Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

Но были и другие причудливые странности во внешнем облике этой вполне обычной с виду человеческой девушки. Мужской дорожный костюм, идеально подогнанный по ладной фигуре, древние обоюдоострые кинжалы в кожаных ножнах, пристегнутых к бедрам, круглая соломенная шляпа, сплетенная, кажется, только вчера. Длинный локон прямых волос редчайшего огненно–рыжего оттенка слегка закрывал левую часть ее лица. Довершали картину острые светлые ногти и изящные пальцы, украшенные извивающимся рисунком из хны, перетекающим на кисти рук и исчезающим под широкими рукавами свободной куртки–уваги.

— Значит, начало положено.

Этот голос нельзя было спутать ни с чем другим. Мягкий, вкрадчивый, проникающий в сознание и обволакивающий его прохладной пеленой безмятежности. Уже в который раз за их недолгое знакомство, старый карабакуру с трудом стряхнул с себя это странное пугающее наваждение.

— Да. Теперь ничто не мешает нам заняться Сианем и Ланьчжоу.

— Ты хотел сказать — Акшри и Ланьчжоу, — поправила старика собеседница, продолжая хитро улыбаться.

— Да, конечно, — кивнул карабакуру.

Древнее название поселения, что когда–то стояло на месте Сианя и принадлежало его народу, было именно Акшри. К сожалению, об этом стали забывать уже даже такие старцы как он. Но, лишь до последнего времени.

— Тогда иди, а я передам хорошие вести. И остальные воины по всей вашей земле скоро тоже узнают о знаменательной победе, которая подарит им надежду и изгонит последние капли храбрости из сердца их врага.

Старик еще раз кивнул и зашагал обратно, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег от скрытой радости, охватившей все его существо. Недавняя же собеседница карабакуру слегка потянулась и с неуловимой звериной грацией вскочила на один из замшелых валунов. А в следующее мгновение обратно на потрескавшийся фундамент спрыгнула уже крупная треххвостая лисица, рыжей молнией растворившаяся в жухлых прибрежных зарослях.

Старинный храмовый колокол, установленный во дворе монастыря, огласил окрестности протяжным гулким звуком, едва первые лучи восходящего солнца коснулись своими алыми росчерками загнутых скатов крыши на центральной пагоде. На другом берегу свинцово–серой Камо с квадратных башен крепостной стены могучему исполину начали вторить малые гонги, а сонные стражники древней столицы, ежась от еще царившей ночной прохлады, поспешили в свой последний обход перед утренней сменой. В величественной Хэйан–кё наступал новый день, и первыми его встречали обитатели обширного додзё, расположенного на городской окраине и спрятанного от лишних глаз за высокой оградой из бутового камня.

Ли открыл глаза и поднялся с бамбуковой циновки, привычно прогоняя из головы остатки дремы и обрывки сна. Догма Служения гласила, что сознание истинного дзи должно было быть чистым и ясным с первых же мгновений после пробуждения. Не всегда и не во всем можно полагаться лишь на реакцию и рефлексы.

Вместе с Ли поднимались со своих лежанок и другие старшие ученики. Убирая нехитрую постель, они строились в главном проходе казармы, обмениваясь короткими пожеланиями удачи на предстоящий день. У дверей, как всегда на пятом ударе далекого колокола монастыря Рякудзи, возник учитель Су Ян, мастер физического совершенства.

Ли всегда удивляло то, как этот седой человек, облаченный в свой невыразительный серо–белый наряд, умел производить удивительное впечатление, как на учеников, так и на всех остальных. В мастере Яне невероятным образом сочетались мощь почти не постаревшего тела и мудрость прожитых лет. Они не достигали совершенства, но пребывали в идеальном балансе друг с другом и тем самым обращали сухие слова Догмы в наглядный пример для тех, кто только начинал следовать путем Служения.

Долгие годы, начиная с тех времен, когда он еще не достиг своего сегодняшнего статуса, старший наставник следил за дисциплинами, развивающими тело и укрепляющими здоровье его подопечных, не изменяя ни короткому перечню собственных правил, ни традициям установившимся здесь задолго до него. Суровый, но справедливый, учитель Су Ян был лучшим помощником, который мог бы быть у верховного наставника школы мастера Ю Вея. В этом вопросе случайные гости, ученики и другие преподаватели сходились во мнениях однозначно.

По команде мастера, полсотни молодых людей, обнаженных по пояс, устремились во внутренний двор дзи–додзё через широкие двери, отворенные служкой. И хотя осенний воздух был уже довольно прохладен, а утоптанная земля с непривычки обжигала босые ноги, для Ли и его товарищей это не имело значения. Даже когда выпадет снег, а дыхание будет вырываться изо рта хлопьями белого тумана, они все также будут выбегать во двор, заполненный обрывками сумеречного мрака. После девяти лет обучения для тех, кто готовился к Служению, нагрузки и испытания, подобные этому, становились привычной обыденной нормой.

Построившись так, чтобы каждому хватало свободного пространства, старшие ученики синхронно обернулись к деревянной галерее, тянущейся вдоль стены казарм. Мастер Су Ян и старший наставник Азай По, учитель духовной стойкости, прошли по деревянному помосту, встав напротив будущих дзи. За спиной у Ли и остальных поспешно занимали свои места младшие ученики и мальчишки из числа тех, что еще не заслужили права именоваться таковыми.

Сложенный веер в руке наставника Яна звонко щелкнул, ударившись о сосновые перила, знаменуя тем самым начало утреннего комплекса упражнений. Сбросив с мышц последние крохи ночного оцепенения, Ли приступил к дыхательной гимнастике под равномерные удары веера и тихий голос мастера Азая.

— Жизнь дзи посвящена лишь служению Империи и принадлежит тому, кому передаст ее Император. Воля дзи — воплощение желаний его хозяина, но лишь до тех пор, пока они не идут в разрез с тем, что является благом для Империи.

За эти годы размеренный речитатив мастера Азая стал для Ли такой же неотъемлемой частью утра, как и все остальное. Одно упражнение привычно сменялось другим, замедлялся или ускорялся ритм, задаваемый мастером Яном, а голос наставника духовной стойкости, обходившего все группы учеников одну за другой, звучал все также спокойно и мудро. И всякий раз учитель Азай находил способ тембром или интонацией, мельчайшей деталью, вновь придать осмысленность давно знакомым фразам, сотни раз повторенным за бесконечную вереницу дней, проведенных Ли в пределах дзи–додзё.

— Дзи есть инструмент. Он оружие тайпэна на поле боя. Он его броня и преданный пес в повседневной жизни. Он снаряжение, дарованное Императором своему избраннику за верность и иные заслуги. Суть дзи — Служение, а тайпэн есть высший слуга Императора, и исполнение воли тайпэна, верного своей клятве, есть само воплощение Служения Империи. Таково абсолютное воплощение для того, кто следует Догме.