Андрей Белянин - Хватай Иловайского!

— А в чём горе-то? Решили своего земляка на кавказский шашлык пустить — да разве ж кто против? Мне до этого дела как моему дяде до балетных тапочек — вроде надеть-то и сможет, только на улицу не выйдет, лошади засмеют!

— Так это чё… можем жарить, что ль? — неуверенно уточнил кто-то.

— Валяйте, — великодушно согласился я. — Только форму военную верните, мне за неё на складе отчитываться.

Бедного Моньку в минуту разнагишали, вручив мне аккуратно сложенный мундир курьера.

— Ну всё, спасибо, можете приступать.

— И чё… типа, даже драться меж собой не заставишь? — всё так же протянул недоверчивый голос.

— Нет настроения. — Я обернулся, убедившись, что с соседней улицы спешат те, что были отправлены мною за оружием. — Всё равно тут сейчас такая пальба начнётся — круче, чем на Бородинском поле. Вон, видите, горожане меня на прицел берут?

Моня и Шлёма, не сговариваясь, распластались по мостовой. Они учёные, нахватались практики…

— Да, а нам-то что с того? Стрелять-то по тебе будут.

— А я среди вас спрячусь, — пояснил я, делая шаг вперёд и обнимая говорливого вурдалака-недомерка за шею. — Ну что, охотнички, казачье слово крепко — пали!!!

Как вы понимаете, уговаривать никого не пришлось. Перевозбуждённый спортивным азартом десяток горожан, не сговариваясь, дал залп в мою сторону из ружей, пистолетов, арбалетов, рогаток, луков, а кому не хватило, просто кинул кирпичом. По мне, разумеется, не попали ни разу. Что ж я, дурак — им подставляться? Ввинтиться в толпу, укрывшись за самыми толстыми кровососами, дело нехитрое, хотя и требующее определённого умения. Но если с другой-то стороны глянуть, так кто из нас, казачат, в детстве не воровал на ярмарке яблоко или грушу, а потом не удирал от торговцев с хворостиною через весь базар, прячась за спинами пожилых станичников да за широкими бабьими юбками? У нас в полку — все! Думаю, даже Прохор с этого начинал. Умение побеждать малым числом и удрать от погони — первейшее качество казака!

Вот и я кружил своих врагов в трёх соснах, сталкивая лбами. Причём успешно, ибо на площади в этот момент поднялась совершеннейшая суматоха…

— Колдун косоглазый, ты в кого палишь, ась? Кто мне теперича эту дулю свинцовую из энтого места доставать будет?! Нет уж, сам доставай, врачи у нас шибко впечатлительные…

— Маманя, я, конечно, хотела дырку в пупке, шоб для пирсингу, колечко с камушком подвесить… Но ить не сквозную же — в пупок вошло, со спины вышло!

— Это кто пульнул? Это ты пульнул? Это ты в меня пульнул?! Да я тебя сейчас, снайпер криворукий, этим же арбалетным болтом девственности лишу! И не посмотрю, что ты мужик, у меня, может, ориентация модно-перспективная…

— Народ! — наконец опомнился кто-то тощий, с всклокоченными волосами и зубами, как у бобра. — А ведь то справедливая кара пала на наши головы! Забыли мы полезнейшую и душеспасительную традицию — увидели Иловайского, так лучше сами подеритесь, меньше синяков будет! А мы и не подралися… Так вот нам и возмездие! Свои в своих из чего попало палят, ай-ай-ай!

— Полностью поддерживаю, — поддакнул я, стряхивая пыль с шаровар и засучивая рукава. — Традиции — это святое! Хотите, сам первым начну?

Я с размаху пнул коленом в копчик ближайшего лысого чёрта в форменном костюмчике и личине студента Киевского университета. Удар получился настолько смачным и зрелищным, что нечисть не удержалась. Им любой плохой пример подай — повторят в геометрической прогрессии со всей охотой и рвением! И пошло и поехало-о…

В шумной атмосфере счастливого всенародного мордобоя мне удалось без особого труда вытащить Моню и Шлёму, бодро покинув с обоими подельниками место преступления. Самому интересно, сколько ещё времени жители Оборотного города будут вот так легко покупаться на мои маленькие провокации? Вроде же ничего особенного не делаю, давно бы могли сообразить, что, кинься они на меня всей толпой, и хоронили бы потом только папаху, от меня бы и косточек не оставили. Хотя если все эти драки записывать в общенародные традиции, дающие возможность горожанам просто выпустить пар, то вроде как и хорошее дело получается. И им разрядка, и меня не в суп — все довольны, смысл лишними вопросами париться…

— Чё застрял, как слон в мышеловке? Валим отсель, хорунжий! — Моня и Шлёма подхватили меня с двух сторон под мышки и понесли так резво, что я даже ногами не перебирал — поджал их и наслаждался поездкой. К Хозяйкиному дворцу был доставлен минут за десять. Ну, может, если верхом на бабке Фросе, то уложились бы и за пять, да только где ж её искать, прохвостку старую…

Упыри оставили меня у ворот и ринулись обратно с ещё большим энтузиазмом. Как я понимаю, парни сумели-таки сообразить, что помогать мне — себе дороже, и удрали, не дожидаясь грядущих перспектив. Я их не осуждал, постоянно рисковать головой из-за моих закидонов — кому охота? Дураков и мазохистов даже среди нечисти не так чтоб много…

— Иловайский? — зевнули медные львы, пуская из ноздрей лёгкий дым. — Чего нарисовался? По любви или так, из меркантильных соображений, заскочил? Хотя с какого перепоя я на тебя гавкаю, сама не знаю… взбрело вдруг, и всё. Ну ты ж не обиделся? Тогда вваливай!

Массивные ворота щёлкнули автоматическим замком, открывая небольшую калитку, пропускающую меня в неприступную твердыню Хозяйки Оборотного города. Адские псы за решёткой во дворе залились радостным лаем. По-моему, эти жуткие помеси собаки, акулы и бегемота были практически единственными существами, которые ни разу не пытались меня съесть. Хотя бывшего до Катеньки Хозяина города они как раз таки и схарчили. А вот со мной дружат, я им всегда внимание уделяю, мы играем, было дело, даже выгуливались вместе. Правда, второй раз такого счастья нам ни Катя, ни город уже не позволили, хотя было весело…

— Илюха, заходи, — радостно ожили динамики. — Иди медленно, ничему не удивляйся, я в своём уме, но полна сюрпризов!

По чести говоря, мне после таких слов чуток не по себе стало. В животе порхающий холод сообразовался, по спине меж лопаток мурашки туда-сюда наперегонки забегали, а сердце замерло. Вот перестало об рёбра стукать, и всё. Никогда такого со мной не было, вот она что, любовь-то истинная, с людьми делает. Казалось, сейчас носком левого сапога от порожка оттолкнусь, да и воспарю на стрекозиных крылышках к моей ненаглядной…

— Я здесь. — Катя встретила меня в рабочей комнате, разодетая и прекрасная настолько, что у меня пол из-под ног поплыл.

Стоит грозная Хозяйка в длинном зелёном платье, блестючем, как шкура змеиная. На ножках туфли дивные с каблуком в мою ладонь. От пятки до… одного места вот такенной ширины разрез! И ножка стройная сквозь него в сеточке чёрной заманивает. А на груди, на грудях, на… Ох, дайте дух перевести, святые угодники… В общем, грудь в таком декольте, что, казалось, вот вздохнёт она, и вся краса наружу! И ведь не вульгарно же, не порочно, не разврат заграничный, а всё своё, родное, тёплое и посему возбудительное до крайности…