Антон Соя - Собачья королева

— Беда у нас, товарищ лейтенант. Можно сказать, член семьи помер. Мы с ним в Вырице с первых дней вместе жили. С Зуриком-то нашим. Такое горе. Заболел наш Зурик сильно. Усыпить пришлось. Как родного человека схоронили. Димка вон никак в себя прийти не может. А Ваня как приехал и узнал, что случилось, вообще сам не свой стал. Кидается и на меня, и на Диму, как на врагов. Говорит, что мы Зурика специально извели. Вас вот теперь привёл!

— Врёшь ты всё! — Иван, до этого безучастно стоящий у входа в кухню, кинулся к столу и, схватив хлебный нож, стал угрожающе махать им перед собой. — Говори, кто ты такая и что ты сделала с моей мамой! Где она?

Казанков сам не заметил, как выхватил у парня нож, тут же завернув ему руку за спину и уложив рычащего Ивана мордой на стол. Рефлекс, однако. Сработал на чистом автомате. Опыт есть опыт.

— Ты что, парень, совсем озверел? Спятил? В колонию захотел? С ножом на родителей при милиции бросаться? Вот придурок! Я ж теперь обязан тебя арестовать!

— Ой, не надо, товарищ лейтенант! — заголосила Анна. — Не надо Ванечку в колонию! Мальчик просто не в себе. Он успокоится и будет как шёлковый. Правда, Ванечка?

Взятый Казанковым на болевой, Иван перестал рычать и извиваться, обмяк и стал поскуливать. Из его глаз покатились слёзы обиды и непонимания. К Казанкову подошёл Дмитрий и жестами, всё так же пряча глаза, показал, чтобы участковый отпустил парня.

— Ну и пожалуйста. Справляйтесь сами со своим полоумным.

Казанков, тяжело дыша, сел на стул и обиженно взялся за кружку с чаем. Иван продолжал тихо реветь, лёжа лицом на столе и крупно дрожа всем телом. Дмитрий обнял его сзади за плечи, деликатно оторвал от стола и вывел из кухни.

— И часто у вас такое? — спросил участковый.

— Бывает, — вздохнула Анна, и Казанкову сразу стало ужасно жаль несчастную красивую молодую женщину, — но с ножом первый раз.

— Схватил один раз — схватит ещё, — уверенно сказал лейтенант, — здоровый чёрт, как вы с ним управляетесь?

— Так и управляемся. Муж у меня золотой. Ванька же не его сын, он на нас двоих женился. А так у нас богатый опыт. Мы вон с монгольским волкодавом справлялись, чего там с Ванькой. У него психика нарушенная. Он и заговорил у меня года в три. И с детьми не ладил. Дрался, кусался. Эх, да чего уж там! Я сама во всём виновата. Доставалось Ванечке из-за моего собачьего хобби. На родного сына времени я тратила меньше, чем на собак своих любимых. Дура! Вот теперь расхлёбываю. И поделом!

— Понятно, воспитание — дело серьёзное, — рассудительно резюмировал Казанков, — упустишь — не воротишь, а сын ваш теперь опасен не только для вас, но и для окружающих.

— Ой, ну и что же делать, товарищ лейтенант? Ну простите его, дурачка! Мне уже предлагал психолог школьный похлопотать о направлении Вани в интернат специальный для таких же, как он, психически неуравновешенных. Но ведь Ваня спортсмен у нас. Надежда юношеской сборной области! Нельзя ему в интернат.

— А если он в тюрьму вместо сборной попадёт? А если он вас прирежет в следующий раз? Или ещё кого? Он же у вас бешеный. Вы об этом подумайте!

— Я собак своих брошу. Буду только Ванечкой заниматься. Товарищ лейтенант, забудьте о сегодняшнем инциденте. Ну, я вас очень прошу.

Анна сидела рядом с Казанковым, смотрела ему прямо в глаза, а ладонь свою горячую положила ему на руку. И от её взгляда в упор стало ему нехорошо. Неимоверное притяжение жило в этих глазах и обещание чего-то того, о чём не говорят вслух, и так это всё не вязалось с их разговором и только что произошедшей сценой, что матёрый мент Казанков растерялся и даже перевёл разговор в другое русло.

