Александр Золотько - Проклятие темной дороги

— Что теперь? — быстро спросил Гартан.

— А ничего теперь, — тяжело вздохнул после паузы сотник. — Денег на наемников местные все равно не дадут. Да и не смогут: они тут, считай, без денег обходятся… И еще одно…

— Что?

— Пока мы послов из деревень ждали, я прошелся по округе, посмотрел… — голос Когтя стал глухим, с хрипотцой. — Значит, встали твари из земли к западу от деревни. Не близко… И что странно: там ведь другая деревенька была, почти вдвое ближе… Но зверюги как встали из земли, так и пошли, будто кто их за руку вел. Не странно?

— Странно, — согласился Гартан. — И еще учти, сотник, что супруга моя вчера была неподалеку от тех мест, потом заезжала в деревню и договорилась, что сегодня снова приедет, да еще, может, со мной.

— То есть аккурат к этому твари подгнившие подгадали… — протянул Коготь. — Будто кто-то узнал про встречу и решил, что нечего нам с местными дружить…

— Или местным с нами… — добавил Гартан.

— Думаете, ваша милость, это кто-то из местных мертвячеством балуется?

— Некромантией, Коготь, некромантией. И думаю, что кто-то из местных. Не селяне, нет. Ты ведь сам говорил, что в этих местах много всяческих колдунов поселилось за пять веков… Вот они — точно не в восторге от нашего прихода.

— Что да, то — да, — кивнул Коготь. — А тут еще инквизитор гуляет. Сегодня к вечеру снова кого-то жег. Или что-то. Как бы не поселок — уж больно дым был густой. А колдуна нам нужно найти, ваша милость. Если у самих не получится, то за инквизитором, не к ночи будет помянут, посылать придется… Только как бы нам, как говорится, из огня да в полымя не влететь. У инквизиторов с огоньком, сами понимаете, просто.

Гартан промолчал.

— Ладно, — сказал Коготь. — Пора спать. Завтра с утречка работы много и у меня, и у вас…

Коготь встал, покрутил головой.

— Стрекач! — негромко позвал сотник.

— Я, — из темноты вынырнул егерь, видимо, охранявший стену.

— А прогуляйся-ка ты, сынок, вниз. И часовых с собой от ворот захвати… Ну, хоть к конюшне сходите. Я тут за вас погляжу. Только особо там не расслабляйтесь, я вас мигом обратно кликну…

Егерь сбежал во двор, что-то сказал часовым, и они вместе ушли в глубь двора.

— Я сказать вам хотел, ваша милость, — как-то неуверенно произнес Коготь, будто смущаясь.

Гартан вздохнул. Не хватало еще выслушивать благодарности от сотника. Тот, наверное, весь день себя переламывал, убеждал, что можно и нужно спасителя поблагодарить.

Спасителя…

Гартан хотел сразу оборвать сотника, но в последний момент сдержался — Коготь, в конце концов, не виноват ни в чем. Он бросился спасать Канту. Значит…

— Ну раз уж мы по-свойски так поболтали… — все так же неуверенно произнес Коготь. — Раз уж так получилось… Можно, я по-простому скажу? Без церемоний?

— Говори, — обреченно вздохнул Гартан.

— Значит, так… — Коготь подошел к наместнику вплотную, словно собирался обниматься.

Гартан невольно попытался отступить, но Коготь вцепился в его ремень и удержал на месте.

— Значит, так, — жестко начал Коготь. — Если ты, сопляк, еще раз такое выкинешь… даже если только попробуешь… я, мать твою, слезами от жалости изойду, но рожу твою неумную начищу так, что блестеть будет — куда там медному тазу. Ты, придурок высокородный, сюда послан людей охранять да порядок блюсти, так вот блюди и охраняй… В следующий раз увидишь что-нибудь такое — не вздумай лезть. Последний раз предупреждаю, твоя милость…

Гартан потрясенно смотрел в лицо сотника. Собственно, лица не было: была мешанина красных отсветов факелов и теней, отбрасываемых морщинами и складками кожи на лице Когтя. И огоньки, вспыхивающие время от времени под его густыми бровями.

— Да ты… — задыхаясь, начал Гартан, но Коготь снова тряхнул его за ремень.

— Это я по-свойски, — ощерился неприятно Коготь. — Если думаешь, что я теперь тебе по гроб благодарен буду — даже и не надейся. Если мне выбирать придется — ты или мои парни… или даже арбалетчики, то я выберу их. Усек?

— Я…

— Усек. И самое последнее… — губы Когтя оказались у самого уха наместника. — Чтобы совсем по-свойски. За бабой своей следи, дурило! Это в столице мужик — голова, а баба — шея, куда повернется, туда голова и пялится. И все довольны. Здесь, твоя милость, чтобы голову срубить, по шее бьют. Топором, мечом, ножичком или просто петельку захлестнут — и нет головы, сдохла. Так ты уж думай, голова, и шею охраняй. И лучше ты сам по ней врежь, чем дождешься такой услуги от других…

Кровь бросилась в лицо его милости наместника Гартана из рода Ключей. Рука легла на рукоять меча, сталь скрипнула о ножны.

— Не дергайся, сопляк, — Коготь все так же стоял, почти прижавшись к Гартану. — Это тебе не турнир.

Холодное лезвие ножа прикоснулось к шее наместника.

— Тут никто в позицию становиться не будет, парень! Тут ты даже меч вытащить не успеешь. И тут не обижаться нужно, а думать. Ты ведь наместник, а не герой доблестный. Думай.

Коготь сунул нож за пояс, отошел на два шага в сторону и поклонился, впрочем, не слишком низко.

— Какие будут распоряжения на завтра?

Гартан разжал пальцы, отпустил рукоять меча.

— Значит, как вы и велели, я людишек завтра прямо с утра отправляю, — сказал Коготь.

— Да, — кивнул Гартан.

— Значит, пошел я… — Коготь еще раз поклонился и спустился во двор, кликнув часовых.

Деревня называлась Дикий Угол. Большая деревня, жителей в ней было почти четыре сотни — старики, дети, женщины. Они стояли перед своими домами, старательно отводя взгляды от брата Фурриаса.

Инквизитора это нисколько не заботило. Ему было неинтересно смотреть в глаза селян, наполненные страхом и ненавистью. Пустым страхом и бессильной ненавистью. Они не пытались бежать — и это было хорошим знаком. Даже до местных дикарей стало доходить, что от инквизиции не сбежишь и не спрячешься.

Раньше селяне пытались прятаться.

Выставляли вокруг деревень в дозор мальчишек и, как только те замечали приближение отряда инквизиции, пускались наутек, прихватив с собой самое ценное. Но брат Фурриас в погоню не бросался. Войдя же в опустевшую деревню, он приказывал забить весь скот, от коров до кур, затем его люди поджигали дома и уходили прочь.

А вот в деревне Смоляки брат-инквизитор поступил по-другому. Ему не пришлось в пустой деревне жечь хибары и убивать скот, он, прежде чем направиться к Смолякам, расставил арбалетчиков и монахов-воинов так, чтобы те перекрыли пути к отступлению. А потом, не таясь, пошел в эту самую деревню.

Люди побежали от инквизиторов и натолкнулись на засаду. Полтора десятка селян были убиты стрелами, еще три десятка погибли от мечей и рогатин. Пленным — Фурриас особо приказал схватить как можно больше пленных — отрубали кисти рук, выжигали по одному глазу и отправляли в соседние поселки, с посланием. С предупреждением, что так будет с каждым, кто попытается уклониться от расследования Ордена инквизиции.