Олег Говда - Сабля и крест

— Куница, я понимаю, что все твои помыслы устремлены только в одном направлении! Но зачем так откровенно? Возьми себя в руки. Мы же на Запорожье собирались, а не обратно в Михайловку!

Возмущенный голос раздался на противоположном от села берегу неторопливой Волчанки, почти как раз в тот момент, когда в этом месте прямо из воздуха возникла странная компания.

Молодой казак, судя по приметной для этого сословия одежде и вооружению. Белобрысый здоровяк, одетый как купец средней руки. Не бедствующий, но и не загребающий деньги лопатой. Высокий и худой мужчина, но не изможденный, а словно свитый из одних сухожилий, осанкой и острым взглядом напоминающий стальной клинок или хищную птицу. Он был одет в обычные штаны и рубаху с безрукавкой, но если вглядеться внимательнее, то казалось, что одежда его соткана не из простого полотна, а как бы из уплотнившегося тумана. Поскольку то ли она сама, то ли воздух над ней дрожал, словно марево над раскаленной степью. Четвертой в этой компании была стройная, миловидная девушка, с травяным венком на заплетенных в толстую косу светло-русых волосах.

Ворчал здоровяк, тыкая при этом пальцем в виднеющиеся вдали крыши хат.

— Хотя, если мы уже здесь, то, может, пообедаем? Небось, тесть не пожалеет для дорогих гостей парочку гусей? Особенно, если сделать вид, что интересуемся, как он кладом распорядился…

— На тебя не угодишь, Степан, — смущенно ответил казак. — Сам же предложил использовать перенос. Мол, и быстрее, и лапы трудить не придется. А я предупреждал, что не умею еще им пользоваться, как следует. Один раз ведь только попробовал, да и то — случайно.

— Не слушай его, атаман Тарас, — отозвалась девушка. — Такие здоровяки всегда чем-то недовольны. Они любят только когда их к накрытому столу зовут, а еще — когда спать не мешают.

— В точку, Галлия! — усмехнулся худощавый мужчина. — Из тебя, Небаба, отличная свекровь бы получилась. Если бы ты только не был парнем, к тому же еще таким сильным и умным…

Здоровяк открыл рот, чтобы резко ответить, но последние слова сильно поубавили его пыл и даже смутили немного.

— Да будет тебе, Василий. Тоже умника нашел. Я же недоучился у Оха. Силы есть немного, это да, а…

— Гляньте! — воскликнула девушка, прерывая рассуждения Небабы, указывая в сторону близкого леса. — Что это там?

— Всадник! — для остроглазого, как орел Василия, верста не расстояние. — И судя по посадке, Галия, из твоих сородичей.

— Басурман?! Здесь? — Тарас, что раньше стоял к лесу спиной, развернулся и приложил ладонь козырьком ко лбу. — Мне это не нравится…

— И правильно, что не нравится, — подтвердил Василий. — Что-то у него поперек лошади лежит. Большое. На человека не похоже, но соразмерно. Догоним?

— Обязательно!

— Опять? — Небаба недовольно посмотрел на уздечку в руке Куницы. — Может, как сюда?

— А если опять мимо?

— Тогда, пусть Галлия, — не сдавался здоровяк. — А я лучше Василию помогу.

Пока они спорили, тот уже успел обернуться беркутом и, не теряя ни мгновения, рванулся ввысь.

Куница хотел возразить, — ну, не нравилось ему седлать девушку, — но Небаба уже тоже кувыркнулся через голову и следом за орлом в небо взлетел мощный ястреб-ягнятник.

— Не надо сомнений, атаман Тарас, — ласково и чуть просительно отозвалась Галлия. — Ты подарил мне жизнь и сохранил честь. Позволь же и мне, хоть что-то для тебя сделать.

— Но ты не рабыня! — отшатнулся Куница.

— Не важно, кем считают человека другие, — ответила шаманка, забирая у казака волшебную уздечку. — Важно, что он сам обо всем этом думает…

А в следующий миг рядом с Куницей призывно била копытом и выгибала шею породистая кобылка. Молодой ведун вздохнул, покраснел, но на спину ей запрыгнул. Правда сделал это так осторожно, словно кобылка была стеклянная. Куда скакать и с какой скоростью, Галлие приказывать нужды не было, она сама с места рванула таким галопом, словно ей в бока вонзили шпоры. Запорожцу, еще не ухватившему повод, чтоб не сжимать колени и удержаться, пришлось припасть к гриве и крепко обнять кобылку за горячую, шелковую шею.

Примерно в эту же минуту и татарин заметил погоню. Он что-то зло выкрикнул и круто свернул в сторону, торопясь укрыться в лесу, где у него было гораздо больше шансов уйти от преследователя.

Но басурманин не знал, что главная опасность для него сейчас не сзади, а сверху.

Беркут напал внезапно и зло. Превратившись в живую, но от этого не менее смертоносную стрелу. К тому же и татарин, пытаясь наддать ходу, нагнулся вперед, припадая к холке лошади, и тем самым подставляя затылок под удар клюва. Небаба только сдернул его с седла, уже неживого. Добивать не пришлось…

Разгоряченный конь татарина пробежал еще с полсотни шагов и остановился. Видимо, был приучен далеко не убегать от хозяина. Оглянулся, подождал немного но, не услышав призывного свиста или какого другого условного знака, — возвращаться не стал, а мотнул головой и потянулся к траве. Странный мешок, уложенный поперек хребта, свалился на землю, и оттуда послышался слабый стон.

— Ясырь брал, голомозый! — зло сверкнул глазами Куница, быстро спрыгнул со своего 'скакуна', приблизился и стал осторожно разворачивать дерюгу.

— Так и есть, девушка… И лицо знакомое.

Та открыла глаза и испуганно посмотрела на склонившихся над ней мужчин.

— Эй, живая? Ты, чья будешь, зорька, — спросил ласково Небаба. — Зовут тебя как?

Девушка разглядела казацкие чубы, одежду, дольше всего ее взгляд задержался на Кунице, после чего она явно успокоилась.

— Я из Михайловки, — ответила более уверенно. — А зовут меня Оксаной. Тарас! Куница! Неужто совсем не признаешь? Оксана я, Кожухова дочь…

— Петра Кожуха дочь? — удивился Куница, помнивший девушку еще малой егозой, а тут — совсем заневестилась.

Впрочем, последний год-два, после исчезновения отца, он никого кроме хозяйства и Ребекки не видел, а еще раньше — был все лето на Запорожье, а потом в казацком дозоре. Да, три года для юности, особенно в пору расцвета, срок огромный. Не удивительно, что не признал.

— Ну, да… — засмеялась девушка. — Неужели совсем не похожа?

Тарас хотел ответить шуткой, но оглянувшись, заметил, что басурман пошевелился.

— Подождите, братцы, добью голомозого. А то это такие живучие твари, что и с самой тяжелой раны вылизаться сможет, а после снова добрым людям пакостить станет.

Куница подошел к татарину и перевернул его ногой на спину. Тот, хоть лежал с закрытыми глазами и в луже собственной крови, но все еще дышал.

— Дай я.

Небаба вынул притороченную к седлу саблю татарина, хекнул, словно собирался расколоть полено и одним махом отсек обритую голову. Та, подпрыгнула словно мяч, немного откатилась, а потом… стала медленно придвигаться обратно к туловищу.