Сергей Лукьяненко - Инквизитор

- Толик, я, наверное, сегодня не вернусь, - сказал я.

- Ага, - он без всякого удивления кивнул. Способности к предвидению у всех нас невелики, но подобные мелочи мы чувствуем сразу.

- Галя, Лена, пока, - кивнул я девчонкам.

Галя прощебетала что-то вежливое, всем видом демонстрируя увлеченность работой. Лена спросила:

- Мне можно будет уйти пораньше?

- Конечно.

Мы не врем друг другу. Если Лена просит разрешения - значит, ей и впрямь надо уйти. Мы не врем.

Только, иногда, лукавим и недоговариваем...

На столе у шефа царил жуткий беспорядок. Валялись ручки, карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые, выработанные магические кристаллы.

Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой, в тигле, жарился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал его кончиком дорогого "Паркера", явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировал как нагрев, так и помешивание.

- Вот, - я положил перед шефом диск.

- Что будем делать? - не поднимая глаз спросил Борис Игнатьевич. Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал на бок.

Я украдкой покосился на диван. Ольги в кабинете не было, но вот пустая бутылка шампанского и два бокала стояли на полу.

- Не знаю. Я не убивал Темных... этих Темных. Вы же знаете.

- Знаю.

- Но доказать этого не могу.

- По моим расчетам - у нас два-три дня, - сказал шеф. - Потом Дневной Дозор предъявит тебе обвинение.

- Организовать фальшивое алиби - несложно.

- И ты на это согласен? - заинтересовался Борис Игнатьевич.

- Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?

- Можешь.

- Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?

Шеф мгновение помолчал:

- Так я и думал... Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее бесцеремонно?

- Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете собирать подобную информацию?

- Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.

Дурацкий вопрос - "а она действительно существует?" я сумел удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было достаточно выразительным.

Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая вопросов, потом продолжил:

- Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один. Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время - два-три свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно убийство.

- Если меня действительно подставляют, то убийства не случится, пока я не окажусь без алиби.

- А ты окажешься, - шеф усмехнулся. - Не считай меня старым дураком.

Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца.

- Ольга...

Дверь в стене, которую я всегда считал дверью шкафа, открылась. Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее тело особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее спиной я заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно на всю стену - наверняка, односторонне прозрачное.

- Оля, справишься? - поинтересовался шеф. Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили.

- Сама? Нет.

- Я о другом.

- Справлюсь, конечно.

- Становитесь спина к спине, - велел шеф.

Спорить у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой - я понял, что произойдет что-то очень серьезное.

- И откройтесь оба, - потребовал Борис Игнатьевич.

Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная, даже сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь женщины, только что занимавшейся любовью... любовью - не с тобой.

Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть потому, что мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть из-за столетий, разделивших наше рождение - что значит молодое тело, когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более.

Но стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки, прижиматься к ней - странное ощущение...

- Начали... - сказал шеф, может быть излишне резко. И произнес несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на древнем языке, звучащем над миром тысячи лет назад...

Полет.

Это и впрямь полет - будто земля ушла из-под ног, будто тело утратило вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды в подкорковые центры удовольствия...

Меня затопило волной столь безумной и чистой, ничем не оправданной радости, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа держала меня - и Ольгу, на невидимых ниточек, заставляла изгибаться, прижиматься друг к другу.

А потом ниточки перепутались.

- Ты уж извини, Антон, - сказал Борис Игнатьевич. - Но у нас не было времени на колебания и объяснения.

Я молчал. Тупо, оглушено молчал, сидя на полу и глядя на свои руки - на тонкие пальцы с двумя серебряными кольцами, на ноги - стройные длинные ноги, еще влажные после ванны и облепленные слишком тугими джинсами, в ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.

- Это ненадолго, - сказал шеф.

- Какого... - я хотел выругаться, я дернулся, вскакивая с пола, но замолчал при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого, женского голоса.

- Антон, - спокойно, - молодой мужчина, стоящий рядом, протянул руку и помог мне подняться. Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился. Я стал ниже ростом, мир виделся совсем по-другому...

- Ольга? - спросил я, глядя в свое бывшее лицо.

Моя партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула. Растерянно глядя в ее... в свое... лицо, я заметил, что плоховато выбрился утром. И что на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный подростка в пубертатном возрасте.

- Антон, спокойно. Я тоже первый раз меняю пол.

Почему-то я ей поверил. Несмотря на свой возраст, Ольга могла никогда не попадать в столь щекотливую ситуацию.

- Освоился? - спросил шеф.

Я все еще разглядывал себя, то поднимая к лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.

- Пошли, - Ольга потянула меня за руку. - Борис, минутку... - Движения у нее были столь же неуверенны как и у меня. Даже более. - Свет и Тьма, да как вы, мужики ходите? - внезапно воскликнула она.

Вот тогда я захохотал, осознав иронию произошедшего. Меня, объект провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы шефа, древней, как собор Парижской Богоматери!

Ольга буквально впихнула меня в ванную - я невольно порадовался собственной силе, нагнула над джакузи. И пустила в лицо струю холодной воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на нежно-розовом фаянсе.

Отфыркиваясь, я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить Ольге или, все-таки, себе самому? - пощечину. Похоже, моторные навыки чужого тела начинали просыпаться.

- У меня не истерика, - зло сказал я. - Это действительно смешно.

- Точно? - Ольга прищурившись смотрела на меня. Неужели это и впрямь мой взгляд - когда я стараюсь выразить доброжелательность в смеси с сомнением?