Антон Соя - Собачья королева

— Глупости! — резюмировала Земфира. — Никого твой пёс не проклинал. Чистый он. Но он — не простая собака. Ты его своей любовью с того света вытащила. Не должен он жить, а живёт. И дар у него есть. Как у нас, у цыган, дар. Видит он будущее, судьбу невест своих в глазах их видит. Вот и не вяжется с теми, кому не жить. Понимаешь?

— Понимаю, — обрадовалась Аня, — я знала, что Лордик ни в чём не виноват. А можете мне судьбу предсказать? Видите её или по руке будете смотреть?

— Не буду, — отрезала цыганка, — вижу всё, но не скажу. Твоя судьба — тёмный лес, заблудиться боюсь. Будет счастье, будет горе, любовь будет, много любви, и ненависть будет, и такое будет, что всё равно не поверишь. Так что иди с Лордом, Собачья Королева. У тебя свой путь, и его никак не изменишь.

Ответ цыганки по поводу Лорда полностью удовлетворил и успокоил Аню. А про свою судьбу она так, в шутку спрашивала, так что запомнила только, что любви будет много, надо лишь подождать. Главное, что Лорд в смертях невест невиновен. Жаль, каждому про слова Земфиры не расскажешь. А собачьи круги уже слухами о проклятьи Лорда Генри переполнились.

В результате вся эта мистическая история, вопреки здравому смыслу, с неистовой силой привлекала новых невест — почти каждый хозяин фертильной суки мастифа на постсоветском пространстве и даже за бугром хотел знать, что же будет с его собакой, какой вердикт вынесет ей Черный Вдовец. О новой народной кличке Лорда Аня узнала случайно.

Как-то она пошла на выставку собак с Лордом Генри, тряхнуть стариной — выступить в классе чемпионов. Подойдя к рингам, услышала, как люди шепчутся за ее спиной:

— Смотрите, Чёрный Вдовец пришел с хозяйкой. Мало им медалей и мёртвых невест, пришли новых жертв выбирать.

С тех пор Аня с Лордом на выставки ходить зареклась. От злой молвы никто ещё рецепта не придумал. Но невестам Лорда в возможности спариться с ним Аня не отказывала, понимая, что чужие судьбы Лорд не поломает, но зато сможет принести в чью-то жизнь море радости в виде чудесных щенков.

За пять прошедших лет через добрые (в отличие от рук судьбы) руки Ани прошло огромное множество собак. С ними вечно приключались истории, как смешные, так и грустные, и таких историй накопилось уже на толстую книгу. Если бы Аня когда-нибудь сподобилась её написать, книга несомненно стала бы бестселлером.

Жила-была как-то у Ани девочка-бигль по имени Магда. Частенько ей, в силу глупости и доверчивости, доставалось за других. Например, всем Аниным собакам почему-то безумно нравилось драть обои в коридоре, хотя она им это строго-настрого запрещала. Однажды пятилетний Ваня незаметно для собак подсмотрел такую сцену: Магда спит в коридоре, к ней подходит одна из их такс — Варя, воровато оглядывается и начинает отрывать кусочек обоев. Периодически останавливается, прислушивается, озирается и затем опять продолжает. Наконец, кусочек оторван, Варя кладет его на пол и отходит. Наблюдает за Магдой. Магда не реагирует. Тогда Варя носом подталкивает оторванный кусочек к ней поближе. Магда наконец замечает обрывок, радостно хватает его и начинает с энтузиазмом жевать, громко чавкая. На подозрительные звуки из комнаты выходит Анна и навешивает Магде по самое не могу (словесно, естественно, — Аня никогда не била собак, только когда разнимала) — как-никак, поймана с поличным на месте преступления. Бедная Магда мечется по коридору, громко стеная и жалуясь на судьбу, а Варя сидит в сторонке, наблюдая за происходящим, улыбается во всю пасть, и глаза ее светятся неподдельным восторгом и счастьем. Когда возбуждённый Ваня стал защищать Магду и рассказал маме в лицах всё, что видел, Аня долго смеялась, но Варю наказывать не стала.

