Павел Комарницкий - Дева дождя

– Всё-таки ушёл, гад… – мордашку Агиэля в этот момент было трудно назвать ангельской, и уж тем более миловидной.

– Не переживай, Ага, – Йорген обтёр ладонью лицо. – Мы его таки достанем. Точно тебе говорю. Правда, матушка?

– Святая правда, – улыбнулась волшебница… Элора? Жанна?

"Дурашка ты, Марина свет Борисовна" – ангел привычно уловил невысказанную мысль. – "А ещё Дева Дождя. Пора уже догадаться!"

– Динка, Динка!

Ответом было радостное повизгивание. Молодая овчарка-колли подбежала к хозяйке, умильно заглядывая в глаза, и тут же была вознаграждена овсяным печеньем.

– Избалуешь собаку, вконец испортишь, – покачал головой Алексей, ковырявшийся в мерно тарахтящем на холостом ходу моторе зелёной "Нивы".

– Запомни, Лёшик – любовью никого испортить невозможно.

– М-м? Вы так уверены, мадам Горчакова?

– То есть абсолютно!

Марина обвила мужа руками и сочно поцеловала.

– Ладно, я проедусь, проверить надо… – Горчаков захлопнул капот. – Хлеб-молоко в доме есть, или приобрести?

– Приобрести!

– Будет сделано!

Не дожидаясь, когда машина покинет двор, мадам Горчакова развернулась и пошла в дом, привычным взглядом окидывая свои владения. М-да… Домишко, конечно, был тесноват, зато с мансардой. Во всяком случае, не всем советским молодожёнам удаётся вот так, с ходу, обрести хоть какое-то жильё…

Весенний закат пламенел на полнеба, но в углах дома уже понемногу копились сумерки. Отчего-то Марине не хотелось включать свет. Она подошла к старенькому комоду в углу, который раньше русские крестьяне величали "красным". На комоде стояли фотографии в рамках, образуя импровизированный иконостас, и молодая женщина, помедлив, встала на колени, всматриваясь в портретные лица.

В центре располагалась фотография женщины лет тридцати… а может, ближе к сорока… или ей только двадцать с мелочью? В любом случае, лицо это было прекрасно той внутренней, одухотворённой красотой, какую не встретишь на обложках журналов с глянцевыми красотками. Светло-русые волосы, гладко зачёсанные назад, правильный овал лица, ровно очерченные губы… И серые глаза, в которых таилась мудрая, светлая, всепонимающая грусть. Мадонна…

Второй портрет был попроще. Лицо этого мужчины вряд ли соответствовало канонам иконописи, вот для какого-нибудь благородного рыцаря – в самый раз. На третьем фото был запечатлена донельзя очаровательная мордашка большеглазого мальчишки, едва вступившего в отроческий возраст. И завершал галерею портрет роскошного чёрного кота, импозантно возлежащего на подушке.

Она стояла на коленях и шевелила губами, неслышно читая молитву. Обычно муж, застав её за этим занятием, тихонько уходил и прикрывал дверь. И пусть ханжи правого и левого уклона говорят что угодно. Ибо нет ничего зазорного в простой человеческой благодарности…

… Они вернулись в этот мир просто и незаметно. И мир просто не заметил изменения. Никто ничего не заметил. Та реальность, с памятником "воину-интернационалисту, до конца отдавшему свой долг" исчезла, как дурной сон рассеивается на рассвете. В новой, изменённой реальности не было никакого памятника, да и сам Алексей Горчаков никогда не был в Афганистане. Обычный студент, женившийся на третьем курсе на любимой девушке. Обычная семья, после окончания ВУЗа сумевшая приобрести скромный домик "в Замкадье" и поношенный автомобиль… везунчики, конечно, но не такая уж редкость.

Мир не заметил своего спасения.

И только двое в этом мире живых помнили, что было… перед тем, как кануть в небытие. Да ещё свекровка, пока жили у неё молодожёны, часто просыпалась ночами от упорно преследующего кошмара – будто бы её сын завалил вступительные экзамены и загремел в армию, попал в Афганистан, и вернулся домой в цинковом гробу. Она даже помнила место, где его могилка… Пришлось Марине организовать экскурсию на кладбище, чтобы убедить тёть Надю, что в указанном месте лежит совсем незнакомый человек – какой-то вислоусый старик, похожий на книжного Тараса Бульбу.

Губы Марины шевелились, заученно читая благодарственную молитву. Да, мир ничего не помнил. Зато она не забудет. До самого конца пребывания здесь… в Энрофе. А дальше как решит… ну пусть будет – Элора.

Стук в дверь раздался столь неожиданно, что Горчакова вздрогнула и поморщилась. Ну кто там на ночь глядя…

"Гражданка Горчакова, Марина Борисовна, здесь проживает?" – всплыл в голове беззвучный вопрос. Сердце стукнуло невпопад. Неужели?..

На пороге стояли двое. Мужчина был одет в вельветовый костюм, на мальчишке была напялена новенькая курточка-"дутик", скрадывающая сутулость.

– Вот Йорик тут интересуется, как проживает по данному адресу Марина свет Борисовна, – в глазах Агиэля плясали озорные огоньки.

– Уииии!!!

Динка, поскуливая и виляя хвостом, наблюдала, как хозяйка исполняет трудный цирковой номер. Попробуйте-ка повиснуть на шее сразу у двоих, болтая ногами, и это при такой разнице в росте гостей!

…

– … Всё так же. Ага сеет Добро, как полагается, я больше раскорчёвкой занимаюсь… в общем, работаем. Когда порознь, но чаще всё же вместе. Ну, у матушки Элоры свои дела… Да, баб Настя передавала тебе привет, и кот Матвей персонально.

– Угм… – за неимением пирожных эфирный посланец уплетал яблочный пирог, обильно запивая свежесваренным какао. – Про дока Наума забыл…

– Да, конечно, и доктор Наум просил кланяться.

"Как поживает фея Иана? И Аллоула…"

"Фея Иана поживает хорошо, а когда с ней её любимый Агуша, то даже отлично" – рыцарь улыбнулся. – "Аллоула же закончила службу в Ирольне и вернулась к своему естественному ангельскому состоянию"

– Ой, чуть не забыл! – Агиэль сунул руку за пазуху и извлёк маленькую плюшевую собачку.

"Узнаёшь?"

– Динка… – женщина осторожно взяла в руки игрушку. – Она же погибла… тогда…

"Ничто на земле не проходит бесследно. Вот так примерно"

– Ну а вы как? – крылатый мальчик вернулся к пирогу.

– Да нормально… Вот авто приобрели, старенькое, правда, ну да Лёшка доволен… Работаем, опять же.

Марина чуть смущённо улыбнулась. Об этой тайне не знал даже муж… пока. Но эти двое имели право знать всё. Всё до точки.

"Я скоро мамой буду, ребята… Ну, не так скоро, месяцев через семь… с половиной"

Агиэль оставил в покое остатки пирога. Осторожно положил ладошку на живот будущей мамы, и внутри у Марины возникло странное ощущение – горячо и щекотно…

"Девочка"

– М? – Марина сморгнула. – А Лёшик о сыне мечтает…

– Это позже, если не будет отлынивать, – в ангельских глазищах бесился смех.

– Нахальный ты, Ага, – герр рыцарь мелкими глоточками отхлёбывал чёрный, как гудрон, кофе.