Алексей Головин - Исток Миллиона Путей 1-7 [СИ]

- И верно, тем же, в каком-то роде, - отозвался Стрий. Нужно было вывести Кошта на как можно большую откровенность. - Стало быть, это, - он указал на дерущихся существ, - твоя новая школа магии?

- О, не только это, - улыбнулся Кошт, наливая себе ещё своего напитка. Гостю он его не предлагал. - Это лишь зелёный побег. Корни же несколько глубже...

- Как ты именуешь её? - поинтересовался мастер стихий.

- Никак, - отозвался Кошт. - Я в этом не нуждаюсь. Хотя, если угодно, можешь звать её животворительной, ибо, как ты сам узрел, она позволяет творить живых существ с очень интересными качествами.

Меж тем, бой на арене подходил к концу. На гикорге, казалось, не осталось живого места, он был весь в крови. Но ему удалось с корнем вырвать три из четырёх рук воина ойхо и сломать ему ногу. Обсидиановый воитель ещё сопротивлялся, но похоже было, что со зверем ему не совладать.

- Необычный результат тебе узреть довелось, - кивнул на арену Кошт. - Редко в поединке один на один ойхо проигрывает гикоргу. Но этот, - он указал на израненного зверя, - один из сильнейших в своей стае. Думаю, я нареку его Рнааром, то есть Устрашающим, и поставлю во главе стаи.

Стрий эти разглагольствования пропустил мимо ушей. Он глубоко задумался. То, что он видел перед собой в этом мрачноватом мире - Фолсгарте, ему отнюдь не нравилось. Начиная с энергетики мира, которая отталкивала, давила, навевала тягостные думы и образы, и серых красок унылого пустынно-скалистого ландшафта, заканчивая умонастроениями хозяина этих мест Кошта, всё беспокоило мастера стихий. Внешне всё было благопристойно, и Кошт принял его как радушный хозяин, но Стрий сразу понял, почему насторожился в своё время Гермерис. Ощущением недосказанности и едва заметной таинственности был пронизан, казалось, весь воздух вокруг новоявленного родоначальника животворительной магии.

Стрий решил перейти к главному вопросу, ради которого он прибыл в центральный мир Недр.

- Хочется мне пригласить тебя, Кошт, войти в состав Собора вердов, - проговорил он, внимательно наблюдая за реакцией собеседника. - Ибо решено создать таковой совет, посредством которого будем мы сообща решать вопросы нашей жизни.

Кошт приподнял бровь:

- Кем решено?

Стрий ожидал этого вопроса. Вот она - суть Кошта - гордыня и самолюбие. Трудно ему подчиниться кому-либо.

- Предложил сие первый из нас - Верамирд, - ответил Стрий. - Мы с Гермерисом поддержали его, а Хеймдаль добро нам дал от имени Хранителей. Ведаю я, что Верамирд взялся пригласить Сиринуса и Сивелка. А я вот к тебе с поклоном припожаловал, а далее - к Хляю отправлюсь.

- Ловко проворачиваете, - вновь усмехнулся в своей манере Кошт. - А коли согласимся мы все, кто во главе сего Собора встанет?

- Верамирд по праву первенства, - твёрдо ответил Стрий, давая понять, что лично он в правильности сего не сомневается.

На миг какая-то тень набежала на чело Кошта, но ответил он бодро и, отчасти, даже весело.

- Что же, пускай так и будет. Коли пристало вам в эти игрушки поиграть, я в стороне не останусь. Прибуду, когда позовёте на первый Собор.

- Игрушками это считаешь? - переспросил Стрий.

- А как иначе? Наша стезя - развитие сил творца в себе, а не уподобление простым смертным с их управленческими структурами, основанными на коллективной безответственности, если позволишь мне выразиться лексикой тех миров, которые уже вступили в эпоху индустриального развития. Что нарешает ваш Собор? Не станет ли он оковами на наших руках и умах, призванных творить?

Стрий хмыкнул.

- А ты, верно, думаешь, что ничем не должно наше усмотрение ограничиваться? Что вольны мы делать всё, что заблагорассудится?

- Почему нет? - ответил вопросом на вопрос Кошт.

Его логика имела право быть, но таилось за нею оправдание полной вседозволенности. Стрий нахмурился. Потом, однако, спохватился, и прогнал с лица выражение, способное выдать его недовольство словами Кошта.

- Давай всё же попытаемся дать жизнь Собору, а там и поглядим, насколько полезен он нам всем будет, - попытался он закрыть разговор по этой теме расплывчатой и в целом безобидной фразой.

Кошт пожал плечами и ничего не ответил, вернувшись к своему напитку. Когда кувшин, из которого он подливал себе, опустел, рядом с ним почти бесшумно возникла невысокая черноволосая девушка с новым полным кувшином. Да-да, именно возникла - Стрий мог бы поклясться, что за миг до того её ещё не было рядом с ними в пределах видимости. Она отдала Кошту полный кувшин, забрала пустой и исчезла.

Стрий удивлённо поглядел на Кошта.

- Моя дочь, - пояснил тот. - Как я уже говорил, моя магия поистине животворительна.

Это была новость. Считалось, что у Кошта нет ещё ни одного сына. Теперь выяснялось, что он умудрился произвести на свет дочь, да ещё и с магическими способностями. Стрий понял, что будущему Собору следует поспрашивать седьмого Природного верда очень о многом.

Он вновь бросил взгляд на арену как раз в тот самый миг, когда челюсти гикорга сомкнулись на почти перекушенной каменной шее ойхо. Каменный воин, расставаясь с жизнью, вскинул единственную оставшуюся руку с зажатым в ней обломком кинжала в салютующем жесте и, глядя на Кошта, прохрипел:

- Я пал в честном бою, создатель, моя честь не запятнана. Прощай!

Гикорг перекусил шею, и ойхо затих. Зверь, которому предстояло получить имя Рнаар, выпрямился и победно взревел.

- Он почти совершенен, - улыбнулся Кошт. - Но туповат. Нужно трудиться над более разумными существами...

Стрий же глядел на поверженного обсидианового воина и думал о том, что понятия ойхо о чести могут оказаться даже более правильными, чем у самого их создателя...

- Добрый господин, ну хоть вы уймите этого пьяницу! Скажите ему, что домой пора, в кроватку, и спать до утра. А то буянит тут как лиходей какой с большой дороги!

В таких выражениях обратилась к Стрию хозяйка трактира - солидных пропорций бабища в грязно-белом переднике и слегка аляповатом берете, из-под которого гордо торчали в произвольном порядке светлые кудри. Причиной столь отчаянной петиции было то, что Стрий подошёл и обратился с приветствием к развесёлому субъекту, занятому попытками как можно живописнее усыпать пол таверны осколками пустых глиняных кружек из-под эля. Опорожнил он их, надо полагать, самостоятельно, о чём свидетельствовал здоровый румянец на круглом лице, имеющем весьма довольное жизнью выражение. Пышная рыжая шевелюра этого низкорослого и пузатого как пресловутая пивная бочка человека была заботливо структурирована в четыре примерно одинаковой толщины косы. В две косички была заплетена и огненно-рыжая борода. Над крючковатым носом светились неиссякаемым жизнелюбием два зелёных с жёлтыми искрами глаза. В данный момент они пытались сфокусироваться на Стрие.