В Бирюк - Косьбище

Мда...всё-таки ещё ребёнок. Но уже женщина. Но ещё очень маленькая. А ты, Ванька, не забывай, что за совершение развратных действий с несовершеннолетними -- нормально 8. И мало кто выходит. Конечно, есть у неё паспорт или право избирать и быть избранной -- здесь никого не волнует. Поскольку ни того, ни другого на "Святой Руси" вообще ни у кого нет. И срок тебе не грозит. Для "Русской Правды" совращение несовершеннолетних - такого явления вообще нет. Иначе придётся посадить не только всех Рюриковичей, но и вообще -- всю аристократию. Хоть на Востоке, хоть на Западе. А эта девчушка - твоя холопка, так что для тебя вообще ни в чём нет никаких ограничений.

"Всякая власть -- развращает. Абсолютная власть -- развращает абсолютно". Рабовладелец обладает абсолютной властью в отношении своих рабов. 400 лет русское дворянство обладало абсолютной властью над своими крепостными. Четыре века абсолютного разврата русской элиты.

До точки начала отсчёта, до Ивана Третьего ещё лет триста. Московская Русь, Московия иначе бы просто не выжила. Здесь ещё и Москвы нет -- Кучково. Но зародыш уже есть -- холопство на Руси было, есть и будет. Особый русский путь, знаете ли. "На всех московских есть особый отпечаток".

Как бы не оскотинится. В смысле: не "обмосковиться". Примерно такая же смесь отвращения, омерзения и презрения, только с существенно большей примесью страха, представлялась мне недавно, когда я сам с собою рассуждал о необходимости и неизбежности внушения ужаса окружающим. Как обязательного средства собственного выживания в этом мире. Ну вот и полюбовался, "Ванька страшный и ужасный". Как Гудвин. Только без зелёных очков и милых шуток провинциального балагана. Это не детская сказка про Элли и Тотошку. Это просто история моей России.

Может, прав был Марк Твен, когда описывал революцию как время справедливого взыскания долгов, когда "простонародье взыскивает с аристократии полной мерой: по капле голубой крови за каждую бочку пролитой своей"?

Ванька-рабовладелец. Испугал ребёнка. До отвращения. Её -- к тебе. Себя -- к самому себе. Ну и чего с этим делать? Чего-чего. Использовать. Применять "восставшего альпиниста"... лавинообразно. До полного успокоения. Хотя бы временного.

Мои уши ещё горели, когда я добрался до своей одежды, сложенной на краю покоса. Чарджи неторопливым шажком тоже прискакал. Убью наглую торкскую морду. Эта нахально-издевательская ухмылка. Взрослого, вполне одетого, вооружённого. Да ещё с высоты коня.

-- Ты чего приехал?

-- Красавицу твою привёз. Ты же о ней так заботишься. Я думаю -- вах, надо сберечь этот нежный цветок будущих неземных услад для такого великого и грозного повелителя... косы. А то её там насиловать разложили.

-- Что?! Кто?!

-- Ха! Или ты не знаешь -- нет на свете большего врага, чем человек одной с тобой крови.

Одной со мной крови? У меня тут нет родственников. Я же попадун-сирота. Чего он несёт? А вдруг и ещё какой мой современник сюда попал? Хоть поговорить с кем будет. A, черт тебя задери, Чарджи не знает, что Аким мне не отец.

-- Аким?

-- Нет, Аким с самого утра в Паучью весь потащился. Там мужики второй день друг другу бороды рвут. Кажется, уже и убили кого-то. Это ты здорово придумал им коней отдать. Перессорил смердов смертельно.

-- Чарджи! Давай сначала. По порядку и медленно.

-- Ха! У тебя полный двор народу -- они тебе всё расскажут. Догоняй!

И ускакал. Нет, я всё-таки побью эту наглую торкскую морду. Но сначала выучусь ездить верхом. Как он ездит. Вот у него и выучусь. А потом побью. Чурка чучмековская. Потрясатель вселенной. Вот научусь на коне ездить -- и сразу морду набью. Как только -- так сразу.

Я махнул Сухану, подобрал одежду и косу, и мы отправились в сторону заимки. Почти бегом. Но уже отнюдь не вприпрыжку как утром. Испортили, гады, настроение. Предки недоделанные. Вечно у них какие-то проблемы. Только на покос настроился, и уже вот бегут. То пожар, то наводнение. То режут, то насилуют.

"Все бегут, бегут, бегут,

А он горит"

Да фиг с ним, со светофором. Пусть хоть синим пламенем. Но ведь нет здесь светофоров. Если здесь что-то горит, то называется -- пожар. Это ж "Святая Русь" эз из. И я в этом во всём. И, сюда по эффекту моего присутствия, я уже не просто попаданец, это я уже целое... "Попандопуло".

Чарджи нас обогнал. Он стоял во дворе заимки над выгребной ямой и меланхолично разглядывал сброшенного туда деда Перуна, краем уха снисходительно слушая комментарии Ноготка о новом способе казни. Комментарии регулярно прерывались скрежетом. Ноготок уныло совмещал полезное с очень полезным: рассказ о новом для него способе лишения жизни с заточкой "птичьих" топоров половинкой булыжника. Исходя из моих познаний в технологиях каменного века, могу предположить, что булыжник был кремниевым. Теперь понятно, почему вымерли неандертальцы -- у ним была мясная диета, а при такой озвучке вся дичь вёрст на десять в округе писается от страха и разбегается в неописуемой панике.

Ещё на дворе горел костерок. От него пахло кулешом. Вокруг костерка суетилась замотанная в тряпьё фигура. Наиболее точная характеристика -- сморчок. Тёплый платок домиком с прорехами и грязная, рваная по подолу юбка, усиливали общее сходство. Причём, сморчок -- готовый к размножению - беременный.

Слева, из сарая где мы оставили Кудряшка с его женой, раздался взрыв смеха и выкрики мужскими голосами. Голоса были не только мужские, но и радостно-восторженные. Вопросительный взгляд в сторону Ноготка показал уныло-терпеливо-обиженную физиономию моего домашнего ката. Такое выражение на его лице я уже видел. Опять кто-нибудь ведёт интимные игры с Кудряшковой жёнкой. А ему нельзя.

В сарае и в самом деле происходили игры. Нормальная групповуха. Нет, всё-таки не вполне нормальная. Бабёнка звуков не подавала. И вообще никак не реагировала на происходящее. Только дышала неглубоко и прерывисто. Что не удивительно -- под навалившимся Звягой сильно не поразговариваешь. С такой подпрыгивающей тушей на пузе -- только бы дышать.

-- Слышь, мужики, а чё она? Как щука снулая. Лежит бревном. Не слова доброго, ни шевеления. Сама мокрая и холодная. И ухватить не за что. И чего вы в ней нашли?

-- Вот то и нашли. То самое. В котором твоё шевелится. У тя-то не холодное? А то, может, у тя-то холодец тама какой? Ты, это, сам-то не снулый? Не любо -- слазь. Дай другим место. Уж я-то её разогрею. Я такую шутку знаю... вмиг жарко станет.

Опа! А этот экземпляр чего тут делает? Хотен собственной персоной. Врун, трус, стукач, болтун и бабник. Бывший пастух, бывший кухонный мужик. И шутки у него, вероятно, "овечии" или посудомоечные.

-- Эта... ну... а какие? Покажь. А?

-- Тебе-то зачем? У тя жёнка и так как смертный грех. Да и в тягости. И как ты расхрабрился-осмелился ей дите зробить?