Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007

Матадор, будто на арене, вытянулся в струну и проделал изящную полуверонику. Безупречную, как и подобает маэстро.

На работу он опоздал, конечно. И, конечно, на входе в офис напоролся на укоризненный взгляд Тарашки.

— Добрый день! — преувеличенно бодро сказал Бас.

Сотрудники нестройно отозвались в том плане, что да, денек ничего себе, потому что уже не понедельник, но и не так чтобы очень, оттого что еще не пятница. Тарашка величественно промолчала. Бас протиснулся к себе за стол, включил компьютер и под вой стартующего вентилятора тихонечко вздохнул. Теперь не миновать получасового чтения нотаций вместо обеденного перерыва. Все, что скажет начальница, он знал наперед. И про то, какой пример он подает подчиненным. И про то, как важно задать правильный ритм в самом начале рабочего дня. И…

Бас открыл в «Автокаде» вчерашний чертеж, выбрал слой, примерился и задумчиво нарисовал некрасивую загогулину. Закрыл программу, не сохраняя изменений. Открыл в «Экселе» типовой договор, который сегодня нужно было переделать под текущий заказ, тупо смотрел несколько минут на получившуюся несуразицу, потом закрыл документ и открыл его же в «Ворде». Решительно поднялся, взял сигареты, пережил еще один душераздирающий взгляд Тарашки — и через пару минут уже жадно затягивался «Винстоном» на лестнице, чувствуя себя шалопаем, сбежавшим с урока.

— Узнаю ответственного замзава! — раздалось со спины. — С самого утра в тяжких производственных раздумьях. Сигаретой угостишь?

Бас, не оборачиваясь, выставил руку с пачкой.

Это был друг Вовка, обалдуй и разгильдяй. Когда-то он учился в параллельном «Б» классе, теперь работал в соседнем отделе.

Вовка смачно затянулся и выпустил дым в сторону прокопченного огнетушителя.

— Опять тебя эта ваша Тарашкина заела, — проницательно сказал он. — У тебя, Васёк, такой вид, как у графа МонтеКристо, когда он из подкопа вылез. И как ты с ней работаешь?

— Таращанская ее фамилия, — устало сказал Бас. — А Эдмон Дантес через подкоп не лазил, он притворился покойником, и его выбросили со скалы в море. Двоечник ты, Еремеев.

— А ты зубрила! — быстро сказал Вовка.

— Неправда! — искренне возмутился Бас, и Вовка радостно заухмылялся.

Бас тоже усмехнулся. Ему полегчало.

— Тарашка не стерва, — сказал он. — Совсем наоборот. Ее чувство ответственности гложет. По молодости лет. А я, понимаешь, то одно ей, то другое. Сегодня опоздал вот.

— Чего опоздал? — заинтересовался Вовка.

— Да так… Наталья хотела на вернисаж в субботу, — досадливо сказал Бас. — Ну, там… а, не важно. Короче, пришлось через полгорода переться за билетами.

— Так это же хорошо! — оживился Вовка. — Во-первых, обрадуешь девушку. Во-вторых, это значит, что в тебе еще есть пламенный энтузиазм, и даже транспортные проблемы ему не помеха. В-третьих…

В нагрудном кармане Баса запиликала любимая мелодия из «Криминального чтива».

— Извини, — сказал Бас, доставая мобильный.

— Басенький мой, — сказал ласковый и капризный Наташин голос, — я что хотела тебе сказать, ты только не расстраивайся, мы в субботу не встретимся. Я тут в пятницу замуж выхожу, ну, так получилось. Ты только не переживай, Басик, ладно? Я тебя умоляю. Ну ты чего молчишь? Пожелай мне чего-нибудь такого, очень особенного…

— Желаю тебе успехов в труде, крепкого здоровья и счастья в личной жизни, — сказал Бас мертвым голосом и выключил мобилку. Совсем.

— Тебе срочно надо выпить, — озабоченно сказал Вовка. — Можешь не объяснять, я все слышал. Пойду скажу Тарашкиной, что у тебя сердечный приступ на почве любовной драмы, и я повез тебя к врачу.

— Она не поверит, — бессильно сказал Бас.

— Ну и шут с ней, — бросил Вовка, взлетая по ступенькам.

Они отъехали подальше от института и угнездились в пустой и тихой разливайке — ночные клиенты давно уползли, разбуженные ранним бодуном вчерашние выпивохи уже похмелились, а до вечерних завсегдатаев оставался еще весь день. Солнечные зайчики невинно прыгали по столам. Несмотря на уверения Вовки, что «ну, старик, это как лекарство» и «вот увидишь, тебе полегчает», в Баса не лезли ни водка, ни коньяк, а будучи залиты в организм насильно, никак себя не проявили. Он сидел, чувствуя себя интуристом в русской бане, и отстраненно наблюдал, как у Вовки постепенно начинают блестеть глаза и заплетаться язык.

Друг оказался неожиданно деликатен, и они по молчаливому обоюдному уговору не коснулись ни одной из опасных тем, даже абстрактную «бабы — суки» обошли ввиду ее актуальной конкретности. Вообще не говорили о настоящем, только о прошлом. Вспоминали школьное озорство. Часа через два школьная тема себе исчерпала, и стало понятно, что пора. Бас проследил, как Вовка грузится в маршрутку, сам сел в подошедший кстати автобус — и на середине пути его вдруг рывком развезло.

Кое-как он добрался до дома, кое-как открыл дверь, с пьяным надрывом сказал Наташкиной фотографии, заткнутой за раму старого зеркала: «Ну что ж ты, а? Я ж билеты купил…», горько вздохнул и завалился спать.

И приснился Басу сон.

Он шел по цветочному лугу. Жужжали пчелы над цветами. Казалось, что гудит самый воздух — горячий, густой, пропитанный медовой сладостью.

Пот выступил росинками на лбу Баса, он поднял руку, чтобы его смахнуть, да так и замер, не донеся руку до лба — потому что на нее опустилась стрекоза. Она оказалась у Баса прямо перед лицом, и он задержал дыхание, любуясь созданным природой совершенством. Стрекоза не думала улетать, растопырилась, как миниатюрный вертолет, давая себя рассмотреть.

Крылья у нее были угольно-черные, прожилки сверкали золотом. Наяву Бас таких стрекоз не видел — что, впрочем, не говорило о том, что их нет. Просто он, как записной горожанин, из насекомых близко знал мух, тараканов и домовых комаров. Ну и еще встречал продуктовую моль.

— И долго так будешь стоять? — поинтересовался насмешливый голосок.

Бас обернулся. Стрекоза улетела. Но он про нее уже забыл — потому что увидел фею.

Ростом фея оказалась ему примерно по пояс. Метелки травы качались на уровне ее плеч. Фея смешно тряхнула головой, отбрасывая со лба русую челку, и вздохнула.

— Ты говорить умеешь? — деловито спросила она. — Передвигаться можешь? А то, видишь ли, мне чудовищно неохота вызывать грифонов, чтобы тебя отсюда вывезти.

— Ну… — на пробу сказал Бас. Дар речи как таковой присутствовал. Другое дело, что Бас не имел ни малейшего понятия, что говорить. Фея его потрясла. Это вам даже не черная стрекоза.

— Ага! — обрадовалась фея. — Говорящий! Давай тогда рассказывай — кто ты такой, как сюда попал и прочую чушь. Между прочим, можешь предложить даме руку.