Аксюта - Почтальон

— Изыди, глюк нездешний.

Алекс осторожно, словно боясь неловким движением разбить окружающую реальность, поднялся и не сводя глаз с мужика попятился в спальную зону своей комнаты. Или уже не своей? Кровать, с перекинутыми через её спинку брюками оказалась той самой, с которой он только что поднялся. Да и всё остальное не претерпело изменений. Алекс решительно подошёл к ширме и одним слитным движением сдвинул её в сторону. На этот раз всё обошлось без неожиданностей. И комната была той, что он привык видеть, и посторонних гостей в ней не наблюдалось, и даже всё то мелкое барахло, которым он начал захламлять свою комнату едва только на карточку начали капать наличные и ради уборки которого он сегодня поднялся ни свет не заря, лежало на своих местах. Алекс ещё несколько раз проделал всю процедуру по установке и разбору ширмы, но никаких сверхестественных результатов не добился. Зато появилась необходимость внести кое-какие записи в блокнот, в котором уже которую неделю копился компромат на этот мир и на его коренных обитателей.

Все планы, которые он строил на утро, отодвинулись, едва только на горизонте забрезжила более интересная затея. Окинув задумчивым взглядом комнату, Алекс с чего-то решил, что находясь здесь, у него как следует сосредоточиться не получится (или просто нашёл удобный предлог, чтобы не заниматься домашней работой, а сидеть в бардаке действительно не хотелось), и потому отправился на одно из своих любимых мест — пустынную в любое время суток окраину города, где резко обрывающийся городской тротуар на пол метра нависал над белёсым песком и можно было сидеть свесив ноги, находясь одновременно и в полной безопасности приспособленного для человека пространства и совсем рядом с непознанным.

Систематический анализ не был сильной его стороной, но покрутив в уме ситуацию и так и эдак, Алекс пришёл к выводу, что во всём происшедшем было два основных момента: разделённое пространство (всё-таки, похоже, нелюбовь ирихов к всяческим перегородкам это не паранойя и не религия, а объективное следствие из законов физики этого мира) и то, что случилось всё, когда он двигался в полубессознательном состоянии. Может, на последнее он и не обратил бы внимания, если бы не настойчивые напоминания Мойры о том, что всё время нужно помнить, куда идёшь. А как же тогда окна и двери его собственного жилища? Почему когда он входит в подъезд или в комнату не переносится невесть куда? Очередные вопросы без ответов. Или попытать счастья и всё же спросить? У физика-теоретика профессора Дьяконова? Хотя он тот ещё жук и в молчанку умеет играть не хуже Мойры.

Блокнот был давно отложен в сторону, а Алекс лениво размышлял, что ни в один раз из своих посещений так не спросил у нового знакомца, чем таким полезным тот здесь занимается. А заодно, его внезапно начал занимать вопрос, что отбрасывает ту тень, которая сейчас медленно и плавно приближается к его ногам. Даже если не учитывать, что светится здесь сама земля, ничего способного отбросить эту тень, вроде бегущего по небу облачка, не наблюдается. И не успел ничего сделать, когда прямо под его ногами тень остановилась, потемнела, наливаясь цветом, и стала гораздо более компактной и чётко очерченной, как будто всплыла откуда-то из глубины и стала лучше видна. На краткое мгновенье Алекса словно оглушило — он перестал воспринимать окружающий мир, но потом ощущения вернулись. Да какие! Цвета стали казаться до отвращения яркими, насыщенными, звуки чёткими и громкими, мостовая под пятой точкой излишне жёсткой, а одежда грубой. И всё это схлынуло также моментально, как появилось. Зато пришёл черёд эмоций. Его охватило веселье, такое безудержное и беспричинное, что даже собственные пять пальцев начали казаться безумно смешными. Затем от ужаса закаменел позвоночник. Потом охватила невиданная по своей силе депрессия. Эмоции сменяли одна другую, яркие, чистые, на пределе возможного и далеко не сразу Алексу удалось слегка от них абстрагироваться, чтобы начать думать. Он практически не сомневался в том, что в его разум вклинилась какая-то потусторонняя сущность, и чувствовать себя инструментом, на котором неведомый музыкант перебирает струны-ощущения, ему не нравилось. Что делать? Чем отвлечься? Как заставить себя ничего не чувствовать? Любые воспоминания, даже самые затёртые, немедленно вызывали в душе и в памяти шквал образов и ассоциаций. Он пробовал обратиться к Богу, но не смог вспомнить слов ни одной молитвы. Чего он только не вспоминал за это время, а помогла отделаться от тени математика. Точнее, таблица умножения. Ещё точнее, эта сущность отцепилась от Алекса, когда тот пошёл на пятый круг декламации простейших правил счёта. И едва тень под его ногами начала терять чёткость, он их поджал, стараясь чтобы даже краешек штанины не выходил за границу мостовой. Никогда! Никогда-никогда он больше шагу не ступит за границу благоустроенной территории! Теперь только город или дороги за его пределами. Алекс дрожащими руками вытер взмокший лоб и нечаянно, мельком взглянул на часы. Опоздал. Впервые за всё то время, что он работает на Вианасте опоздал на службу. Борьба с инопланетным монстром заняла почти два часа, а не десять минут как ему показалось вначале.

На складе было непривычно пусто. Макс, обычно находящийся или прямо там, или где-то поблизости, на призывы не отзывался. Афишировать своё почти двухчасовое опоздание Алексу как-то не хотелось, и он, посомневавшись для порядка, сам загрузил свою сумку, предварительно составив список, что и откуда взял. Как ни странно, полка, где обычно лежала городская корреспонденция, оказалась пуста, и получилось, что все сегодняшние адресаты живут за городом, что Алексу не слишком пришлось по душе: он предпочел бы ещё пару дней носа не показывать за границу мостовых. Или может оно и к лучшему? Не даст страху укорениться в душе. Не хватало ещё какой-нибудь фобией обзавестись.

Дорога ровной лентой ложилась под колёса велосипеда. Неторопливо продвигаясь к окраине города, Алекс раскланивался со знакомыми и перебрасывался по паре слов с приятелями, которых за неполный месяц пребывания на Вианасте успело скопиться предостаточно. Преследователей, которые гнались за ним стоя на живых дорожках, он заметил только когда выехал из города, а те, остановившись у границы мостовой и спрыгнув со своего транспортного средства, которое не пошло дальше, побежали за ним крича:

— Эй, парень, постой! Разговор есть.

— Что такое? — Алекс остановился, однако слазить с велосипеда не спешил.

— Ты взял корреспонденцию, не предназначенную для доставки. Верни её.

Слова: "А то хуже будет!" — его воображение проговорило само. Обожжённые недавней встречей с тенью нервы взвыли об опасности. Тем более, что для того, чтобы сообщить об канцелярской ошибке совершенно не обязательно посылать ТРОИХ качков, двое из которых как-то незаметно продвинулись вперёд и своими немаленькими тушами перегородили дорогу. Мысль: "А не проще ли было подчиниться?", пришла Алексу в голову значительно позднее, когда что-то менять было уже поздно. В этот же момент он решил рвануть и проехать несколько метров по обочине, огибая преследователей. Однако у самого края дороги велосипед резко остановился, словно переднее колесо налетело на какую-то невидимую стену, и Алекс кубарем перелетев через руль, грохнулся на короткую серебристую щётку местного мха, покатился под уклон и исчез, немного не долетев до дна небольшой ложбинки.