Мэри Стюарт - Принц и пилигрим

Наконец мальчик поднял глаза. Страх был забыт; прошлое, в том числе и недавнее, — тоже. Глаза его вспыхнули: казалось, возбуждение полностью подчинило его себе.

— Теперь мне все ясно! Она и впрямь кое о чем упоминала. Туманные намеки… намеки, которых я не мог понять, потому что правда мне и в голову не приходила. Ее сын… Ее родной сын! — Глубокий вздох, — Вот почему она призвала меня к себе! Гавейн послужил только предлогом. А я-то удивлялся, зачем бы это ей воспитывать мужнина бастарда от какой-то там горожанки. Да еще и благоволить к нему! А ведь на самом-то деле я ее собственный сын, и бастард только потому, что родился до срока! О да, теперь я вижу! Я появился на свет спустя каких-нибудь восемь месяцев после свадьбы. И вот король Лот вернулся из Линниуса, и…

Мордред умолк на полуслове. Взволнованное понимание исчезло, словно перед глазами захлопнулись ставни.

Все новые подробности складывались в единое целое.

— Так это король Лот приказал истребить младенцев? — медленно протянул мальчик, — Потому что происхождение его старшего сына возможно оспорить? А мать спасла меня и отослала на Оркнеи, к Бруду и Суле?

— Истребить младенцев приказал король Лот. Да.

— Чтобы убить меня?

— Да. И возложить вину на меня.

— Но почему?

— Из страха перед людьми. Перед родителями, чьи дети и впрямь погибли. И еще потому, что, хотя под конец Лот сражался под моими знаменами, он всегда оставался моим врагом. Ну и в силу других причин тоже.

Последнюю фразу Артур выговорил медленно. Осторожно прокладывая путь к тому мгновению, когда можно будет открыть правду самую важную, король придал словам особую значимость, надеясь подтолкнуть Мордреда к уже подсказанному вопросу. Но Мордред не поддался. Его занимали собственные давние наваждения. Мальчик шагнул вперед, уперся ладонями о стол и выпалил:

— Да, в силу других причин! И я их знаю! Я — старший сын, но, поскольку зачат вне брака, король опасался, что со временем люди усомнятся в моем происхождении и в королевстве начнется смута! Куда разумнее от меня избавиться и обзавестись законным отпрыском, который в должное время унаследует трон — по праву, как само собою разумеющееся!

— Мордред, ты забегаешь вперед. Сперва послушай.

Вряд ли Мордред заметил, что верховному королю недостает обычной твердости. И вид у него, ежели слово это уместно по отношению к великому полководцу, смущенный. Но Мордред уже не вслушивался. Скрытый смысл тех истин, что он узнал за последние несколько минут, окутал его одуряющим облаком, но вместе с ним пришла новая уверенность, развеялись опасения, нахлынула бурная радость: наконец-то он вправе высказать все свои затаенные мысли, причем человеку, от которого зависит воплощение грезы в жизнь!

Чуть запинаясь, Мордред гнул свое:

— Получается, что я, по сути дела, наследник Дунпелдира, так? Или, если Тидваль хранит крепость для Гавейна, тогда — Оркнеев? Сир, два королевства, столь далеко отстоящие друг от друга, одному государю не удержать; право же, ныне самое время разделить их! Вы сказали, что Моргауза на острова не вернется. Дозвольте мне поехать вместо нее!

— Ты меня не понял, — возразил король. — У тебя нет прав ни на одно из Лотовых королевств.

— Нет прав! — Мальчик распрямился, точно туго натянутый лук, едва с тетивы сорвется стрела: ну ни дать ни взять Артур в юности! — Когда сами вы были зачаты вне брака Утером Пендрагоном, а госпожа ваша мать, в ту пору еще герцогиня Корнуэльская, не могла стать его женой до истечения месяца!

Едва слова эти сорвались с языка, как Мордред уже горько пожалел о сказанном. Король промолчал и не изменился в лице, но внезапная мысль заставила Мордреда умолкнуть, а вместе с ней вернулся и страх. Дважды за один вечер он вышел из себя — а ведь он, Мордред, в течение долгих лет смирял свой характер, чтобы облечься, точно в броню, против житейской неустроенности и неприкаянности в холодный, как морская пучина, панцирь самообладания!

Запинаясь, он принялся оправдываться.

— Милорд, я прошу прощения. Я не хотел оскорбить вас… или госпожу вашу мать. Я всего лишь имел в виду… Я так долго размышлял об этом, все обдумывал и так и этак, не могу ли по закону претендовать на какой-нибудь надел… надел, чтобы править… Я сумею, правда! Такое про себя всегда знаешь… И я подумал о вас и о том, как вы пришли к власти. А как же иначе! Всем ведомо… то есть… люди и впрямь говорят…

— Что я, строго говоря, бастард?

Удивительно, но король, похоже, нисколько не разгневался.

Мордред слегка приободрился. Для вящей надежности мальчик оперся кулаками о стол. И, осторожно подбирая слова, проговорил:

— Да, сир. Видите ли, я все гадал про закон. Закон большой земли. Я хотел выяснить доподлинно, а потом спросить у вас. Милорд, если Гавейн воцарится в Дунпелдире, тогда, клянусь Богиней, даю вам слово, что я подхожу для Оркнеев куда лучше Гахериса или Агравейна! И кто знает, что за распри и неурядицы начнутся на островах, если наследуют близнецы?

Артур ответил не сразу. Мордред тоже умолк: просьба высказана, заветные слова произнесены. Но вот король очнулся от раздумий.

— Я выслушал тебя до конца, потому что любопытствовал узнать, каким человеком ты вырос, при твоем-то своеобразном воспитании, почти под стать моему, — Артур улыбнулся краем губ. — Как «ведомо всем», я тоже был зачат вне брака и спрятан на долгие годы. В моем случае — на четырнадцать лет, однако я рос в доме, где с самого начала обучался наукам рыцарства. Тебе досталось менее четырех лет такого обучения, но я слышал, ты ими достойно воспользовался. Ты получишь то, что тебе причитается, поверь мне, но не так, как виделось тебе в замыслах и мечтах. А теперь послушай меня. И сядь, пожалуйста.

Недоумевая, мальчик пододвинул табурет и сел. Король, напротив, поднялся на ноги и прошелся по комнате из конца в конец, прежде чем заговорить.

— Начнем с того, что, каков бы ни был закон или прецедент, о том, чтобы передать тебе королевство Оркнейское, не идет и речи. Оркнеи — для Гавейна. Я намерен оставить Гавейна и его братьев здесь, в рядах моего рыцарского воинства, а после, когда придет время и ежели сам он того пожелает, пусть примет островное королевство из моих рук. А тем временем Тидваль останется в Дунпелдире.

Артур перестал расхаживать взад и вперед и снова сел.

— Мордред, несправедливости в том нет. Ты не имеешь права ни на Лотиан, ни на Оркнеи. Ты не сын Лота, — со значением проговорил он. — Король Лот Лотианский не отец тебе.

Пауза. В трубе ревело пламя. Снаружи, где-то в коридорах, кто-то кого-то окликнул и получил ответ.

— И вы знаете, кто мой отец? — осведомился мальчик ровным, безучастным голосом.