Елена Никольская - Змей подколодный

— Дай сигарету.

Пират поднимает голову, лезет в карман и виновато улыбается, протягивая ей пачку:

— Пиво это… ничего?

Ольга, с трудом сообразив, что он имеет в виду, мотает головой:

— Ничего… я ведь тоже пила…

— Я не буду больше пиво пить, — говорит Андрей.

— Да, — соглашается Ольга.

Андрей касается пальцем кораблика в её ухе и с сожалением говорит:

— Знаешь, я хотел тебе сам серёжки купить. Можно?

— Купи лучше цепочку, — говорит Ольга. Спичек у неё нет, и она крутит сигарету в пальцах, а пират берёт её руку и заглядывает в глаза.

— Ты безумно красивая, — говорит он.

Он говорит что-то ещё, но Ольга больше его не слушает, потрясённо оценивая свои эмоции. Эмоции невероятны — кто бы мог подумать! Но всё это из-за того, что он классно целуется, ведь не могла же она целый месяц не замечать, что влюблена! С ума сойти…

— Пойдём в башню, — говорит она пирату. — Пойдём?

Ей нужно время, чтобы разобраться с эмоциями, и Андрей, прерванный на полуслове, кажется, понимает. Они встают и целуются, и какое, наверное, счастье, что Белый Кролик Лёша Гаранин этого не видит. Что бы он сказал, интересно, такое увидев, думает Ольга, освобождаясь от совсем ошалевшего пирата.

— Всё же это не жилой дом, — говорит пират, кивая на башню.

Башня ждёт их, приветственно распахнув двери. Левая створка висит на единственной петле. Весь первый этаж занимает одна комната — пустая, полутёмная, окна в ней под самым потолком. У дверей — широкая деревянная лестница с обломанными перилами. Андрей прыгает на ступеньках, проверяя на прочность, поднимается выше и опять прыгает. Ольга проходит вглубь комнаты и оттуда говорит:

— Вот сюда надо ходить курить! Тут точно кроме нас никого не бывает! Пылища одна и пауки, наверное. — Она задирает голову в поисках пауков, но ничего не видно. Пожалуй, дверь стоило оставить открытой. — А ты зачем дверь закрыл?

— Я не закрывал, — говорит Андрей и быстро спускается с лестницы. — Захлопнулась, наверное.

Он безуспешно толкает дверь, потом, примерившись, бьёт в неё плечом, а подошедшая Ольга тянет его за рукав:

— Подожди! Смотри…

Все петли целы — а дверь абсолютно другая. Железные, в мелкий рубчик, створки — серьёзная, надёжная дверь. И ни намёка на замок. Андрей от души пинает дверь ногой:

— С-суки!..

— Думаешь, это он?

— Кто?

— Который записку написал. Он, да?

— Не знаю. Да вряд ли, — говорит пират. — Давай поднимемся. Через окно вылезем, если что.

Через пару часов становится ясно, что выйти из башни невозможно. Вероятно, имеется пожарная лестница, только ни одного выхода на крышу или чердак они не обнаруживают. Пробираться же туда с балкона попросту опасно — балкон кренится вниз и способен, кажется, обвалиться от неосторожного шага.

Спор выигрывает Ольга: когда-то в башне жили. Не злые колдуны и не колдуны вообще — просто люди. В длинных коридорах — полуразваленные тумбочки, ящики и коробки, корпус от древней стиральной машинки, ржавая велосипедная рама. Валяется тут и там старая обувь. В комнатах — остатки мебели, на рваных обоях следы от картин, местами кучки хлама — от тряпок до детских игрушек. Последствия массового переезда, не более. Никаких катаклизмов — собирались вдумчиво, неторопливо, ничего нужного не забывши. А вот причину переезда определить сложно — башня не производит впечатления дома, предназначенного на слом. Правда, нет воды в кранах, бездействуют выключатели и газовые плиты, но когда Андрей дёргает в туалете ржавую цепочку, в унитаз с шумом обрушивается вода. И на том спасибо.

Устав, наконец, от осмотра, Андрей и Ольга выбирают большую светлую комнату на третьем этаже. В комнате нет ничего, кроме обеденного стола необъятных размеров с прекрасно сохранившейся полированной столешницей. Стол лежит на боку; Андрей обламывает две оставшиеся ножки, кладёт столешницу у стены и накрывает ветхим шерстяным одеялом, предварительно одеяло тщательно вытряхнув.

— Как на плоту! — говорит Ольга, усаживаясь.

— Давай, наверное, помощь вызывать, — говорит Андрей. — Семь часов уже, а в девять стемнеет. В темноте мне тут сидеть совершенно не улыбается.

— Есть хочется, — жалуется Ольга. — И пить.

— Ещё полбутылки воды осталось, — говорит Андрей и лезет в сумку. — И три булочки. Ведь хотел же пирожков…

Тут он замолкает, уставившись в сумку, и Ольга с надеждой спрашивает:

— Ещё что-нибудь нашёл?

— Да нет, — говорит Андрей и, достав пакет с булками и лимонад, закрывает сумку и отставляет к стене. — Держи.

— Потом, — говорит Ольга. — А ты точно все краны проверил?

— Точно.

— Без воды неделю, кажется, можно жить. Интересно, тут привидения есть?

— Нет, — твёрдо говорит Андрей. — Привидений вообще не бывает. Домовой если. Такой, мохнатенький. Он нам и воды добудет.

— Белый и пушистый, — говорит Ольга и всхлипывает.

— Ну! — говорит Андрей и быстро усаживается рядом. — Перестань!

— Такой был день хороший! — говорит Ольга сквозь слёзы. — Такой был день!.. Сволочи!..

— Всё будет нормально, — говорит Андрей и обнимает её. — Слышишь? Я что-нибудь придумаю. Сейчас, вот булочку съешь, и пойдём на второй этаж. Я там железку одну приметил, попробую ещё раз решётку разогнуть… Не реви, пожалуйста.

— Только ты в гимназию не звони до темноты, — просит Ольга. — Ладно? Лучше я тут буду сидеть!

В девять часов (примерные гимназисты давно пишут конспекты и зубрят параграфы) они нажимают кнопку на передатчике Ольги — её куратор кажется как-то более безопасным.

"Серая зона. Вы находитесь за территорией города. Серая зона", — бесстрастно сообщает механический голос, и Андрей с размаху швыряет передатчик в стену. Уже совсем темно, и потому Ольга не видит его лица. Оно и к лучшему.

"…треклятый паззл. Я сунул его в шкаф и накрыл грязными носками — мелочь, а приятно. Отвлечься бы! Как говаривал не помню кто: "Водки нет, так хоть про баб обскажите!"

Тоже, доложу вам, тема неблагодарная. То есть, что касаемо гимназии. Некогда — раз, негде — два, так ведь и некого! Местные барышни не иначе с Бестужевских курсов вышли — поди поимей такую!.. Конечно, и образец для подражания у них достойный. Мадам Окстри мила со всеми несказанно, но ясно сразу: "Тебе, козлу, со мной, прекраснейшей, наяву не светит!"