Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007

Илья скоро стал ходить без Веждиных подпорок, но ноги были еще слабыми: после особенно усердных хождений по двору, а то и по улице — уставали. Переждав ставшие ему теперь привычными иголки, он торопился скорей подняться, но Вежда удерживал, велел еще полежать да «себя послушать». Как-то старик, давая понять, что уже можно подыматься, насмешливо спросил Илью:

— Ну и что «наслушал»?

— Силушку чую богатырскую, — в тон ему огрызнулся Илья, и они оба захохотали.

Селяне тем временем осмелели да стали ходить на поклон к Вежде за подмогой от недугов. Слава богам, в селе особенным ничем не маялись, калек боле не было, не считая одноногого мастера плести лапти да сухорукого деда, что уже давно насушил дровишек для своего последнего костерка. Чаще всего Вежда и не ходил никуда, просто спрашивая занедужившего о его хвори, но вовсе даже, как казалось тому же Илье, не слушавшего ответ, но смотревшего куда-то сквозь человека странными пустыми глазами. И не успевал очередной, животом скорбный проситель закончить свое унылое повествование, как Вежда перебивал его, говоря прийти назавтра, а то и сразу приносил из своего уголка нужное снадобье.

Случилось, правда, Вежде вместе со здешней бабой-повитухой и дитя принять. Послали за ним ночью, а уже утром он вернулся и, улыбаясь, поведал домашним:

— Двойня. Ну и тесно им там было, одна деваха пуповиной так и обвилась. Да обошлось: и матушка здорова, и девоньки.

А однажды пришла к Вежде молодуха со своей бедой — жили они с мужем вместе уже пятый год, но деток так и не было. Уж чего только не пробовали, все впустую. Вежда посмотрел в печальные, мокрые глазищи красы-девки, улыбнулся, да и погрузился, как и всегда, внутрь страдалицы своим пустым взглядом. Нахмурился, головой покачал да и велел ей позвать мужа. Молодому детинушке, нескладно разглаживающему непослушные вихры, Вежда, лишь увидев его на пороге, сейчас же сказал:

— Вот, стало быть, в чем загвоздка.

Потом разложил его прямо в светелке на сундуке, заставив «дышать ровно».

— Грунюшка, робею я, — прогудел детина молодой жене, стоявшей тут же и с тревогой наблюдавшей за Веждой.

Старик сейчас же отозвался:

— Цыц! Робеет он! А на землице сырой да на камушке в лесном бору посидеть не робел?

— Дак ведь я… — испуганно прижал было к груди ручищи изумленный муженек, да Вежда оборвал:

— Цыц, говорю! Смиренно лежи.

И, положив обе свои ладони на живот парню, замер. Вытерпев недолго, детинушка оглушительно прошептал своей Груне:

— Чего это он, а, Грунюшка?..

Вежда поднял голову, убрал одну руку с живота да как щелкнет парня по носу — тот так затылком по крышке сундука и грохнул с перепуга. А старик, возвращая ладонь обратно на живот, сказал молодухе:

— Придержи-ка, свет-красавица, своего бычка, чтоб не мычал, да лежал смирно, не бодался.

Отпустив скоро пузо молодца, Вежда наказал Груне прийти ввечеру да забрать снадобье, которое он к тому времени приготовит.

— А ты, пахарь, как примешь отвар, не спеши трудиться на своей жене. Обожди до новой луны. Понял ли? — спросил Вежда оправлявшего рубаху муженька, да, махнув рукой, оборотился к молодухе: — Слыхала, Грунюшка? Не подпускай этого олуха до себя, как я велел. А вот по сроку и начинайте. Ясно ли?

Заалевшая Грунюшка кивнула и спросила еле слышно:

— А детки-то, дедушка… Понесу ли?

Вежда засмеялся, любуясь девушкой, и ответил:

— Непременно, милая. Не бойся, теперь все правильно будет!

Груня ахнула и… повисла на шее Вежды.

— Ну, будет, будет… — ласково улыбнулся старик, по-отцовски бережно поглаживая девушку по спине.

Мзду за лечение Вежда ни с кого не брал. Разве приносил кто-нибудь туес лесных ягод — тут он не позволял себе обижать благодарившего, принимал.

Илья уже по мере сил помогал родителям по хозяйству и как-то раз, приводя в порядок конскую сбрую к страде, сидел на заднем дворе. Вежда тем временем колол дрова поблизости. Колол лихо, не по-стариковски, сняв рубаху и показывая крепкий торс и жилистые, цепкие руки. Работали молча, пока Илья не решился заговорить.

— Слышь, Вежда, — начал он нерешительно, потому что вопрос этот мучил его давно. — Ты ведь уйдешь, верно?

— Что, надоел? — по обыкновению шутейно ответствовал старик, устанавливая на колоду очередную чурку.

— Да ну тебя, — сердито буркнул Илья, прошивая толстой иглой ремень упряжи. — Шутки все шутишь… Так пойдешь или что?

— Пойду, — коротко отвечал Вежда, раскалывая колуном чурку.

Илья вскинулся:

— Да куда ты пойдешь-то, на зиму глядя?!

— Да как раньше ходил, так и пойду.

Илья плюнул и, набычившись, умолк, скрепя кожаными ремнями. Вежда рассек очередную чурку и, подбирая поленья, весело спросил:

— Ты лучше сам скажи, что делать надумал.

Илья нехотя поднял голову от своей упряжи:

— А что мне думать? Работы, поди, хватает.

— Ладно, не прикидывайся. Все по тебе видать.

— Правда?

Вежда кивнул, воткнул колун в колоду и присел рядом. С минуту Илья молчал, а потом сказал:

— К князю в дружину пойду.

— К здешнему?

— Нет. В Киев пойду.

Вежда рассмеялся:

— Много там таких. Коли повезет, может, со своими статями на пристань Непровскую возьмут — бочки по сходням катать да кули в трюмы складывать.

— Брось, Вежда! Я теперь не калека.

— А ты думал, что на пристани только калеки, пусть и вчерашние, работают? — хитро прищурился Вежда.

Илья сморщился, как от зубной хворобы:

— Перестань! Я, может, мечом владею.

— Может? — вскинул седые брови Вежда. — Это тем, которым в первый день слепню грозил?

— А что, плох меч, скажешь? Как-никак норманнский, в бою бывавший. — Сказав это, Илья бросил работу и убежал в сарай. Скоро он вернулся, держа в руках меч Сневара Длинного.

— Ну-ка, — принимая оружие, с интересом произнес Вежда. Он вытащил клинок из ножен, посмотрел на свет, повертел в руках. — Ага… А ну, покажи свое искусство, воин. — И он вернул оружие Илье, протянув рукоятью вперед, как делают либо полные неумехи в воинских делах, либо настоящие бойцы, показывая свое доверие тому, кому меч отдают. Илья принял меч, решительно вышел на середину двора и принял боевую стойку. Вежда внимательно смотрел, не особо пряча в глазах насмешку. Заметив это, Илья разозлился и принялся кружиться по двору, умело поражая невидимого супостата. Он был невидим Вежде, но Илья различал его очень хорошо — это был тот степной разбойник, что увел за собой на аркане его Оляну… Илья яростно рубил его на куски, с удовольствием замечая, что за время, проведенное на лавке, умение, полученное от старого викинга, не слишком убавилось. Он воспламенялся все больше, он уже видел, как сам киевский князь привечает его и…