. Ты ведь хорошо послужил мне, монашек, так что получи свою награду.

Глаза бесстыжей девки превратились в голубые звезды, лицо с нее сползло, как кожа с линяющей змеи, открыв череп, облепленный гниющей черной плотью. А потом ее рука вошла в грудь инквизитора и вцепилась в его сердце, и без того остановившееся от ужаса.

В Ривской цитадели задремавший за столом старший трибун Энгель вздрогнул и судорожно распахнул глаза. Ему показалось, что во сне он услышал тяжелый топот копыт и ржание демонских коней.

- Во славу Божью! - прошептал он и осенил себя охранительным знаком.

Филактерия, полученная от роскардских братьев и привезенная в Рив под охраной, нашла того, кому предназначалась. А прочее не имело никакого значения.

Наставницу Сигран разбудили нежные прикосновения и не менее нежный голос:

- С добрым утром, жизнь моя.

Сигран открыла глаза у увидела над собой улыбающееся лицо Батея. А еще она увидела, что их спальню заполняет необыкновенно чистый утренний свет. Такой свет можно увидеть только в детстве, ясным погожим утром, проснувшись после удивительного сна с полетами над весенней землей.

- Уже утро? - прошептала она, хотя прекрасно понимала, что это так. Но ей хотелось, чтобы Батей улыбнулся.

- И мороз, - сказал он. - С днем рождения, любимая.

- Ага. Поцелуй меня.

Они провели в постели еще больше часа, лаская друг друга, наслаждаясь близостью, светлым утром и теплом. Потом Батей начал одеваться.

- Ты куда? - спросила Сигран, приподнявшись на локте.

- Завтрак готовить. Не возражаешь?

- Я могу сама...

- Нет-нет! Я хочу все сделать сам, чтобы ты любила меня сегодня еще больше.

- Боги, как мило! - Сигран сделала благословляющий жест. - Да пребудет с тобой Митара! Только прошу, любимый, не сожги яичницу.

Некоторое время Сигран лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь теплом и ощущениями в теле. А потом, как обычно, прочла благодарственную молитву Митаре за еще один день, который ей предстоит прожить. Благодарила за себя и за мужа.

Закончив молитву, Сигран сбросила с себя одеяло и сразу ощутила прикосновение холода. Набросив меховой плащ, наставница подошла к окну - слюда была покрыта морозными узорами, даже из проконопаченных щелей между бревнами сруба тянуло холодком. Угли в камине превратились в белый слоистый пепел. Сигран зевнула и подошла к зеркалу.

Сегодня ее восемьдесят шестой день рождения, но из зеркала на Сигран смотрела белокурая женщина, на вид чуть старше сорока лет, с ясными глазами разного цвета - правый светло-карий, левый зеленовато-голубой, - ровной белоснежной улыбкой и свежей кожей, тронутой у носа россыпью веснушек. Наставники стареют вдвое медленнее обычных людей - таков великий дар Митары тем, кто при рождении был отмечен ее благословением.

Сигран взяла со столика гребень и начала расчесывать волосы. Делала она это всегда долго и тщательно, а потом так же тщательно заплетала расчесанные волосы в косу. Батей частенько говорил ей, что с этой косой она похожа на юную девушку, ту самую Сигран, с которой он впервые познакомился шестьдесят пять лет назад.

Сигран усмехнулась. Батей тогда был совсем другим. Стройным, поджарым, как волк, порывистым и неусидчивым. У него не было бороды, волосы были темные и густые, а руки без мозолей, мягкие, как у ребенка. Боги, как давно все это было! Иногда кажется, что все это было не с ней.

Покончив с волосами. Сигран достала из сундука серое шитое серебром платье из тончайшей покупной шерсти и ожерелье с крупными агатами - сегодня есть повод сменить льняную тунику и старенькую меховую душегрейку на что-нибудь понаряднее. А потом открыла флакон с духами, и в спальне запахло тимьяном, сандаловым деревом и корицей. Батею всегда нравился этот запах.

Они прожили вдвоем шестьдесят четыре года - целую жизнь. Когда-то их свел вместе завет Митары - сотни лет отмеченные благословением богини соединяли свои судьбы, чтобы, став супружеской парой, возглавить общины охотников. Таковы древние заповеди и такова воля великой богини, которой ненавистна убивающая душу и тело аскеза, насилие над плотью и духом, неизбежно приводящее в объятия Нежизни. Так было у Зерре и Шасты, они вместе уже семьдесят два года. Кенинг и Алера прожили почти семьдесят. Они с Батеем самая молодая пара среди Наставников. И самая красивая - так говорит Батей то ли в шутку, то ли всерьез.

- А разве не так? - говорил он. - Посмотри на себя и на меня. И посмотри на остальных. У Зерре нос скоро срастется с подбородком, у Шасты кривые ноги, Кенинг очень умен, но плешив - бедная Алера, всю жизнь прожить с лысым! А я ведь невероятно красив, да и ты ничего.

Сигран смеялась, называла Батея болтуном - и гордилась им. Он у нее действительно необыкновенный, второго такого мужчины нет во всех мирах. Митара даровала ей чудесного мужа. Храброго, мудрого, заботливого, нежного и любящего.

Сигран улыбнулась. Батей не захотел, чтобы она пошла с ним вниз. Может, случится чудо, и их навестят Зерре с Шастой. Или Кенинг и Алера. Но скорее всего, они будут вдвоем, и это лучше всего.

Хотя нет - Сигран предпочла бы, чтобы сегодня в Оплоте присутствовали все члены их маленькой общины. Батей, она сама, и Варнак с Кайлани. Старший сын и младшая дочка, самые любимые из всех ее детей. Те, кто еще остались с ними.