Роджер Желязны - Колесо Фортуны

Он бросил работу. Снял все свои сбережения и отправился в Лас-Вегас. Он потерял все, что имел, потерял с равнодушием, привлекавшим женщин. Остролицая дамочка с плотоядной улыбкой спросила, не хочет ли он подняться в ее комнату.

— Простите, — сказал он. — Я женатый человек.

Он вернулся в свой номер поздно ночью и одетый завалился на кровать. Спать он не мог, поэтому включил настольную лампу и уставился в потолок. У него разыгралась мигрень; тени на стенах шевелились, как тараканы. Грег поднялся и стал рыться в чемодане. Он выудил ярко-красный шарик с голограммой поцелуя и вновь улегся на кровать, устроив шарик на животе.

— Я проиграл все, — пробормотал он. — И играл я по правилам. Итак.

Он подождал. Ему казалось, что ничего не произойдет.

Но внезапно это возникло. Оно выскользнуло из-под двери ванной и растянулось на полу прямо перед ним.

Он нырнул туда прямо с кровати, провалившись в Свипер-Сити с криком бешеной радости.

И вот теперь он сидел на стуле в Зале Хранителя шансов, готовясь к последней игре. Его шансы равнялись 1 против 1.230.227.

— Грег Хэлли, — заговорил Хранитель шансов, — вы обязаны подчиниться решению Чисел. Если выпавшие Числа не совпадут с выбранными вами, вы примете это. Если Случайность окажется на вашей стороне, ваши жена и дочь будут восстановлены в том состоянии, в котором они находились до катастрофы, и вы сможете уйти и искать собственную судьбу по собственному разумению.

— Отец, — закричал Грег, — мое Число 9.382!

— Я не отец вам, — сказал Хранитель шансов, — и вы должны набрать число на панели перед вами. Устные ставки не принимаются во внимание.

— Вы мой тесть, — сказал Грег. — Мы оба любили Холли и Мириам.

Хранитель шансов кивнул.

— Да. Я страдаю за нас обоих.

— Есть еще одна страдающая душа.

— Кто это может быть?

— Мать Холли.

Хранитель шансов покачал головой.

— Вы мыслите по людским законам, которые, боюсь, в данном случае неприменимы. У Холли нет матери — я ее единственный прародитель.

— Простите, — сказал Грег. — Но это невозможно. Это не по-человечески. А я здесь представляю человеческий мир.

— И кем же должна быть эта предполагаемая мать, существующая в человеческом воображении?

— Разумеется, одной из Сестер Колеса. Кем же еще?

«Я видел ее, — подумал Грег. — Я видел, как она вела Холли в зал».

— Боюсь, ваше человеческое воображение не имеет здесь силы. Я все же вынужден просить вас набрать свое число.

— Сколько Сестер Колеса?

— Их восемь.

— В этом зале я могу насчитать лишь семь.

Хранитель шансов помолчал, его глаза обшарили комнату. Он тоже насчитал семерых женщин, но спокойно повторил:

— Ваше Число.

Грег медленно нажал на клавиши. «9, 3, 8, 2».

Стена замерцала, ослепительно вспыхивая.

Я проиграл.

Стена покраснела.

— Нет совпадений, — сказал Хранитель шансов.

В этот миг, торопливо шагая, в зал вошла восьмая Сестра.

— Подождите, — сказала она. — Кажется, у нас неполадки интерфейса. Я введу Число просителя еще раз.

— Таких прецедентов не было, — закричал Хранитель шансов.

В зале повисла гробовая тишина. Сестра откинула назад капюшон и пристально посмотрела на человека, стоявшего на возвышении.

— Твое сердце, — сказала она. — И твои воспоминания. Вот достаточный прецедент.

Она опустила голову, капюшон упал на лицо, скрыв его в тени. Она набрала число.

Стена мигнула, засветилась белым светом и вновь покрылась Числами. Желтые сполохи заполнили комнату.

— Совпадение, — сказал Хранитель шансов. — Числа признали вашу апелляцию.

Хранитель шансов проводил Грега в приемную.

— Когда вы вернетесь, Холли и Мириам будут дома. Событие аннулировано. С этого момента ваша жизнь будет развиваться в соответствии с судьбой вашего мира.

— Благодарю вас, — сказал Грег.

— Вы сами не понимаете тяжести своего проступка. Говоря вашими словами, вы всех нас прокляли. Каждый из присутствующих в той комнате стал свидетелем величайшего греха в истории нашей культуры.

Грег молча подождал, понимая безмерную усталость и растерянность старика.

— Мы видели, как Числа покорились вмешательству — основному инстинкту, материнской любви.

Грег положил руку на плечо тестя.

— Существует высший закон, — сказал он.

— Нет ничего выше Чисел.

— Холли говорила мне, что большие шансы перевешивают меньшие, что так бывает всегда, в любых ситуациях, и это определяет результат ваших судов.

— Да. Это так.

— Попросите-ка вашу машину для розыгрыша шансов устроить так, чтобы я нашел Холли в моем мире, и полюбил ее неистово, и вдохнул эту любовь в других людей, и поколебал неприступность Сестер Колеса, и затуманил рассудок самого Хранителя шансов. Попросите-ка ее выдать все эти шансы.

Нечто похожее на понимание промелькнуло в глазах Хранителя шансов. Грег повернулся и пошел к двери. Рубиновый поцелуй Холли жег ему ладонь.

Он слышал, как старик пробормотал за спиной:

— Мы сохранили свою веру. Мы сохранили свою веру.

В тот день, когда Мириам Хэлли исполнилось семнадцать, она поцеловала молодого человека по имени Джеймс Маркхэм.

— Я счастливейший человек на свете, — сказал он ей.

— Это будет правдой, — сказала она, повторяя слова отца, — до тех пор, пока ты не забудешь об этом.

Каждому писателю знакома страсть к игре. Писательство — это дьявольская лотерея, где каждый участник вытягивает свой билет, повинуясь импульсу. Факт, что тот или иной роман или рассказ увидел свет, является чистой случайностью. Редактор, находясь в подпитии или охваченный любовной эйфорией, приобретает рукопись, тут же начинает жалеть об этом, но не звонит писателю (иной раз подобный редактор выбрасывает клочок бумаги, на котором записаны координаты писателя). Потом редактор умирает — или, в лучшем случае, исчезает. В конце концов, случается, через несколько лет кто-то возвращает рукопись с запиской, извещающей, что ее обнаружили в кладовке и что в будущем автор должен снабжать рукопись открыткой. В течение этих лет, что книга пропадала в издательстве, автор еще на что-то надеялся, говоря доброжелательным друзьям: «Подозреваю, что они разрабатывают новую Маркетинговую Стратегию». Но вот книга возвращается, и автор начинает рассылать рукопись всем редакторам, известным в обжитой части вселенной, и ото всех получает отказ. Эти отказы обычно имеют форму писем, отпечатанных на таких 60 маленьких кусочках бумаги, которые позволяют предположить, что, издатель получает извращенное удовольствие при виде того, сколько писателей может быть повергнуто в беспросветную тоску, прежде чем закончится один-единственный лист формата А4.