Сергей Смирнов - Дети выживших

Нгар кивнул.

— Я понимаю. Этого Рва, может быть, и нет. Но тот Ров, который вырыт перед каждым человеком, пока он жив, — остается. И живые отталкивают Ров от себя, отталкивают день за днем, год за годом. От себя, от своих друзей и близких. И всё-таки не успевают. Однажды следующий шаг становится шагом в пропасть.

Он взглянул в глаза Шумаару:

— Мы тоже не успели, брат. Так бывает всегда. Самое важное в жизни никогда не успеваешь сделать. Всегда слишком поздно. Добро нужно делать вовремя. Прощай, называвший себя Шумааром.

— Прощай, повелитель Нгар. — ответил Шумаар и крикнул: — Кош, кош, аман бол!..

Легкий туман подёрнул степи, горы, леса, и море.

А потом поднялось солнце и растопило мутную завесу, которая сотни, а может быть, тысячи лет затягивала землю.

Конечно, растопило не навсегда. Но хотя бы на этот раз. Хотя бы на этот…

Крисс внезапно застонал. Лекари, сидевшие вокруг, очнулись от дрёмы, а с подоконника с грохотом свалился Сейр.

Раздвинул лекарей, которые разом загомонили и стали наперебой совать Криссу лекарства. Взял руку Крисса и почувствовал, как она теплеет, как постепенно в неё возвращается жизнь.

Сейр посмотрел на лекарей, улыбаясь так, как не улыбался ещё никогда в жизни.

Крисс шевельнулся и открыл глаза. Сейр склонился к нему, позвал вполголоса:

— Крисс! Крисс, ты слышишь меня?

— Адам… — прошептал Крисс. — Адам курулган…

— Что? — Сейр в недоумении оглянулся. — Что он сказал?

И внезапно, потеряв всякую власть над собой, завопил:

— Кто-нибудь здесь знает, что он сказал??

Шевельнулся лекарь, приведённый Лухаром.

— Я знаю, господин, — проговорил он каким-то странным голосом. — Это по-хуссарабски, вернее, на языке Белого Юрта. Так называют племена хуссарабов, которые живут южнее Большой излучины Тобарры. Видите ли, их языки очень сильно различаются. Учёные считают даже, что это — совершенно разные народы, хотя и вышедшие в незапамятные времена из одного обширного пле…

— Что ты мелешь? — прервал его Сейр, дрожа от ярости. — Я спрашиваю: ЧТО ОН СКАЗАЛ?

Лекарь удрученно пожал плечами:

— Он сказал: Погибли люди.

Подумал, вздохнул и добавил:

— Но что это означает в данный момент…

— Тьфу ты! — в сердцах сказал Сейр. — Да ничего это не означает! Ему просто приснилось, привиделось что-то. Уйди!

Лекарь нахмурился, вжал голову в плечи и строгим голосом произнес:

— Не тебе решать, господин темник, когда мне уйти. Я лекарь, а не воин, и служу больному, а не тебе.

Сейр на мгновение вытаращил на лекаря глаза, потом рассмеялся и повернулся к Криссу:

— Крисс! Ты узнаешь меня?.. Киа-та-Киа, Крисс!

Он хотел потрясти Крисса за плечи, но тот же самый маленький лекарь строго отвёл его руки.

— Он ещё не совсем пришёл в себя. Отойди, господин. Не мешай. А если тебе не стоится на месте, то, если хочешь, сходи и сообщи родным о том, что больной очнулся.

Фрисс вошел, держа мать на руках, как ребёнка. Арисса была легка, как пёрышко, но она страшно переживала, что не могла идти сама, и что её могут увидеть в такой неудобной позе, на руках у собственного сына.

Фрисс опустил королеву на ноги у постели Крисса. Кто-то подставил ей скамеечку и Арисса машинально села, не отрывая рук от Крисса: руки быстро-быстро ощупывали его лицо, волосы; руки королевы бегали, руки смотрели.

— Ты жив, сынок. Ты жив… — по щекам Ариссы потекли слёзы, нос покраснел, и один из лекарей услужливо подал ей платок.

Арисса оторвала руки от Крисса, нащупала платок и звучно высморкалась.

— Я столько лет ждала тебя, мой малыш, столько дней и ночей… Никто не верил, что ты вернёшься, даже Фрисс, никто не верил, что ты живой…

— Это не совсем так, — буркнул Сейр как бы про себя.

Внезапно тонкая рука Крисса поднялась и коснулась головы Ариссы. Арисса вздрогнула и перестала плакать.

— Я вернулся, мама. Зачем же плакать? — чужим, надтреснутым голосом произнес он.

Топтавшийся позади матери Фрисс вдруг громко шмыгнул носом, прокашлялся и сказал:

— Брат! Прости меня, брат… Я рад, что ты здесь, дома.

— Я — дома, — повторил Крисс, вслушиваясь.

Он повернул голову, увидел веселый солнечный луч, падавший из окна, и слегка улыбнулся.

— Я дома, Я, Крисс-та-Рисс-Киа, — повторил он. — Киа-та-Киа, ра-мер.

Спустя приблизительно сто пятьдесят лет экспедиция Торреса откроет сначала несколько островов у Южного Полумесяца, а потом и сам Южный Полумесяц Пайана. Известие о новом открытии быстро достигнет Старого Света, и уже спустя два десятилетия на берегах Пайана появятся первые европейские поселения: на западном побережье — португальские и испанские, на восточном — английские.

Европейцы найдут опустевшие, заброшенные развалины городов и немногочисленные разноязычные племена, многие из которых не будут знать даже технологии обработки железа.

Относительно высокий уровень цивилизации сохранится лишь на отдельных, изолированных участках — в Билуогде, Дине, Каффаре, Оро, а также на островах Айд, Нильгуам, Таннаут.

Впрочем, эти острова вскоре постигнет жестокая трагедия — землетрясение, которое не только разрушит города, но изменит и очертания островов. От Таннаута отколется значительная часть суши, которая станет новым островом, отделенным от прежнего узким извилистым проливом. Землетрясение затронет и многие другие города на западном и южном берегах Моря Слез, включая южную часть Равнины Дождей.

И главной заботой выживших после этого и предыдущих катаклизмов — была забота выжить. А это означало, что нужно было забыть обо всём пережитом.

Но память поколений хранит в подсознании ужас пережитого. И чтобы преодолеть этот ужас, люди снова и снова будут совершать чудовищные преступления, и воевать без конца. Цивилизация — замкнутый круг. Каждое поколение повторяет путь предыдущего. И груз преступлений растёт, а ужас прошлого не исчезает, наоборот: он растёт с каждым веком.

И страшный ненасытный Ров пребудет с нами вовеки.

19 апреля 2002 г.