— Ладно. Попробую. Ничего не обещаю. Но и вы подумайте. Интернат в данном случае далеко не худший вариант. Ну да ладно. Может и правда, всё образуется. Мама моя и Люська вам привет передавали и благодарности.

— И им привет от меня. Пусть в гости заходят. Только лучше на следующей неделе, когда мои мужички с горем справятся. Как там мама с Люсей-то? На здоровье не жалуются?

— Да вроде, нормально всё. Тьфу-тьфу-тьфу. А вот у сестры моей питерской не всё хорошо. Есть вопрос. У её спаниеля ветеринары какой-то демодекоз нашли. Загибается собачка. Чего делать-то? Ей сказали, не лечится эта зараза.

— Демодекоз… — Анна задумалась и даже сняла свою горячую руку с руки Казанкова, — демодекоз, значит, угу. Пойду-ка я проведаю Диму с Ванечкой. Заходите к нам на следующей неделе или звоните.

Но не успела Анна выйти из кухни, как туда ворвался торжествующий Иван. К груди он прижимал маленькую тощую дрожащую собачку, которая, несмотря на доходяжность, умудрялась то и дело лизнуть его в нос.

— Фредди! Живой! Смотрите, что они с ним сделали. Он же не ел, наверное, дня три, а то и больше. Я его в бане в углу нашёл за поленницей.

— А мы-то его искали-искали, — всплеснула руками Анна, — ещё один мужичок, который никак не может пережить смерть друга!

— Не слушайте её! Я её вообще не знаю! Если вы мою маму искать не станете, я в Питер поеду в ваше управление на Литейном. Там заяву напишу! А жить здесь всё равно не буду! Фредди заберу и пойду к другу ночевать. Понятно?

— Понятно, — сказал Казанков, — золотые у тебя родители — вот что мне понятно. Ну, вот пускай они с тобой и разбираются. Беру вашу замечательную семью на заметку. Буду заходить периодически, интересоваться. У вас, кстати, в Питере родственники есть?

— У нас вообще больше родственников нет. Осиротели давно уже оба.

Мама улетела за счастьем в Швейцарию. У Ани и Жени неожиданно началась взрослая самостоятельная жизнь. Теперь они жили в квартире вдвоём, каждая в своей комнате. Бабушка приехать опекать их не смогла: здоровье слабое, да и хозяйство не на кого оставить. Обещала заехать проведать как-нибудь. Слишком уж скоропостижно всё случилось.

С загранпаспортами у сестёр Пугачёвых проблема. У них ещё и обычных-то нет. Только весной на шестнадцатилетие выдадут. К тому же, чтобы вывезти дочерей за границу, Алле нужно будет получить согласие биологического отца, вписанного в свидетельства о рождении, а где этот кобель бегает — одному богу известно. Пока юрист по поручению Михаеля пытается разобраться с клубком бумажных проблем, девчонки живут сами по себе и не очень-то страдают.

Скорее исстрадалась бы Алла, если бы знала, что её любимая умница и красавица Женечка совсем забила на учёбу. А зачем она ей, ведь скоро она уедет в Швейцарию! Женька, получив неожиданную свободу, пустилась во все тяжкие. Денег, которые мама регулярно шлёт дочерям из-за границы, с лихвой хватает, чтобы завтракать с шампанским в «Метрополе» и устраивать едва не каждый вечер новым друзьям домашние вечеринки. Друзья у неё теперь не купчинские отморозки, а бывшие центровые мажоры с Галёры, переквалифицировавшиеся в валютчиков. Она через них и валюту меняет, и шмотки толкает. Полезные друзья. Помогли ей купить видик и телик, и теперь приезжают в гости со своими видеокассетами — типа новый фильм посмотреть. Смотрят обычно до утра. Возраст свой от ухажёров Женя всячески скрывает, чтобы не пугать их страшной статьёй.