Владимир Наумов - Души потемки

Черноглазая девчонка в длинном сарафане смело подошла к столу.

— Смотри и не пугайся.

Я сделал несколько театральных пассов руками, и в моей ладони появился голубой светящийся шарик.

— Возьми.

От восторга ее глаза расширились, и робкая улыбка промелькнула на губах.

— Протяни ладони.

Ребенок безропотно подчинился. Я поднес руку к губам и легонько дунул. Шарик плавно перелетел к девочке. Она испуганно отдернула руки, но, убедившись, что он не жжет, заливисто засмеялась. Такого два постреленка выдержать не могли и спешно присоединились к старшей сестре. Черноглазые, вихрастые, мал мала меньше, очевидно, погодки, с завистью и надеждой протягивали ладошки. Я сотворил каждому по светящемуся шарику — красный и зеленый.

— А теперь слушайте — мне нужно с вашей мамкой поговорить.

Бледность с лица Сельвии сошла, но страх остался.

— Сколько у меня в запасе времени?

— Я не виновата, господин.

— Оставь. Сколько?

— До утра.

«Неплохо. Успею перекусить и вздремнуть. Хотя — стоп! Дети. Выйти придется подальше, если они решатся напасть, пусть это случится подальше от малышей».

— Я уйду, не волнуйся.

Сельвия даже не пыталась скрыть вздох облегчения.

— Что же это я, — всплеснула она руками, — за стол усадила, а покормить забыла.

В горшке оказалась каша с бараниной. Появился хлеб, овощи и жбан с брагой.

— Не посетуй за скудность, господин.

Видела бы ты, чем питался господин, еще пару суток назад.

— Не суетись. Лучше расскажи, что здесь происходит.

Она разом сникла и вновь стала похожа на испуганную мышь.

— К кому побежал муж?

И тут случилось то, что я меньше всего ожидал — она по-бабьи заголосила.

— Не губи, господин.

— Ты что? Я чуть не подавился. Разве можно так пугать людей.

Крупная слезинка повисла на носу Сельвии. Зажав ладонями рот, она тяжело всхлипывала. Детская возня на миг стихла и три мордашки удивленно уставились на нас.

— Ну вот, и детей напугала.

— Не муж он мне, — прошептала Сельвия.

— Бывает.

— Теренса, мужа, они убили десять дней назад. Все ушли, а одного оставили тебя ждать.

Я поднял глаза от горшка.

— Почем знаешь, что меня.

— А кого же еще? Край у нас глухой, до посада два дня пути. И тут приходишь ты — один и без оружия, опять же колдовать можешь.

Баранина мне нравилась, а какой оборот принимало дело — нет.

— Ты вон детишек позабавил, а тот лишь жрал, да под подол лез.

Брага оказалась кислой на вкус, почти противной.

— Уйду, что делать станешь? Ведь убьют.

Сельвия залилась слезами пуще прежнего.

— Детей жалко, ведь не пощадят никого.

Из-за печи показалась остренькая мордашка, похожая на соболью. То ли пищу учуяла, то ли шум потревожил.

— Забавный у вас зверек. Ишь, как его любопытство разбирает.

Сельвия смахнула слезы.

— Младшенький прошлой зимой подобрал, муж выходил.

Я отодвинул от себя посуду.

— Спасибо за угощение.

Сельвия лишь развела руками.

— Сколько их может нагрянуть? И кто?

— Нечисть проклятая, но командует человек, хотя какой он человек — зверь.

Час от часу не легче.

— Деньков сорок назад повалили стаями из-за Реки. Грабят, убивают.

«По срокам получается, что это моя вина, я разворошил гадюшник — убив, хоть и не намеренно, Карлоса».

— А до того, сколько их — не знаю. Сюда приходило с десяток, лишь люди и преты.

Решение я принял давно, но не хотел даже себе в этом признаваться.

— Я на лавке лягу.

— Бежать тебе нужно.

Неподдельная тревога, прозвучавшая в голосе, лишь укрепила мои намерения.

— А вы?

Понурив голову, Сельвия тяжело вздохнула.

— Нам некуда бежать.

— Тогда и говорить не о чем. Я вздремну пока.

