GO-блин - Ночной позор

«…Маньяк, уже более полугода разыскиваемый уголовными органами, вчера совершил попытку изнасилования очередной жертвы. По словам очевидцев составлен фоторобот преступника, милиция просит всех свидетелей сообщить о себе по телефону…»

На экране появилось изображение, удивительно непохожее на созданный Гоней облик.

Маленький черно-белый телевизор марки «Электрон», пристроенный Уткой рядом с заброшенным кухонным комбайном, мерцал экраном, вызывая переутомление аккомодационной мускулатуры.

От нечего делать я принялся моргать, пытаясь выловить зловредный двадцать пятый кадр.

Сонный Утка, пошатываясь, выбрался на кухню, помахал мне пятерней, в растопыренном виде приравнивающейся к среднего размера совковой лопате, и направился в ванную. Скоро оттуда донеслись шум льющейся воды, холодной, колонка-то выключена, и бодрое фырканье.

Я еще раз порадовался, до чего удачно все получилось. Пусть ищут своего ужасного маньяка.

Утка вышел, взбодренный после купания, и принялся носиться по кухне, напевая что-то из попсы.

— Ты мне вчера жаловался, что с деньгами туго стало,— сказал он, скорее заключая, чем спрашивая.

Жаловался? Что-то не припомню. Это до третьей бутылки было или после? Ах, мы же эту, третью, так и не допили, Утка же ее разбил, проклятый!

Я его потом еще обзывал почему-то неврастеником. Хотя кто сейчас врастеник?..

— Я тут подумал. Можно твоему горю помочь. Хочешь заработать?

— Ага,— ответил я и на всякий случай сделал глупое-преглупое лицо, как бы намекая: с меня, в случае чего, спросу мало.

— Это даже хорошо, что ты подвернулся! — мы втиснулись в переполненный троллейбус. Одной рукой я держался за мобильный телефон, другой — за какую-то гражданку.

— Тут как раз место случайно освободилось. Человек, понимаешь, пострадал.

— Как пострадал? — заинтересовался я. Хороша, блин, вакансия.

— Молодой человек, не могли бы вы подвинуть свою попу? — молодая, симпатичная девушка, а так говорит. Я почему-то даже смутился. Какая ей еще попа?

— Я бы с радостью,— говорю,— но вы так к ней все время прижимаетесь, что у меня сил нет лишать вас удовольствия.

Девушка почему-то обиделась и попыталась отодвинуться. Это с ее стороны было явной ошибкой, потому что какие-то тетки, ждавшие этой возможности еще со вчерашнего вечера, тут же принялись ругаться.

— Молодая, а толкается! — гневно вскричал пенсионер с галстуком.

— Развелось! — басом добавил кто-то с сиденья.

— Контролеры безбилетника поймали! — с наслаждением сказали в другом конце троллейбуса.

При упоминании о контролерах Утка улыбнулся, а я немного грустно вздохнул. Поскольку ТТУ было нашей крышей, все сотрудники Контроля имели негласное право на бесплатный проезд. Я, как изгнанный из рядов, был теперь его лишен.

— Запомнил? Сегодня вечером, в девять, у вокзала,— еще раз повторил Утка на прощанье.

Мы отправились каждый по своим делам.

Утка, видимо, применил-таки какое-то волшебное средство, или терапия горячей и холодной водой помогла, но синяки мои почти сошли, так что даже не слишком бросались в глаза.

Крошка Лили, впрочем, все равно заметила и всплеснула руками.

— А,— я сделал рукой неопределенный жест и добавил самым героическим своим тоном,— их было трое.

Только природная скромность и отвращение ко всякого рода украшательству помешали мне в полной мере проявить свой талант рассказчика.

Крошка Лили восхищенно слушала, подпиливая ногти. Жалко, Гони сегодня нету, я бы и ему о своих необычайных приключениях рассказал.

Хотя нет. Он принялся бы завидовать моей славе и попытался бы сжить меня со свету.

Утка ждал меня в условленном месте, на площади Великих Свершений, под аркадами. Оперативник был одет во все темное, чтобы легче было слиться в случае чего с покрывавшей город тьмой. В связи с прорехами в городском бюджете тьма эта покрывала улицы с заходом солнца: на фонари денег не было. Если бы не редкие машины и магазинчики, широкие окна которых светили чистым белым светом, можно было бы подумать, что город умер.

— Только гляди, никому ни слова! — строгим голосом сказал оперативник.— Если спросят, скажи, ничего не видел, ни в чем таком не замешан, жил честно-благородно.

Мы прошли сквозь пустынный рынок, железные ряды гудели на сквозняке, мимо дравшихся бомжей и стаек бездомных собак, терзавших окровавленные кульки, в которые недавно заворачивали мясо. Горе городу, где псы собираются в стаи… Кто помнит, откуда цитата?

Потом мы пересекли еще одну площадь, вкруговую обнесенную трамвайной колеей, и ступили под широкие своды построенного еще в пятидесятые годы вокзала.

На вокзале нами заинтересовалась милиция.

— Сержнт Прдрпрдр,— невнятно представился пузатый сержант. Он и его свита обступили нас с Уткой плотным кольцом.— Документы ваши можно, молодые люди?

Мы повынимали паспорта.

— А в чем дело, капитан? Мы с товарищем ждем пригородный поезд до Ухрупинки. Едем проведывать безвременно ушедшего от нас в запой друга.

Сержант недоверчиво покачал головой. Видимо, история про безвременно ушедшего в запой друга показалась ему подозрительной.

— А ну, дыхни,— попросил он Утку. Я напрягся. Мало ли, уже должно вроде за столько времени выветриться, но кто его знает…

Меня проверка сержантского пытливого носа, по счастью, миновала, потому что на другом конце зала, у касс, раздались вдруг какие-то вопли. Милиционеры, придерживая фуражки, поспешили туда.

— Ты че так напрягся? — Утка дружески хлопнул меня по плечу. Синяк, наверное, останется.— Мы пустые, милиции бояться нечего! Я тебе, когда бояться надо будет, отдельно скажу.

Утешил, блин.

— Ни о чем пока не спрашивай, после все расскажу,— сказал Утка.— Сперва постоишь, затем, как время придет, я тебе свистну, поможешь. Понял?

Понял, что ж тут не понять. Только стремно все это, ох как стремно!

Мы выбрались на перрон. Утка спрыгнул прямо на рельсы и в несколько прыжков преодолел расстояние, отделявшее нас от следующей платформы. Мне оставалось только последовать за ним, несмотря на то, что я все время боялся преследовавшего меня во сне поезда.

Ах, я об этом вам еще ничего не рассказывал? Слушайте: часто снится, замучило уже. Иду я, значит, вроде как по шпалам. Слева тянутся горные вершины, а слева низвергается водопад. А посреди всего этого великолепия…

— Ты что, совсем идиот? Тебя чему в детском саду учили! — орал на меня Утка. Его крепкая рука едва ли не в последний момент вытянула меня прямо из-под колес отчаянно гудевшего паровоза.— По сторонам смотреть, когда дорогу переходишь!