Андрей Астахов - Рунная птица Джейр

Брат Джакино поцеловал пастырское кольцо на руке настоятеля и отправился к себе. Лицо у него горело - то ли от пребывания на морозе, то ли от вина, то ли от радости. На лестнице у него внезапно закружилась голова. Джакино остановился, пытаясь побороть накатившую дурноту, но не удержался на ногах и упал на пол. Он даже не успел понять, что с ним случилось.

Аббат видел, как умер переписчик. Когда агония закончилась, и жизнь оставила брата Джакино, Кланен вернулся к себе, достал из шкафа кожаные перчатки, расшитые странными знаками, осторожно взял со стола чашу, в которой был яд для Джакино, и бросил в камин.

- Во славу Божью! - произнес он, протянул руку и огненным заклинанием превратил злополучную чашу в кучку пепла.

Самая трудная часть пути была пройдена, и гонец был этому очень рад.

Город древних он увидел еще засветло - да его и невозможно было не увидеть, путешествуя по древней дороге, когда-то проложенной через Равнины, эти бескрайние пустынные степи, высушенные за лето солнцем так, что на них не осталось никаких признаков жизни. Тут в глаза бросаются даже корявые кусты колючки, торчащие из снега. Городом это сооружение называли по привычке: на самом деле никто не знал, что это такое. Гонец подъехал к сооружению и огляделся. Неведомые строители расположили крестом на равном расстоянии друг от друга огромные ворота из необработанного серого камня, такие высокие, что сидя в седле нельзя было дотянуться до верхнего перекрытия рукой. На пересечении образованного воротами воображаемого креста возвышалась груда камней в человеческий рост. Конечно, никакой это не город, явно что-то другое. Но гонец обрадовался так, будто и впрямь добрался до настоящего города. Теперь не было никаких сомнений, что все эти дни он ехал в верном направлении, и очень скоро доберется до берега Мица, а там уже начнутся безопасные края, где можно будет наконец-то забыть о своих страхах, получить обещанную награду, а главное - всласть выспаться.

Гонец был немолод. Он прослужил в почтовой службе империи семнадцать лет, выполнял самые разные поручения и благополучно доставил десятки важнейших депеш в самые разные уголки мира. Благодаря таким людям, как он, разбросанные по дальним рубежам имперские форты и поселения никогда не теряли связи друг с другом. Ему приходилось доставлять самые разные письма и посылки. Но порядок отправки гонца был всегда один и тот же - герольда вызывали в канцелярию, и там он получал запечатанный пакет, деньги и подписанный главным почтмейстером приказ, в котором позже адресат обязан был сделать пометку о доставке пакета.

На этот раз все было по-другому. Гонца вызвали не в канцелярию, а к самому Хаберту, лорду-инквизитору цитадели Серых Братьев в Орлигуре, главном городе Равнин. Хаберт вручил ему сверток, туго перевязанный кожаным ремешком и два непромокаемых мешочка. Сверток надлежало доставить трибуну Теодорику в крепость Роскард, расположенную северо-западнее Равнин, на самой границе с Кастельмонте и Йором.

- Пакет должен быть в Роскарде не позже, чем через девять дней, - сказал Хаберт при этом. - Если ты опоздаешь хоть на час, будь уверен, что головы тебе не сносить.

- Девять дней? - Гонец был поражен: от Орлигура до Роскарда даже одвуконь ехать не меньше двух недель. - Мессир, я не ослышался?

- Нет, не ослышался. Это приказ. Тебе придется не спать по ночам. Загляни в мешки, которые я тебе дал.

Гонец подчинился - в мешочках был серый тонкий пахучий порошок, похожий на молотый перец.

- Содержимое каждого мешочка следует растворить в кварте вина, - продолжал Хаберт, - и пить постоянно. Это зелье полностью прогонит сон, и ты сможешь ехать день и ночь без ущерба для себя. Да, возьми эту грамоту. Там указано, что Теодорик должен выплатить тебе пятьдесят стрейсов за доставку пакета, но только в том случае, если ты успеешь в срок. День и час доставки Теодорик впишет в лист сам. Сменные лошади ждут тебя в Канне, Ролдере и в форте Илистер. Отправляйся немедленно.

- Мессир, я..., - гонец запнулся, он осознал, что в этот раз ему платят так, как не платили еще никому из имперских герольдов.

- Возьми у моего кастеляна деньги на лошадей и дорогу, - продолжал Хаберт, не глядя на гонца. - Помни, ты жизнью отвечаешь за доставку этого пакета. Ступай.

Гонец покинул Хаберта со смешанными чувствами. Сама дорога по пустынным зимним степям его не пугала. Все герольды хорошо вооружены и обучены некоторым очень полезным боевым и исцеляющим заклинаниям. Почтовые лошади имперской службы всегда были достаточно быстроногими и выносливыми, чтобы унести седока от любого противника, будь то дикий зверь, нежить или шайка изгоев из какого-нибудь варварского клана. Последних на Равнинах стало поменьше после победоносных походов Велария Второго, но вероятность нежданной встречи оставалась. Немного смутило гонца то, что брат Хаберт велел ехать по ночам - именно в ночное время разные чудные твари вылезают из своих тайных логовищ, коих немало еще в этих землях осталось с языческих времен, и рыщут по земле в поисках добычи. После войн на Равнинах осталось лежать немало непогребенных мертвецов, которые до сих пор никак не упокоятся в мире. В Орлигуре гонец не раз слышал рассказы очевидцев о бродячих мертвецах, о целых отрядах нежити, которые проносятся по степи на конях-скелетах в вое ветра, и о более опасной нечисти, чем эти неупокоенные души - о вампирах. Впрочем, в степях вероятность натолкнуться на опасного хищника или бродячую нежить меньше, чем где-нибудь в северных землях: в голой степи для чудищ просто нет достаточной поживы и укрытий, но риск все равно оставался. Что ж, к опасности ему было не привыкать: имперские герольды всегда рискуют, даже когда их путь лежит через имперские земли. А вот награда, обещанная братом Хабертом, была неслыханной. Пятьдесят золотых монет - это огромные деньги, этих денег хватит, чтобы до конца жизни ни в чем не нуждаться. Но с другой стороны, в такой щедрости было что-то пугающее. Что-то случилось в мире, и свидетельство тому в свертке, который ему предстоит доставить в Роскард.

Порошки брата Хаберта и в самом деле оказались чудодейственным средством - они придавали силы и невероятную бодрость. Кроме того, он совершенно не чувствовал холода. Благодаря их действию гонец за первые двое суток пути проделал почти триста миль, продолжая путь и днем, и ночью. Менял лошадей и ехал дальше. Но, покинув форт Илистер и проехав еще с сотню миль в сторону восточной границы, гонец стал чувствовать, что силы начинают его покидать. Мышцы начали деревенеть и затекать, появился озноб, тошнота и головокружение не проходили ни на минуту, глаза воспалились, и дневной свет резал их, будто острый нож. Лишь с наступлением темноты гонец чувствовал некоторое облегчение - и ехал дальше, торопясь быстрее покончить с этой мучительной пыткой. Днем, когда угрозы не было, он иногда засыпал ненадолго в седле, но такой сон не давал ему желанного отдыха и больше походил на болезненное забытье, в котором его посещали кошмары. Ему мерещились ужасные кровавые картины, полные отвратительных чудовищ, слышались мерзкие нечеловеческие голоса, и гонец, вздрагивая, приходил в себя, и гадал потом, пригрезился ли ему весь этот ужас, или видения приходили к нему наяву.