Элен Варрон - Слуги тьмы

Дверь распахнулась; в третий раз разбежавшийся лемут, не встретив сопротивления, влетел через порог. Взмах клинка — и отсеченная голова покатилась под стол, тело рухнуло под ноги второму Ревуну, который хотел вбежать следом. Тот запнулся, замешкался на мгновение; Даниэль рубанул еще раз.

Пронзительный вопль Элли, вой лемута… Что там?! Пастух обернулся. Нож зеленоглазой распорол лемуту руку от локтя до кисти, Ревун прянул от окна.

Сильвер, выскочив из-под нар, ринулся в распахнутую дверь поверх двух безжизненных тел. Донеслось рычание пса и бешеный рев лемутов. Даниэль бросился наружу, по пути выхватил из ножен охотничий нож. Сильвер висел, вцепившись лемуту в лапу, которой тот прикрывал горло, задние лапы пса дергались в воздухе. Пастух кинулся на помощь, полоснул клинком по опускающей дубину руке, не дал переломить псу хребет. Крутанулся на пятках. Мечом отбил удар дубины второго Ревуна, а левой рукой воткнул ему нож в бок. Выдернул нож и отскочил, рубанул мечом уже заваливающееся тело. Обернулся. Истекающий кровью Ревун, с которым схватился Сильвер, грянулся оземь, и пес добрался-таки до горла, челюсти его сомкнулись. Волосатое тело еще несколько мгновений билось на земле, потом затихло.

Все?

Кажется, все. В нежном свете угасающего дня Даниэль осмотрелся, пересчитал трупы. Семь. У кромки леса что-то двигалось — восьмой, раненый в брюхо, лемут уползал, оставляя на мху темные пятна. Пастух догнал его и добил — а затем, вдруг разом лишившись сил, побрел назад к хижине.

Его поташнивало, и била дрожь. Мерзость… Какая же кругом мерзость — эти кровавые, вонючие трупы… Великий Творец, не дай мне еще раз с ними схватиться…

Из хижины, перешагнув через мертвых Ревунов, выбралась Элли. Нож по-прежнему был крепко зажат в руке.

— Аиэль?

На земле зашевелился и слабо взвизгнул Сильвер. Он лежал на боку, вытянувшись вдоль тела лемута. Даниэль добрел до него и опустился на колени.

— Ну что, хромоножка? Зубы не обломал?

Сильвер неуклюже перевернулся с бока на живот. Лапа с шиной была неестественно отставлена в сторону. Пастух отложил окровавленные меч и нож, обеими руками взял голову пса, приподнял, посмотрел в глаза.

— Мы остались живы, приятель.

Серебряный застучал хвостом и теплым шершавым языком лизнул хозяина в подбородок. «Я рад! Ты остался жив, я тоже!» Его любовь и преданность были безмерны.

Даниэль утерся и тяжело поднялся на ноги. Подобрал свое оружие, вытер о мох. Медленно вложил в ножны, неосознанно оттягивая минуту, когда он подойдет к лорсу. Сегодня он потерял и Одживея, и Сат Аша…

— Элли! — окрикнул он.

Зеленоглазая первой оказалась возле Одживея. Она осмотрела его пробитую, окровавленную голову и положила руку на шею, щупая артерию.

— Элли, пошла прочь!

— Аиэль! — требовательно выкрикнула она, повторяя интонацию пастуха. — Элли!

Он схватил ее за плечо и отбросил от лорса; Элли упала на здоровую руку.

— Не дам! Хочешь есть — лопай лемутов.

— Аиэль! — прозвучал умоляющий стон. Элли поднялась с земли. Глаза сузились, и сейчас же заворчал Сильвер.

Даниэль положил ладонь на рукоять меча.

— Я сказал: ешь лемутов. Ну? — Он сделал шаг к зеленоглазой. Она отступила перед ним. Отвернулась, разочарованно выдохнула:

— Аиэль…

Пастух присмотрелся к Одживею. Лорс был неподвижен, из страшной раны на голове сочилась кровь. Нагнувшись, Даниэль тоже положил ладонь на вытянутую шею лорса, как только что делала Элли. Шея была теплой, и рука ощутила чуть заметные толчки. Он жив!

