Ольга Мяхар - Быть бардом непросто

Откидываюсь назад и довольно перечитываю строки. Ну не идеально, конечно, и концовка слегка смазана, но в целом сойдет.

— Держи.

На стол ставят чашку горячего чая.

— Ты долго. Я уже все придумал.

Аид выгибает бровь и берет лист бумаги со стола.

— Хм.

— И это все, что ты можешь сказать? Я сочинил шедевр! Всего за пять минут. А ты говоришь только «Хм»!

— Сойдет. Для девушки стражника. А при чем тут стоны?

— Ну… намек, так сказать.

Светлый чуть краснеет.

— Короче, вот твой чай, вот плюшки. Отдыхай. Стражник придет вечером, вместе с ним пойдешь к дому его девушки.

— А я-то тут при чем?

— Ты будешь петь.

Я давлюсь куском плюшки. Еле откашливаюсь.

— С ума сошел?! А с чего это ты решил, что я буду петь бесплатно?

— А с того! Что он петь точно не умеет. А нам нужна слава, чтобы заработать много денег! — заявляет Аид.

— Я пошутил. Положи кочергу, зайчик, а то я нервничаю.

В ответ доносится только тяжелое дыхание, а сузившиеся глаза светлого выжигают на моем лбу дыру размером с кулак.

— Еще раз скажешь мне «зайчик», и я оторву тебе ноги и сломаю шею. Понял?!

— Понял. Все понял.

— Вот и хорошо.

Кочергу откладывают.

— Пиши дальше.

— Что? Но двух четверостиший вполне достаточно.

— Я! Сказал! Пиши!

— Все, пишу-пишу. Ты только не нервничай.

Ночь. Дождь. Ветер. Волки воют в заснеженном лесу, призывая ужин.

Ну… насчет заснеженного леса я, конечно, загнул, но то, что на улице холодно, это факт.

— Фтор. Стучат.

— Слышу. — Сижу у камина, закутавшись в плед и не испытывая ни малейшего желания вставать.

— Это наверняка посетитель.

— Не-а. Я уверен, что просто ошиблись дверью.

Дверь сотрясает новый град ударов.

— Простите! Я… я за серенадой, — пищат снаружи.

Аид выразительно на меня смотрит.

Ну вот. Приперся. И чего ему дома-то в такую погоду не сидится? Эх, придется вставать и тащиться с ним к его прынцессе.

Дверь с треском распахивается…

— А-а… э-э-э… Здрасте. — Молодой стражник, закованный в железную кольчугу, дрожит от холода и походит на пугало.

— Тебе бы пару килограмм набрать.

— Что?

Выхожу, прихватывая с собой ребенка, и закрываю дверь.

— Да так, ничего. Хорошо выглядишь, — льстивым голосом говорю я, вспоминая наставления Аида о том, что клиент всегда прав, пока платит, конечно, если он стражник.

Далеко вверху узкая полоска ночного неба перемигивается звездами, которые то и дело заслоняют черные облака. И только неяркий голубой свет фонарей немного рассеивает ночной мрак этого города.

— Ты уверен, что она еще не спит?

— Уверен! Я ей в окно камушек с запиской кинул, сообщил, что буду сегодня серенаду петь. И даже написал, во сколько. Кстати, уважаемый бард, а не могли бы вы… спеть ее вместо меня?

— А зачем я, по-вашему, с вами иду?

— Уф! Отлично! Тогда… не могли бы вы мои доспехи надеть?

Останавливаюсь. Рей сжимает мою руку, удивленно заглядывает мне в лицо.

— Зачем?

— Я имел в виду… точнее, я вовсе не имел в виду чего-то такого! Прошу вас… — О сникает и замолкает.

Мрачно на него смотрю. Парня трясет. Хм, а я уже и забыл о том, как именно люди воспринимают темных эльфов. Мы для них убийцы, твари, крадущие и пожирающие детей. Только тени могут сражаться с нами на равных. Ну или почти на равных. Тяжело вздохнув, чешу затылок.

— Ладно. Как скажешь.

— Наденете? П-правда наденете?

— Да.

Меня обнимают. Неожиданно, сильно и от всей души. На лице стражника при этом сияет широкая, безумная улыбка, а глаза словно испускает свет. Вырываюсь, стараясь не испортить все дело. Рей отходит чуть в сторону и с интересом за нами наблюдает.

— Отлично! Тогда пойдемте во-он в тот переулок и там попробуем переодеть вас в мои доспехи. У меня и шлем с собой! Так моя любовь точно ни о чем не догадается.

Ругаюсь сквозь зубы, пока меня затаскивают в тень переулка. Отлично! Теперь люди вертят мною как хотят. Эх, грехи мои тяжкие!

Так… я выгляжу как полный идиот.

Шлем велик, и я мало что вижу сквозь забрало, грудная пластина слишком отстает от груди, да и остальные части сидят как попало. Стоять в этом тяжело, двигаться — почти нереально.

— Вы как? Нормально?

Н-да. Видела бы меня сейчас моя мама — убила бы, чтоб не мучился и не позорил наш клан.

— Нормально! Далеко еще идти?

— Нет. Мы почти пришли. Вон то окно, видите? Там еще свеча на подоконнике стоит.

— Там везде свечи.

— Нет, та стоит на черепе, похожем на человеческий.

Ошарашенно на него кошусь:

— Уверен, что она нормальная?

— Да! Она… само совершенство. Моя любовь… она прекрасна. Белокурые волосы, хрупкие бедра…

— Все-все, я понял, так что можно обойтись и без подробностей.

— Ой, простите!

Вылезаю из проулка, морщась от грохота, который издаю при каждом шаге.

— Девочка, стой. Тебе… тебе не стоит с ним. А-а-а-а!

Оглядываюсь и изучаю валяющегося в отрубе стражника. Рей стоит рядом и пинает его носком сапога. На мой вопросительный взгляд девочка отвечает всего одной фразой:

— Он меня не пускал.

Все. Абзац. Возвращаюсь и жду, когда стражник очнется. Нельзя же начинать без него.

Стою под окнами, чувствую себя крайне неловко. Парень, которого, кстати, зовут Жан, показывает мне большой палец, стоит в тени арки и пристально за мной наблюдает. Оттуда можно легко увидеть окно с черепом в качестве подсвечника на подоконнике. Не знаю, что за дева там живет, но спеть ей я просто обязан. Рей, к счастью, осталась с парнем. Оно и правильно. Нечего ей здесь светиться.

Вытаскиваю из кармана лист, разворачиваю и набираю воздуха в грудь. Капли дождя быстро размывают строчки, но я уже запомнил их наизусть. Что ж. Начнем.

Мой голос одиноким вестником несется в темноте и затихает где-то в отдалении. Занавеска не шевелится. Может, надо петь чуть громче?

Есть! Там кто-то подходит к окну. Кошусь на Жана. Тот радостно смотрит, сжимает кулаки и улыбается как идиот. Так, все идет по плану, продолжаем.

Она там, точно там. Кто-то выглядывает, но я не могу разглядеть, приходится постоянно удерживать взглядом строки, которые от волнения попросту выпадают из моей памяти.