Анджей Сапковский - Последнее желание. Меч Предназначения (Ведьмак)

Пошли, Иоля. Смеркается.

Благодарю тебя за то, что ты согласилась со мной поговорить.

Благодарю тебя, Иоля.

Нет, нет, со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно.

Вполне.

К горлу ведьмака был приставлен нож.

Ведьмак лежал, погрузившись в мыльную воду и откинув голову на скользкий край деревянной бадьи. Во рту чувствовался горький привкус мыла. Нож, тупой как валенок, болезненно скреб ему кадык, с хрустом перемещаясь к подбородку.

Цирюльник с миной художника, осознающего рождение шедевра, скребанул еще раз, как бы делая последний мазок, затем вытер ему лицо куском льняного полотна, смоченного чем-то таким, что вполне могло сойти за настойку лекарственного дягиля.

Геральт встал, позволил прислужнику вылить на себя ушат воды, вылез из бадьи, оставляя на полу следы мокрых ног.

— Полотенце, милсдарь. — Прислужник с любопытством глянул на его медальон.

— Благодарю.

— Вот одежда, — сказал Гаксо. — Рубашка, штаны, подштанники, камзол. А вот обувка.

— Вы обо всем подумали, кастелян. А в своих ботинках нельзя?

— Нельзя. Пива?

— Охотно.

Он одевался медленно. Прикосновение чужой, шершавой, непривычной одежды к распаренному телу портило настроение, которое установилось, пока он отмокал в воде.

— Господин кастелян?

— Слушаю вас, милсдарь Геральт.

— Не знаете ли, к чему все это? Зачем я тут нужен?

— Не мое дело, — сказал Гаксо, зыркнув на прислужников. — Мне велено вас надеть…

— Вы хотели сказать — одеть?

— Ну да, одеть и препроводить на пиршество, к королеве. Оденьте, виноват, наденьте камзол, милсдарь Геральт, и спрячьте под ним ведьминский медальон.

— Ведьмачий, господин кастелян, ведьмачий. Тут лежал мой кинжал.

— Уже не лежит. Он в безопасном месте, как и оба меча и остальное ваше имущество. Там, куда вы идете, ходят без оружия.

Ведьмак пожал плечами, одернул тесноватый пурпурного цвета камзол.

— А это что? — Он указал на вышивку, украшавшую грудь.

— О, конечно, — сказал Гаксо, — чуть не забыл. На время пиршества вы будете благородным хозяином Равиксом из Четыругла. Как почетный гость сядете одесную королевы. Таково ее желание. А на камзоле — ваш герб. На золотом поле черный медведь, на нем девица в голубом одеянии с распущенными волосами и воздетыми руками. Соблаговолите запомнить, у кого-нибудь из гостей может быть бзик на геральдике, такое частенько случается.

— Ясно. Запомню, — серьезно сказал Геральт. — А Четыругла — где это?

— Четыругол. Достаточно далеко. Вы готовы? Можно идти?

— Можно. Скажите-ка еще, государь Гаксо, по какому случаю пир?

— Принцессе Паветте исполняется пятнадцать, по обычаю заявились претенденты на ее руку. Королева Калантэ хочет выдать ее за кого-нибудь из Скеллиге. Нам необходим союз с островитянами.

— Почему именно с ними?

— На тех, с кем у них союз, они нападают реже, чем на других.

— Существенный повод.

— Но не единственный. В Цинтре, милсдарь Геральт, традиция не позволяет править женщине. Наш король, Рёгнер, недавно скончался от морового поветрия, а другого мужа королева иметь не желает. Наша государыня Калантэ — женщина мудрая и справедливая, но король есть король. Тот, кто женится на принцессе, займет трон. Хорошо, если б попался боевой парень. А таких надо искать на островах. Они там народ жесткий. Ну пошли.

На середине внутренней галереи, окружавшей небольшой пустой дворик, Геральт остановился и тихо проговорил:

— Скажите, господин кастелян. Мы сейчас одни. Для чего королеве понадобился ведьмак? Вы должны кое-что знать. Кто, если не вы?

— Для того, для чего и всем остальным, — буркнул Гаксо. — Цинтра ничем не отличается от других мест. У нас есть и оборотни, и василиски, да и мантихор найдется, если толком пошукать. А стало быть, и ведьмак может пригодиться.

— Ох, крутите. Я спрашиваю, зачем королеве понадобился ведьмак на пиру, к тому же переодетый в голубого медведя с распущенными волосами.

Гаксо тоже остановился и даже перегнулся через балюстраду галереи.

— Творится что-то неладное, милсдарь Геральт, — буркнул он. — В замке, значит. Что-то тут появляется время от времени.

— Что?

— А что может появляться? Страховидло какое-то. Говорят, маленькое, горбатое, все в шипах, словно еж. Ночами по замку бродит, цепями гремит. Охает и стонет в покоях.

— Вы сами-то видели?

— Нет. — Гаксо сплюнул. — И видеть не хочу.

— Плетете, господин кастелян, плетете, — поморщился ведьмак. — Одно с другим не вяжется. Мы идем на обручальный пир. И что я там должен делать? Присматривать, как бы из-под стола не вылез горбун и не заохал? Без оружия? Выряженный словно шут? Эх, государь Гаксо!

— А, думайте что хотите, — надулся Гаксо. — Велели ничего вам не говорить. Вы просили, вот я и сказал. А вы — мол, я треплюсь. Вежливость сверх меры!

— Простите, не хотел вас обидеть. Просто удивился…

— Перестаньте удивляться. — Гаксо, все еще обиженный, повернул голову. — Вы тут не для того, чтобы удивляться. И советую, милсдарь ведьмак, если королева прикажет вам раздеться догола, покрасить себе задницу голубой краской и повиснуть в сенях головой вниз навроде канделябра, делайте это не удивляясь и немедленно. Иначе могут быть неприятности. Понятно?

— А как же. Идемте, государь Гаксо. Что бы там ни было, проголодался я после купания.

Не считая ни о чем не говорящего формального приветствия, когда она поименовала его «хозяином Четыругла», королева Калантэ не обменялась с ведьмаком ни словом. Пир еще не начинался, гости, громогласно объявляемые герольдом, продолжали съезжаться.

За огромным прямоугольным столом могли разместиться свыше сорока человек. Во главе стола на троне с высокой спинкой восседала Калантэ. По правую руку от нее уселся Геральт, по левую — Дрогодар, седовласый бард с лютней. Два верхних кресла слева от королевы пустовали.

Справа от Геральта вдоль длинной стороны стола уселись кастелян Гаксо и воевода с трудно запоминающимся именем. Дальше сидели гости из княжества Аттре — угрюмый и молчаливый рыцарь Раинфарн и его подопечный, пухлый двенадцатилетний князь Виндхальм, один из претендентов на руку принцессы. Дальше — красочные и разномастные рыцари из Цинтры и окрестные вассалы.

— Барон Эйлемберт из Тигга! — возгласил герольд.

— Кудкудак! — буркнула Калантэ, толкнув локтем Дрогодара. — Будет потеха.

Худой и усатый, богато вырядившийся рыцарь низко поклонился, но его живые веселые глаза и блуждающая на губах улыбка противоречили раболепной мине.

— Приветствую вас, государь Кудкудак, — церемонно произнесла королева. Прозвище барона явно срослось с ним крепче, нежели родовое имя. — Рада видеть.