Лорел Гамильтон - Поцелуй мертвеца

— Мой Мастер не одобряет насилия, совершенного во имя нашей цели.

— И что за цель? — поинтересовалась я, недоумевая, как этот ненормальный человек узнал про Бенджамина из допроса вампира Барни, но давно уже научилась никогда не недооценивать сумасшествие. Сумасшествие не означает отсутствие ума. Некоторые душевнобольные были невероятно умны. Иногда я задумывалась, нужен ли был определенный уровень интеллекта, чтобы сойти с ума.

Он улыбнулся мне, его карие глаза наполнились участием:

— Сейчас, Анита… я могу называть вас Анита?

— Только если вы скажете мне свое имя, — вернула я улыбку. Я даже сделала ее душевной. Давным-давно прошли те деньки, когда я не умела лгать.

Его улыбка стала шире:

— Меня зовут мистер Вайскопф, или просто Вайскопф, уже так давно, что я привык.

— Просто Вайскопф? — спросила я.

Он кивнул, улыбаясь.

— Тогда зовите меня Блейк. Фамилия на фамилию.

— Вы думаете, если я дам вам свое имя, вы сможете прогнать его по базам, а найдя меня, выйдете на моего Мастера.

Я пожала плечами:

— Это моя работа — выводить все на чистую воду.

— Нет, — возразил он, улыбка исчезла, — ваша работа истреблять вампиров.

— Только в том случае если они приступили закон.

Он покачал головой и больше не улыбался:

— Нет, Анита, в смысле, Блейк, вы убивали вампиров за то, за что обычных людей никогда бы не наказали.

Я кивнула:

— Правила трех преступлений для вампиров очень жесткие.

Он издал грустный смешок:

— Жесткие — это лучшее слово, которое вы смогли подобрать?

— Несправедливые, нечеловечные, чудовищные, варварские. Остановите меня, когда вам что-то из них приглянется.

— Все из перечисленного и больше всего «чудовищные». Человеческие законы против вампиров чудовищны. Они превращали людей в монстров. Вы стали кошмаром маленьких вампирчиков повсеместно, миз Блейк.

— Маршал Блейк, — поправила я.

Он кивнул:

— Тогда я мистер Вайскопф.

— Я не использовала ваше имя или общественный статус, мистер Вайскопф.

— Нет, предполагаю, что нет. — Казалось, он пытался совладать с собой, разглаживая лацканы черного пиджака. Сейчас я точно видела, что он черный, а не темно-синий. Он попытался улыбнуться мне в ответ, но теперь эта улыбка не коснулась его глаз. Он был зол. Ему не нравилась я и моя работа.

— Мой Мастер и я не верим в принцип «око за око». Мы выступаем за пацифизм, хотя вы предлагаете только насилие.

— Я помогла изменить правила трех преступлений для вампиров. Мелкие деяния в их число больше не входят. Теперь, вампир должен нанести человеку вред, чтобы заработать ордер на ликвидацию.

— Мы высоко ценим ваше засвидетельствование в Вашингтоне, которое стало важным инструментом в модификации закона, Маршал Блейк. Оно дало нам надежду на то, что Жан-Клод будет отличаться от всех, кто был до него.

Дольф прервал его:

— Всех, кто был до Жан-Клода?

Вайскопф поднял взгляд на Дольфа, осмотрев его с ног до головы.

— Лидеров Вампирского Совета, конечно. Это было в новостях, капитан Сторр. Естественно, вы же не думаете, что я поверю в вашу невежественность, когда речь идет о первой американской главе нашего совета.

— До меня доходили такие слухи, — сказал Дольф.

— Это не слухи, это факты.

Я притаилась, стараясь оставаться неподвижной, пытаясь не выдать ни движением, ни его отсутствием, ни выражением лица, что Вайскопф может знать то, чего не было в новостях и то, что я не хотела, чтобы узнали мои полицейские сослуживцы.

— То, что Жан-Клод терпимо отнесся к Церкви Вечной Жизни и не настоял на том, чтобы все они принесли клятву, дало нам большую надежду.

Я поняла, что не могу расслабиться, потому что он мог сказать о клятве на крови, а мне не хотелось углубляться в такие подробности в присутствии Дольфа. Он наверняка слышал об этом, но скорее всего не знал, что значит для вампира принести клятву Мастеру Города.

— Но потом Жан-Клод все же потребовал это и мы потеряли надежду.

— Значит, вы решили предпринять попытку его убрать, — предположила я.

— Нет, — возразил Вайскопф, выглядя серьезным и потрясенным. — Нет же, мы никогда не были сторонниками насилия. К моей чести и чести моего Мастера, мы никогда никого не побуждали к насилию. Мы очень расстроились, увидев в новостях мертвых полицейских.

— Вы выбрали вампиров, выглядящих, как дети или старики, — сказала я, — выставили их перед средствами массовой информации.

— Признаем, что показали СМИ вампиров, которые совсем не такие красивые и сексуальные, как ваши. Мы хотели показать, что вампиры — точно такие же люди разных форм и пропорций, и поэтому, да — мы подобрали такую группу, но это не значит, что мы хотели использовать их таким гнусным образом.

— Ваш Мастер Бенджамин и их Мастер тоже. Он должен был контролировать их, чтобы не произошло подобное дерьмо.

— Нет же, мой Мастер им не Мастер. Мы не пытались специально воздействовать на других вампиров, только словами и убеждением, так как обычные люди.

— Чушь, — сказала я.

По его лицу снова пробежала вспышка гнева.

— Даю вам слово чести.

— Он Мастер вампиров и они не принадлежат никакому другому Мастеру. А это значит, что для управления ими применяется вампирская сила, которую ни один человек никогда применить не сможет.

— Только если Мастер того пожелает. А мой Бенджамин на протяжении столетий был крайне осторожен, стараясь контролировать лишь себя.

— Вампиры — часть пищевой цепочки, иерархии. Каждый должен быть предан кому-то. Твой Мастер не появился из ниоткуда, он происходит из кровной линии некоего вампира, поэтому обязан быть предан этой кровной линии и тому, кто его создал.

— Его Мастер давным-давно был убит одним из охотников на вампиров, вашим предшественником, палачом. Нам говорили, если Мастер нашей кровной линии умрет, мы последуем вслед за ним, однако мы проснулись на следующую ночь. Это было ложью, чтобы удержать нас от нападения на главу нашего клана.

— Мне известен только один род, в котором истребили верхушку, и в живых остались всего два вампира.

— Ваши Нечестивец и Истина, да, они выжили, как и мой Мастер, но наша кровная линия возникла и исчезла в глуши. Он не хотел быть частью иерархии крови и греха, но, конечно же, будучи Мастером и имеющим последователей, он начал придавать большее значение растущей силе, а не собственным благим намерениям. А ведь когда-то и правда, были благие намерения. Он хотел, чтобы мы жили настолько праведной жизнью, насколько были прокляты.

Он говорил о какой-то незнакомой линии крови, которая по ходу пыталась основать монастырь на какой-то изолированной территории.

— Вампирский монастырь? — спросила, не сумев сдержать в голосе свой скептицизм.