Вера Чиркова - Виражи чужого мира

Значит, что-то такое во мне рассмотрел… особое, он же у них главный специалист по попаданкам. И на корабле всеми силами спасал не скандинавку, а меня. После утреннего разговора с Терезисом я всем сердцем верила, что на острове меня ждет более достойная жизнь, чем во дворце. Я даже смирилась с фактом, что они охотились именно за мной. И надеялась, что раз никаких шансов против магического сачка у меня не было, так хоть буду жить свободным человеком, а не секс-рабыней.

И теперь этот, как его, Балисмус пытается доказать, что все усилия были напрасны и лучше было оставить меня во дворце кушать пирожные и толстеть? А вот фигушки ему, я теперь назло выучу все их талмуды и стану магом!

Меня просто распирало от желания немедленно высказать все это Балисмусу, и сдержать его не могли никакие доводы разума. Решительно взбежав на крыльцо, я распахнула дверь и оказалась в полутемном холле. Из него вело несколько дверей, но меня почему-то влекла только одна, средняя.

Решив, что женская интуиция ничем не хуже мужской привычки доверять выбор монетке, я распахнула ее и оказалась в удивительном шестиугольном зале. По углам располагались странные то ли алтари, то ли светильники, выполненные в виде высоких каменных амфор. И из каждой вырывался бледный луч света. Алый, синий, прозрачно-голубой, зеленый, фиолетовый, желтый… очень красиво и впечатляюще. Но меня больше заинтересовали не они, а странная дверь, висевшая в центре зала. Причем нитей, на которых она висела, видно не было, и казалось, что дверное полотно плавает в воздухе в нескольких сантиметрах от пола.

Уйти и не разгадать, в чем секрет этого фокуса, было просто не в моем исследовательском характере, и я решительно шагнула к двери. А в следующий миг мне показалось, что она чуть осветилась и пахнуло с той стороны так знакомо сухой выжженной летней степью, ночными цветочками с красивым названием мирабилис…

— Таресса! — позвал где-то голос мага, и я откликнулась и даже обернулась, собираясь вернуться в холл…

Но что-то намного более сильное, чем мое осознанное желание, тянуло меня сделать еще пару… еще один шаг к странной двери, почему-то все время менявшей цвет…

— Стой! — закричали поблизости сразу два голоса, и я честно хотела остановиться, но уже не могла.

А в следующий момент летела куда-то во тьму, и последнее, что слышала, — отчаянный крик Терезиса:

— Таре-е-есса-а-а!!!

— О господи, деточка, — причитал прямо над ухом мягкий женский голос, — да кто ж тебя так?

— Что — так? — спросила я, пытаясь понять, откуда взялась женщина.

— С машины, видать, бросили, уроды… Какая только мать таких вырастила! Мы со станицы ехали, видим, мешок на дороге. Остановились, а тогда и тебя заметили, лежишь на обочине… В милицию будешь обращаться?

— Нет, — машинально откликнулась я. Только не туда.

— Ну и ладно. Сейчас до хаты доберемся, поснидаем, та и обсудим, что делать. Одежки на тебе целые, не похоже, чтоб снасильничали, а вот мешочек пустоват, всего-то три вещички да кошелек пустой, только шпильки и остались. Много денег-то было?

— Не в деньгах счастье, — ошеломленно пробормотала я, уже сообразив, что сижу на заднем сиденье катящегося в закат заслуженного жигуля, рядом с кучей пластиковых бутылок, сумок и еще какой-то утвари.

С переднего сиденья, почти полностью обернувшись ко мне, сочувственно сияет карими глазами круглолицая немолодая женщина в светлой футболке, а рядом с ней крутит баранку молчаливый мужчина.

И они говорят, что нашли меня совсем недавно на обочине? На обочине чего? И главное, в каком я мире? Так, стоп, Томочка, не тупи.

Обочины бывают у дорог. И если по ним ездят такие знакомые «жигули», в которых сидят вот такие тетки, это все-таки твой родной мир. И футболка на тетке китайская, и бутылки с этикетками самопальной колы, на которых лежит моя левая рука, — все это веские вещественные доказательства.

— Та это и правильно, шо не в их счастье, но и без их никуда, — охотно подтвердила женщина. — А ты сама чьих будешь, у нас таких вроде нет?

Чьих? Я на миг задумалась. И поскольку уже определила, что каким-то образом оказалась без денег, документов и мобильника в южной российской глубинке, принялась лихорадочно изобретать мало-мальски сносную легенду. Не говорить же им, что я выпала из двери в другом мире?

Селяне — народ простой, диагноз поставят в один момент. И окажусь я там, откуда потом не так-то легко найти способ вырваться. А мне нужно как можно скорее связаться с отцом. Вернее, сначала определить, где именно он сейчас находится. Для этого нужно некоторое время и связь, лучше всего Интернет.

— Я художница, — вздыхаю как можно печальнее, — ехала к подруге… А вы не подскажете, что это за село?

Через несколько минут я выяснила, что женщину зовут Марина, ее молчаливого мужа — Сергей, а едем мы в небольшой поселок, находящийся всего в нескольких километрах от Недвиговки, где мы с папой жили несколько лет назад, когда он работал на раскопках Танаиса. Неужели это запах мирабилиса меня сюда затянул? Сразу вспомнились пышные заросли цветов в хозяйском палисаде. Возможно. Но поверить окончательно, что все так просто, я пока была не готова.

— Так ты небось Танаис ехала рисовать, — сама подсказала мне версию Марина и принялась с жаром обсуждать, сколько туда приезжает народу и как повезло местным жителям, что не нужно далеко возить на продажу молоко и яйца.

Домик у моих спасителей оказался очень неплохой, основательный, ухоженный, и крепкое хозяйство можно было определить с первого взгляда. За воротами гремела цепью крупная псина неопределенной дворянской породы, пахло свежим сеном, навозом и жареным луком.

Нас с хозяйкой высадили у калитки, ведущей из хозяйственной части двора в чистую, и Марина повела меня не к дому, а к распахнутой двери просторной летней кухни, в которой горел свет. Там сноровисто резала огромные малиново-красные помидорины невысокая старушка.

— Приехали, — успокоенно глянула она на Марину, на миг отвлекаясь от работы, — а у меня уже все готово. Борщ неси на стол, я только салат покрошу.

— Мать, а мы вот гостью привезли, представляешь, на обочине лежала… — Мою спасительницу ощутимо распирало желание поболтать о странном происшествии, и я приготовилась терпеливо ждать.

Но старушка оказалась с характером. Пристально посмотрела в мое лицо, перевела взгляд на мешочек в руках и решительно велела идти в душ и за стол.

— Вот поедим, человеку полегчает, тогда и поговорим, — объявила она беспрекословно, и меня повели в душ.

Как выяснилось, это оказалось правильным решением — смыть с себя пыль чужого мира, почувствовать запах знакомого шампуня и мягкость поролоновой мочалки. Стоя под горячими струями летнего душа, я расслабилась, успокоилась и постепенно поверила, что все уже позади. И белобрысые повелители, и маги, и их такой приветливый на вид остров, с которого меня хотели турнуть.