Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007

Что ж, пожизненной каторги будет маловато.

— Не бойся, — ровно говорит Жак. — никто ничего не узнает и не заметит.

— И не забудь, я тебе ставлю клеймо — каждую секунду буду знать, где находишься.

— Да, клеймо поставлю и Рику, — добавляет капитан.

— Мне?! Зачем?! — гневно возмущается принц.

— Чтобы глупый мальчишка не сбежал, — сказал с напускной заботой Жак и погрозил пальцем.

Я отхлебнул неизвестного мне сорта горьковатого чая. Сейчас я повлиять ни на что не могу.

Не зря у каждого человека неповторимый родовой камень. Неспроста каждая судьба подобна мимолетной снежинке. Вот

Жак — мощнейший боевой маг Империи, герой войны. Любовь к стране стала его кровью и судьбой.

Рик — обычный ребенок, сбежавший от родителей, когда недосягаемые сказки стали слишком уж навязчиво искушать. И что с того, что мама и папа — правители страны, вокруг горы редких игрушек и обходительные учителя, без которых не ступить ни шагу.

В детстве свойственно верить в чудеса. Наверное, только в этом возрасте удается по-настоящему примерять корону императора, рассекать воздух сверкающим мечом и отправляться за очаровательными русалками. Остальную жизнь мы лишь пытаемся вернуться туда, где плыли ласковые лучи и рука об руку шагала, легко расправив крылья, eepai в лучшее.

— Решено? — жестко спрашивает Жак, отставляет фарфоровую чашку и встает из-за стола. Подходит к левому борту и лениво прислоняется к поручням.

Голый по пояс Макс бросает швабру и зовет на помощь Рино, сидящего на бочках.

Будущий правитель неохотно расстается с недоеденным десертом — желе брусники в маленькой пиале. Стол исчезает с палубы, в трюм следом отправляются кресла с табуретками.

— Я подниму Империю, — твердо и высокопарно говорит Рик, стоя у борта. Взгляд по-хозяйски вспарывает соленые просторы. Не верю. Дети тяжело расстаются с мечтами.

— Каково это, быть патриотом? — бесстрашно спрашиваю я.

Жак оборачивается и тяжело смотрит в глаза. Рику, кажется, все равно. Он уже на троне, примеряет фамильный золотой обруч с двадцатью защитными амулетами и тридцатью темно-синими сапфирами.

— Каждую секунду знать, сколько навечно осталось вчера на границе, защищая страну от варваров, — просто говорит капитан. — Считать, сколько разорилось купцов, когда подняли торговые пошлины. Смотреть в глаза детям, у одиноких матерей которых достает на два куска хлеба в день? В нас убили мечту, Адриан! Рик, слышишь?!

Рик отводит затуманенный взор от мечущихся волн под начинающимся шквальном ветром.

— Империи вернется былая слава, — холодным голосом успокаивает мальчишка и равнодушно отворачивается.

Тайком щелкаю пальцами и проверяю ауру — чисто, ни одного следа, кроме моей невидимости. Неужели так просто убить мечту — подарить ярко начищенный золотой, отобрав бережно хранимый неограненный алмаз?

— Какую мечту, Жак? — стараюсь говорить мягко. Бесполезно.

— О ярком солнечном дне! О силе, когда оплот страны — могучие войска, а не кучка подростков из нищих деревень, которые не смогли откупиться от рекрутского набора. Я вижу золотые купола церквей, мощенные белым камнем города и ломящиеся от хлебов фермерские амбары.

— Все не так уж плохо, — спокойно говорю я. — Бывало и хуже.

Капитан яростно затягивается, а Рик продолжает безучастно глядеть на море. Снимаю рубашку — уж очень жарко, да и хоть загорю, а то все лето в подвале провел.

— Я готов сражаться на передовой, готов с утра до вечера стоять с косой в поле. Все что угодно. Хочу видеть мою страну, поднимающуюся с колен. Ты знаешь, аспирант, что, если через пять лет не поднять экономику, нас на корню скупит трусливое, вчера еще поджимавшее при виде наших послов хвост государство Эрин? Да у нас одна провинция дважды шире всей их территории!

Капитан переводит дух. Таких, как Жак, питает собственная тоска и бессилие.

— Наши люди больше не хотят быть честными и справедливыми, им легче стать равнодушными медузами, чтобы, перебирая отростками, двигаться по течению киселеобразной жизни. Знаешь почему? Они перестали ждать обещанных издревле летающих кораблей и слепящих золотых куполов.

— Единственная надежда — твердый, непоколебимый правитель. Я ждал момента тринадцать с половиной лет. Я знал, что у императора и императрицы не хватит сил вести державу. Они устали от жизни, они больше ни во что не верят. Нужна свежая кровь! Та, что потащит вперед!

— Ты ехал в порт за Риком? — спрашиваю я.

— За вами обоими, — отвечает с ухмылкой маг. — Я подставил тебя.

— Ты нарушил триграммы?

— Думаешь, они только от пыли и сырости защищали? — Капитан громко, искренне смеется. — Глупый мальчишка! Магистрат использует триграммы скрытия, ты бы никогда не нашел этих книг!

Задыхаюсь. Цензура в Университете? Как? Зачем? Неужели просиженные в Зале месяцы были зря?

— Когда тебя нашли с пыльными книгами, это значило лишь одно. Ты узнал о тайне Магистрата, подобрался вплотную к запретным знаниям. Мало того, куда-то несколько книжек дел. Может, решил перепродать врагам Империи или мятежникам?

Мне нечего сказать. Мир, оставшийся на берегу, меняется с каждой секундой. Мягкие и нежные детские сказки уходят, обнажая костяной остов действительности.

— Я думаю, ни для кого в Магистрате не было секретом, что ты ищешь. Мало ли, чем дитя тешится.

Хочу ответить, но удается лишь беззвучно шевельнуть губами. Моя мечта напоминает половую тряпку.

— Не потеряй! — строго говорит Жак и достает из кармана штанов что-то, завернутое в черную ткань. Рик любопытным взглядом провожает сверток. Не разворачиваю. Взвешиваю на ладони — почти не имеет веса. Убираю в рюкзачок.

— Да, и ту рукопись, — добавляет патриот.

Рино через наложенное заклятие подчинения понимает команду без слов. Матрос бросает за борт махорку и вразвалочку направляется к трюму за книгой с описанием ритуала.

Шхуна почти подошла к порту. Бесчисленные извилистые улочки, каменные домики и сотни торговых лавочек рядом с пристанью. У пирсов бросили якорь с полсотни симпатичных яхт и два шумных купеческих судна. Слева и справа белеют пляжи с вычищенным песком.

Рик стоит, заложив руки за спину и широко расставив ноги. Я держу рюкзак в руках — плечи горят после вчерашней солнечной ванны.

— Вам удастся исполнить ритуал. И не криви губы, вижу тебя насквозь. Самый обычный эгоист, кои тысячами заполонили страну.

— Сколько? — спокойно спрашиваю я.

— Двести монет, — бросает Жак.

Не торгуюсь. Хватит за глаза года на два безбедной жизни. Боевые маги не умеют врать.

Шхуна подходит к пирсу.

— Снимай обувь, — командует капитан.

Череда неизвестных слов, замысловатые взмахи руками. На правой ладони Жака разгорается зеленая пятиконечная звезда. Капитан касается левой пятки мальчика. Рик вздрагивает. Клеймо мерцает и гаснет.