Сергей Девкин - Дзи. Чужая судьба.

К стенам города они подошли где–то к полудню. Ли, надеявшийся повстречать конные разъезды еще раньше, хоть и удивлялся тому, что этого не случилось, с другой стороны был рад не расставаться с компанией къёкецуки как можно дольше.

Прощание было скомканным и молчаливым. Ёми, казалось, вот–вот расплачется, хотя всем было известно, что мертвые демоны не могут плакать. Таката была спокойнее и, как всегда, куда более прямолинейна.

— Не передумал?

— Нет.

— Ну что ж, если когда–нибудь захочешь подарить свободу еще и себе, то можешь попробовать нас найти. Где мы можем быть, ты знаешь.

Къёкецуки изящно склонилась в прощальном поклоне, ее алые глаза не смотрели на дзи, символизируя тем самым высшее доверие тому, перед кем она сейчас стояла. Ли ответил ей тем же, удивленно вздрогнув в то мгновение, когда холодные, но нежные руки Ёми обвились вокруг его шеи. Лиловые губы аккуратно коснулись теплой человеческой щеки, а затем две фигуры в черных доспехах, казавшиеся такими заметными на фоне заснеженного пейзажа, истаяли вдали как легкая дымка.

Тяжело вздохнув, Ли уже привычным движение поправил меч и зашагал по непроторенной дороге к западным воротам Ланьчжоу. Думал он при этом о том, как долго еще сумеет удержать в памяти столь необычное чувство, когда вид клыкастой улыбки вызывает не страх, а ответное желание улыбнуться.

Городские ворота, согласно уложению об осадном положении, должны были держаться запертыми круглосуточно, так что увидев тяжелые деревянные створы, окованные железными полосами, закрытыми Ли не испытал особого удивления, хотя в период его пребывания в Ланьчжоу, караулы, как правило, перекрывали проходы во внешних стенах только в случае тревожных знаков. Никаких сигнальных полотнищ на высоких дозорных башнях дзи не заметил, и это его откровенно порадовало. Впрочем, как выяснилось, радость эта была совсем недолгой.

Заметив одинокого путника, несколько стражников вышли через открывшуюся узкую щель между створок и направились в его сторону. Ли не сразу понял, что показалось ему странным, но к тому моменту, когда патруль подошел достаточно близко, стало понятно, что все солдаты облачены в старые кожаные доспехи, в каких они несли свою обычную службу в мирное время. Одним из первых распоряжений тайпэна–самозванца был приказ передать все запасы такой брони ополченцам, солдатам же регулярной армии было предписано получить новое оружие, защитное облачение и амуницию на военных складах. И тот факт, что кто–то, по–видимому, решил отменить эти указания, сильно не понравился Ли, особенно ввиду того, что он недавно видел в Долине Двенадцати Рек.

Несмотря на изукрашенные доспехи степного нойона, стражники еще издали узнали дзи и приветствовали его по всей форме.

— Тайпэн Хань, мы счастливы видеть вас живым и невредимым! — согнувшийся в поклоне десятник, едва не сложился пополам, остальные солдаты ни в чем ему не уступали.

— Я тоже рад своему возвращению, — ответил Ли, подмечая чрезмерную почтительность и какую–то нездоровую радость городских солдат.

— Если бы вы знали, как были нужны, но все считали, что вас нет в живых, — бессвязно затараторил старший караула, но дзи прервал его коротким рубленым жестом, которому научился у командира Ногая, а до этого несколько раз успел увидеть в исполнении истинного тайпэна Ханя.

Разбираться с неприятными новостями стоило спокойно и по порядку, а то, что новости будут весьма неприятными, Ли уже не сомневался.

Еще до входа в город стражники успели рассказать весьма немало. Основной движущей силой последних изменений стали, как и предполагал Ли, два новых тайпэна. Глупо было бы сомневаться в том, что эта парочка не захочет установить в Ланьчжоу собственные порядки, едва пропал «Хань», однако дзи и не предполагал, что это зайдет так далеко.

Первым делом Анто и Мао озаботились возвращением военных складов под непосредственную юрисдикцию императорского двора, что в их понимании означало отмену выдачи продовольствия беженцам, а также возвращение в арсенал всего оружия и снаряжения. Представить себе последствия таких действий могли многие, поэтому офицер Сэн, дзито О–шэй и командир Ногай попытались вмешаться.

В результате начальник гарнизона был фактически сослан в Лаозин, командовать охраной монастыря, а исполняющий обязанности распорядителя городских армейских запасов снят со своей должности и заключен под стражу за «противодействие и неисполнение приказов». Жибао Кан вернулся на свое прежнее место, но судя по слухам, не испытывал на этот счет никакой радости.

Дальнейшие события не заставили себя долго ждать. Весь запас продовольствия, которым располагал сам город, оказался направлен на восстановительные площадки. Зачем нужно было выгонять людей на работы в мороз, Ли так и не понял, а стражники, рассказавшие ему об этом, прибывали в таком же недоумении. Чтобы накормить беженцев еду стали изымать у горожан. Те в свою очередь противились такой трактовке «общего запаса», прописанного в эдикте об осаде, но не очень рьяно, видимо, сказывались последствия не так давно подавленного бунта. Тем не менее, среди семей рабочих, трудившихся на каналах ирригации, начался голод.

Тайпэны, дабы «пресечь возможные волнения», отцепили районы, где разместили беженцев, и запретили всем, находившимся внутри, покидать отделенную территорию. Крестьянское ополчение, как в Лаозин, так и в Ланьчжоу разоружили еще раньше, а оставшихся стражников почти всех выдворили в мельничное городище на севере.

Наемников, служащих и оставшуюся челядь дома Гжень поголовно загнали в старые караульные бараки, а надзор за заключенными поручили дому Кун Лай. Рыночную торговлю было велено приостановить. Ремесленные производства, кроме тех, что были необходимы для города и армии — закрыть до особого распоряжения военных властей. Государственные игорные дома, деятельность которых Ли прекратил на время осады, как и требовали того правила, вновь были открыты, и часть населения действительно отреагировала на это, выбирая из тяжелых раздумий и дорогостоящего азарта преимущественно второе.

Дзито, по словам солдат, безуспешно пытался вразумить приезжих полководцев, пока, в конце концов, они не посадили его под арест в собственном доме, в котором, кстати, ту же расквартировался потомок Нечхе–Орай. Мао Фень в свою очередь полностью занял бывшую резиденцию Гжень.

Еще сто дней назад, услышав все это, Ли несомненно принялся бы искать в действиях тайпэнов разумное зерно и, скорее всего, нашел бы, что многие из их поступков вполне обоснованы и наиболее верны в сложившейся ситуации. Но сейчас дзи лишь чувствовал, как его недовольство сменяется злобой и ненавистью. Глупость и недальновидность посланников Императора никак не компенсировалась их статусом и правами, а тот факт, что этим людям доверены чужие судьбы и будущее Империи, уже откровенно бесил его.