Роджер Желязны - Миры Роджера Желязны. Том 21

За его спиной Путь стал светиться совсем тускло. Перекошенное лицо Брэнда в свете фонаря, оставленного Бенедиктом у стены, казалось лицом призрака. Сам же Бенедикт был по-прежнему недвижим, держа Брэнда высоко над полом на своей руке-виселице.

Путь стал еще бледнее. Надо мной начали исчезать ступени Лестницы. Луна уже наполовину скрылась за облаками.

Извиваясь, Брэнд вскинул руки и ухватился за цепь рядом с механической рукой Бенедикта, которая душила его. Брэнд был силен — как и все мы, впрочем. Я видел, как надулись, напрягшись, его мускулы. Лицо Брэнда уже заметно потемнело от прилившей крови, а на шее скрученными жгутами проступили жилы. От боли он прокусил губу, и кровь стекала по его бороде. И тут он попытался разорвать цепь.

С резким щелчком и звоном цепь порвалась, и Брэнд упал, задыхаясь, на пол. Потом перевернулся, сжимая горло обеими руками.

Медленно, с огромным трудом опустил Бенедикт свою странную руку, по-прежнему сжимавшую цепь вместе с Судным Камнем. Он чуть размял вторую руку и глубоко вздохнул.

Путь еле светился. Тир-на Ног'тх над моей головой стал прозрачным. Луна почти скрылась за облаками.

— Бенедикт! — крикнул я. — Ты меня слышишь?

— Да, — ответил он очень тихо и начал погружаться куда-то сквозь пол, проваливаться…

— Город исчезает! Ты должен немедленно перейти ко мне!

Я протянул руку.

— Брэнд… — начал было он, оборачиваясь.

Но Брэнд тоже проваливался, и я видел, что Бенедикт не сможет до него дотянуться. Я крепко схватил Бенедикта за левую руку и дернул. Оба мы упали на землю на самом краю выступа, на вершине Колвира.

Я помог Бенедикту подняться, и мы устало опустились на каменную ступень. В течение долгого времени мы молчали. Потом я снова посмотрел вверх: Тир-на Ног'тх исчез.

Сколько стремительных и неожиданных событий произошло за один лишь сегодняшний день!.. На меня вдруг навалилась чудовищная усталость; я чувствовал, что силы мои совершенно истощены и вскоре я просто упаду и засну, где бы ни находился. Мысли путались. Слишком много людей и мест промелькнуло перед глазами за последние часы.

Я прислонился спиной к скале, глядя на облака и звезды. На те остатки… города, которые, казалось, еще можно соединить, если только правильно вставить исчезнувшие куски… Но части Тир-на Ног'тха распадались, расползались, ускользали друг от друга, словно по собственному желанию…

— Он умер, как ты думаешь? — спросил Бенедикт, отвлекая меня от этого зрелища и вызывая из полусна, в который я уже погрузился.

— Возможно, — сказал я. — Он был далеко не в лучшем состоянии, когда город начал исчезать.

— Но до земли было так далеко… Может быть, он успел все-таки что-нибудь придумать и спасся? Или убрался оттуда тем же путем, каким появился?

— Ну, в данный момент это, в общем-то, не имеет значения. Ты уже вырвал ему клыки.

Бенедикт что-то проворчал. Он все еще сжимал в руке Судный Камень, светившийся теперь значительно менее ярко.

— Да, это так, — наконец проговорил он. — Путь в безопасности. Я бы хотел… Мне бы страшно хотелось, чтобы некогда — это было очень, очень давно — кое-что из сказанного не было сказано и кое-что из содеянного нами не осуществилось. Чтобы мы могли знать это уже тогда, и Брэнд, возможно, вырос бы совсем другим человеком — не тем злобным, криводушным маньяком, которого я видел там перед собой. Лучше всего сейчас ему было бы умереть. И все-таки мне очень жаль — в любом случае это напрасная трата отличного материала, из которого мог бы получиться настоящий принц Амбера.

Я промолчал. Возможно, слова Бенедикта и верны. Но это было неважно. Возможно, Брэнд совершенно спятил, а возможно, и нет. Для всего всегда находится какая-то причина. Оправдание найдется для любого ужасного деяния. Однако, имея перед собой некую чудовищную ситуацию, простыми объяснениями ее отнюдь не исправишь. Для самого отвратительного поступка тоже существует своя причина. Пойми это, Бенедикт, если тебе так хочется понять, почему наш брат стал подлецом. Действительность — это то, что остается с тобой, тебе в наследство. Брэнд уже совершил свой мерзкий поступок. И занятия посмертным психоанализом ничего не изменят. Поступки и их следствия — вот по чему наши ближние судят нас. Все остальное, а также то, что получаешь в виде дешевого ощущения собственного превосходства и впечатления, что уж ты бы сделал все это значительно лучше, если б действовать пришлось тебе, — сущая ерунда. Так что пусть решают небеса. Я же недостаточно опытный судья.

— Нам следовало бы вернуться в Амбер, — сказал Бенедикт. — Столько еще всего нужно сделать…

— Погоди, — сказал я.

— Почему?

— Я все это время думал…

И поскольку я так и не докончил свою мысль, он в конце концов спросил:

— Ну и?..

Я медленно перетасовал колоду, вставив на место его карту и карту Брэнда.

— А ты никогда не задавал себе вопросов относительно той новой руки, что тебе так верно служит? — спросил я его.

— Конечно, задавал. Но я и так знаю, что ты принес ее из Тир-на Ног'тха при весьма необычных обстоятельствах. Однако она отлично мне подходит. Она прекрасно работает. Она доказала сегодня свою силу…

— Вот именно. Тебе не кажется, что последнее ее качество имело слишком большое значение, чтобы считать его проявление простым стечением обстоятельств? Рука была единственным оружием, которое там, наверху, дало тебе возможность выстоять против силы Камня. И как-то так случилось, что до того именно эта штука и оказалась там, будучи одновременно как бы частью тебя, а ты — разумеется, совершенно случайно! — участвовал там в смертельном поединке и воспользовался ею… А? Ты проследи развитие событий в обратном порядке, от конца к началу, и снова — с начала до конца. Разве не усматривается во всем этом необычная, нет, абсурдная цепь странных совпадений?

— Ну если посмотреть на это с такой точки зрения… — проговорил Бенедикт.

— Я-то уже посмотрел. Но и ты должен понять не хуже меня, что здесь замешано куда больше сил, чем могло показаться.

— Ну хорошо. Пусть так. Но каким образом?.. Как все это было устроено?

— Понятия не имею, — сказал я, вытаскивая ту карту, на которую не смотрел давным-давно, и ощущая под пальцами ее холодную поверхность, — однако важен не способ. Ты неправильно построил вопрос.

— Что же я должен был спросить?

— Не «как?», а «кем?».

— Ты полагаешь, что некий человек сумел задумать и построить всю эту цепь событий, начиная с обретения нами Судного Камня?

— Насчет этого не знаю. И потом, что значит «человек»? Впрочем, я действительно подозреваю, что некто, кого мы с тобой оба отлично знаем, вернулся и за всем этим стоит именно он.

— Но кто?