Я закрыл глаза и сделал вид, что уснул. Женщина ушла к детям и там, забившись в уголок, обреченно уставилась в пол. Она знала, что малышам осталось жить в лучшем случае до утра, ее убьют не сразу — оставят на забаву.

Сторожевая система Велеса оповестила меня среди ночи, что пора просыпаться.

— Они приближаются. Сельвия, бери детей и спрячься в подполе.

Фразу я произнес ровным спокойным голосом. Бояться было нечего, в крайнем случае, для меня. Другое дело дети — шальная стрела или взбесившийся прет могли их поранить.

— Пострелята! Слушаться мамку.

Черноглазая смела тростник и приподняла крышку люка. Погодки кинулись на помощь. Сельвия, как завороженная, наблюдала за суетой. Дети справились с крышкой и замерли над темным провалом. Я мимоходом зажег каждому по шарику. Робкая зыбь надежды пробежала по лицу Сельвии, но на смену ей накатывала беспросветная тоска.

— Думаю, все обойдется.

Я начал медленно сматывать тряпицу с руки. Не знаю, что меня заставило это сделать, наверное, желание вселить в нее светлячок надежды. Причинить зло я не боялся — давно разобрался с Перстнем.

— Их много.

— Не помню, кто сказал: чем гуще трава, тем легче косить.

Сельвия затрепетала при виде Перстня хищно вспыхивающего на моей руке. Дыхнув на камень, я тщательно протер его о рукав.

— Симпатичное колечко. По наследству досталось.

Мое кривляние вызвало лишь мимолетную усмешку у женщины.

— Не волнуйся. Нас мало, но в тельняшках.

Удивленно покрутив головой, Сельвия спросила:

— Что такое — тельняшка?

— Забудь. Это я так.

В дверях я оглянулся.

— Не выходите из дома, чтобы вы не услышали.

Ее сил хватило лишь кивнуть. Сливовый рассвет отвлек мое внимание надолго, и я почти пропустил момент, когда на дороге появились первые гости. Даже без Велеса я видел, что это люди. Не воины — сброд. Разношерстность одежды могла сравниться лишь с жалким подобием оружия — от старых палашей до кос, насаженных так, что изображали копья. Метрах в десяти от ограды я остановил их заклинанием страха. Спустя минуту, лишь сверкающие пятки напоминали об их присутствии. Разведка. Велес предупредил, что новая партия приближается со стороны леса, уже прикрытая магической сетью. Я продолжал сидеть на крылечке. Выманить меня от дома им не удастся. Полоса огня остановила группу нападавших. Уходить они не собирались, но становиться зажаренным бифштексом им тоже не хотелось. Я ждал, ждал хозяина. Возможно, будет еще несколько попыток, но он придет и я никуда отсюда не уйду. Подошло еще две группы. По моим прикидкам набралось уже человек тридцать. Скрип двери оповестил, что кто-то нарушил мой наказ. Хитрая любопытная мордочка пролезла у меня под рукавом.

— Шнырь-Шнырь, тебе мама разве не говорила, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

Зверек вскарабкался на плечо и, захлестнув мою шею хвостом, устроился поудобней.

— Нахаленок маленький.

Шнырь-Шнырь беспокойно заерзал, принюхиваясь. Нарастающий свист стрел слился с тревожным писком зверька. Пора было преподать маленький урок. Несколько пассов руками, и огненный смерч смел смертоносный дождь. Я подумывал — не добавить ли для острастки и пару раскатов грома, но решил не пугать малышей в доме. Последующие три часа прошли на удивление спокойно. Шнырь-Шнырь сделал несколько рейсов в дом и обратно. От первых подношений я вежливо отказался — крысы не мое излюбленное блюдо, но корку хлеба принял с благодарностью. День обещал быть жарким, и я искренне надеялся, что закончится скоро, поскольку провести день на солнцепеке мне не улыбалось. Помню, еще дома я никак не мог понять, как моя подруга могла часами лежать на пляже, уподобляясь шашлыку, хорошо прожаренному со всех сторон. Велес видимо ничего не знал о загаре, а моя собственная натура не переносила состояния бревна. Из моря же меня вытащить крайне затруднительно. Сероглазая говорила, что я булькаюсь, как молодой дельфин-шизофреник. Вот и во всем остальном мы были с ней также не схожи. Счастливая пора. Шнырь-Шнырь встрепенулся и издал жалобный писк.