Она вообще очень любила такс за их весёлый нрав и сообразительность.

Первой таксой Ани стал Рыжий. Ну, то есть в миру — Рыжий, а официально, по документам, — Ирокез. Подарили его ей на пресловутом Кондратьевском рынке. Проходила Аня зимой мимо очередного продавца, стоявшего возле маленького детского манежа, и из этого манежа вдруг высунулась неимоверная голова темнорыжего окраса и при этом с ярко-голубыми глазами.

— Нравится? — спросил румяный подмёрзший продавец.

— Очень, — честно ответила простодушная Аня, любуясь голубоглазым рыжиком.

— Забирайте — он ваш.

— Ой, ну что вы. Я не могу.

— Я серьёзно. Он ваш. Вы мне его маму от олимпийки год назад спасли.

Аня присмотрелась к замотанному в шарф продавцу и вспомнила его больную таксу. Потом снова посмотрела на хитрую рыжую мордочку. Вид у таксёнка был совершенно дьявольский, и Аня, естественно, не устояла. Глаза Ирокеза, кстати, с возрастом перецвели и стали обычными, карими. Таксы бывают крупные (до пятнадцати килограммов весом, с такими ходят на барсука), средние, мелкие, карликовые и кроличьи. Рыжий оказался карликовой таксой, в то время — редкостью, и он пользовался большой популярностью в таксячьих кругах Питера. Все хотели от него щенков, а он, естественно, наслаждался жизнью — мечта любого мужика. Аня отдала его через два года очень хорошим интеллигентным людям, которым Рыжий Ирокез был нужнее, чем ей. Они жили достаточно бедно, а благодаря деньгам, которые теперь им платили хозяева невест за вязку, перестали испытывать нужду. Сама Аня за вязку, как и за помощь, денег не брала. Такие у неё были принципы. Прожил Ирокез, кстати, очень долгую по таксячьим меркам жизнь, умер только недавно, глубоким стариком.

Забавно порой складывались отношения между разными собаками, живущими у Ани. Главной и единственной собакой, с которой она не собиралась расставаться ни при каких обстоятельствах, естественно, был Лорд Генри. К тому же он был самой большой собакой в Анином зверинце и на всех глядел свысока, хотя и очень миролюбиво. Лорд вообще никогда ни к кому не цеплялся с целью подраться. Но Аня все равно, учитывая его габариты и боевой потенциал, очень строго следила за ним на улице во время прогулок. Дома — другое дело, не станешь же стоять у него над душой все двадцать четыре часа в сутки. И вот однажды до могучего, но доброго мастифа докопалась Ёжка — самая молодая и самая скандальная из Аниных четверых такс. Доподлинно не известно, какие непримиримые противоречия послужили поводом к началу боевых действий, но, так или иначе, Ёжка злодейски напала на Лорда. Получилась битва собачьих Давида и Голиафа. Таксы — собаки феноменально умные и сообразительные, и Ёжка моментально вычислила, что при двадцатикратной разнице в массе и размерах самая выгодная для неё тактика — пробраться Лорду Генри под брюхо и, подпрыгивая, кусаться оттуда, оставаясь в мертвой зоне. Что она и сделала. Мастиф пришёл в ужас — он же знал, что драться нельзя, тем более обижать маленьких, иначе он очень подведёт свою любимую хозяйку. Но и бездействовать тоже недопустимо — ведь его едят поедом, кусают за пузо, хоть и не особо больно, но ужасно обидно. Какая-то обнаглевшая мелочь напала на него, Великого и Могучего Лорда Генри, и щиплет за живот, злобно тявкая при этом, а до нее никак не дотянуться ни спереди, ни сбоку — ну как такое можно вынести? Однако ж замешательство Лорда длилось недолго — его осенило, что надо сделать! Он просто подогнул ноги и лёг. Из-под его живота немедленно донеслись отчаянные вопли и удушаемые хрипы. Аня, тайно наблюдавшая сцену битвы, пришла в неописуемый восторг. Подождала секунд тридцать, а потом командой приподняла мастифа с пола: смертоубийство — это все-таки чересчур.