— Одживей? Одживей, дружище!

Безнадежно… С такой раной никто не выживет… Даниэль выпрямился. Шепнул дрогнувшими губами:

— Прощай, брат.

Сбоку подошла Элли, несмело тронула его за локоть.

— Аиэль? Элли? — Она указала на умирающего лорса.

Даниэль потянул из ножен меч; клинок угрожающе блеснул.

— Я убью тебя. Поняла? Оставь моих зверей в покое!

Зеленоглазая сникла. Одного за другим она обошла убитых лемутов, каждому пощупала пульс. Пастух наблюдал за ней, не трогаясь с места. Элли вернулась к хижине, с горестным видом уселась на лавку возле двери.

— Что, не по нраву? Слишком вонючи? Тогда останешься голодной до утра.

«Как бы она до утра пса не загрызла, — подумал Даниэль. — А то еще и на меня зуб навострит… Все равно Одживея не дам».

Он на руках унес Сильвера в хижину, положил на постель. Зажег фитили в светильнике и ощупал торчащую в сторону лапу. Сильвер заскулил, но лежал смирно.

— Это, парень, не беда. Это всего лишь вывих, а шина у тебя на месте. Потерпи, — Даниэль примерился и рывком вправил лапу.

Пес взвыл, щелкнул зубами в воздухе, словно думал укусить хозяина, но промахнулся.

— Молодец. — Пастух снял его с нар. — Отдохни пока, а ужинать будем после.

Он зажег два факела, воткнул их в землю — один поближе к хижине, другой подальше — и стал прибираться. Первым делом, брезгливо морщась, закатил в мешок лежащую под столом отсеченную голову и вытащил вон обоих зарубленных на пороге хижины Ревунов; затем сволок все трупы на самый дальний край поляны. Хотел было забросать их ветками, но потом решил не связываться: коли явятся пировать ночные гости, никакие ветки не спасут, только шуму-треску будет больше. Пускай до утра так полежат, а там зароем, что останется.

Затем он принес с реки пару ведер воды и пошуровал по полу тряпкой. Не было сил возиться, тщательно замывать кровь, но хоть главное убрать, чтобы вонищи не было. А завтра можно еще раз помыть и даже доски поскоблить, если понадобится.

Наконец он вернулся к лорсу. Сердце Одживея уже остановилось. Ближайший факел хорошо освещал громадного зверя, в голове мокро блестела еще не начавшая запекаться рана.

Даниэль постоял рядом, кусая губы, потом прошел в хижину, взял несколько палок, обмотал пропитанными жиром тряпками, воткнул палки в землю вокруг лорса и зажег. Пламя отпугнет ночных хищников.

Сквозь выступившие слезы он смотрел на огненное ожерелье. Огни расплывались перед глазами, и факелов казалось больше, чем было на самом деле. А о Сат Аше никто не позаботится; один Нечистый знает, кто сейчас гложет кости старого лорса…

Вскрикнула и вскочила с лавки Элли. Из хижины вынырнул Сильвер, остановился черным силуэтом в дверном проеме, и его вытянутая тень пересекла слабо освещенный прямоугольник на земле. У пастуха екнуло сердце. Что там еще?! Новый бой им не выдержать.

Вслушавшись в ночь, сквозь мягкий гул пламени он различил отдаленный топот. Лорсы! Так могут бежать только лорсы! Сат Аш привел-таки помощь?

У Даниэля внутри пробежал холодок нового страха. Элли — как на нее посмотрит начальник стражи? И пер Альберт?

Наплевать, решил он. Поначалу все будут заняты историей с лемутами, а женщиной-воином займутся потом, когда Даниэль успеет их подготовить. Она ведь никому не сделала дурного; значит, и люди ее не обидят.