Святослав Логинов - Чёрный смерч [сборник]

Когда призрак врага исчез за холмами, Калюта отпустил товарищей, споро развязал мешок, достал из него крупнозубый деревянный гребень, какими сыны зубра бросили пользоваться с тех пор, как из дальних походов были принесены первые черепаховые панцири.

— Чеши волосы! — приказал шаман Лишке.

— Неужто тот самый? — спросила охотница, много слыхавшая о волшебном гребне, помогавшем путать следы.

— Тот самый. Молодой Ромар делал, ещё когда у него руки были.

Лишка распустила заколотые волосы, закружилась, словно в детской игре…

— …на четыре ветра, на восемь сторон, на шестнадцать дорог!.. — затянул Калюта всякому знакомое, да не каждому доступное заклинание.

Хорошо, если мэнки просто заметили тревожный дым, а если им сигнал подали? Или вдруг кто ещё, кроме шального мальчишки, остался жив и расскажет, какие люди сожгли селение? Тогда мэнки и дня не оставят в покое непокорных детей зубра. Хотя, впрочем, и так не оставят. Торопиться надо домой и готовить селение к новой осаде.

Лишка плавно кружилась, длинные волосы разлетались, словно языки чёрного пламени. Яйян, не понимавший, что происходит, стоял, с восхищением глядя на девушку. Когда Калюта кончил колдовать, Лишка поспешно убрала волосы и сказала, обращаясь к обоим товарищам:

— А ведь этот отряд не иначе как с солёных озёр возвращается. Как только не встретились во время охоты…

— Там несколько озёр, — ответил Яйян, — и одно от другого далеко отстоят. К тому же наш отряд сильней был. Побили бы мэнков.

— Верно, — согласилась Лишка. — Сильнее. Только я вот о чём думаю… на охоту у них три десятка ушло, да десяток в посёлке остался. А бабья мэнковского мы перебили больше сотни. Куда же остальные мэнки подевались? Неужто все на Великой полегли? Тогда бы эти тут жить не остались, в родные места кинулись. Значит, ещё полсотни воинов в набег ушли. Знать бы куда?

— Ну мало ли… — уклончиво ответил Яйян. — Может, на диатритов, ты же сама говорила, что они с собой пленных карликов приводили. А дальше на юг, за горами, тоже люди живут. Мы туда не ходили, а товары из тех краёв и к нам добирались. На полуночь, опять же, охотники за мамонтами… Куда ни погляди — всюду люди… — Черноволосый гигант замолк на мгновение и добавил убито: — А мэнки идут и идут откуда-то. Когда только перевод их поганому семени наступит?

Переломанный рухнувшими брёвнами Тукот всё ещё не мог оправиться от ран, поэтому было решено, что Таши и Данок отправятся в обратный путь, оставив старшого у детей лосося. Вместе с послами в Большое селение направлялась немалая группа лососей. Двое ведунов шли, чтобы разузнать всё о мэнках — как проклятые чужинцы головы мутят и как им в этом деле противостоять. Несколько сильных мужчин тащили тюки с подарками и кое-что на обмен.

С удивлением, радостью и тревогой Таши обнаружил среди тех, кто собрался в дальний путь, Векшу.

Дети лосося народ малый, а земли их тянутся на две недели пути. Непроходимые чащобы, болота, скалистые увалы — в таких местах сильный род жить не станет. Потому для лесовиков было не в диковинку, если женщина и в лесу промышляла, и на речках со всякой снастью управлялась, и в дальние походы ходила наравне с мужчинами. Хотя дальний поход дальнему походу — рознь. Одно дело на недельку покинуть отчий дом, совсем иное — отправиться в дальнюю сторонку, куда в один конец чуть не месяц идти. Хотя сейчас разноплемённый отряд шёл самой короткой дорогой, не заходя ни в Верхнее селение, ни тем более к дому йоги. Предстояло краешком зацепить земли детей тура, обосновавшихся в предгорьях Тёмного кряжа, но это были давние союзники, и такие случаи давно были оговорены между родами.

Но так или иначе, путешествие в оба конца должно было занять с лишком два месяца. А Векша — не старейшина, чтобы договариваться от имени всего народа, не охотник и не носильщик. Так чего ради отправилась она в такое далёкое путешествие? Ответ мог быть только один, но именно его Таши старательно гнал от себя. Однако Данок, добрая душа, не позволил другу прятать голову в кусты.

— Ты гляди, — заметил он, поняв на второй день, что девушка не просто вышла проводить уходящих, а намеревается идти с отрядом до самого конца, — а зазноба-то твоя, никак за кровью к нам собралась. Неужто тебе там времени не хватило?

— Ты о чём? — недовольно спросил Таши.

— Да нет, я ничего… Я же понимаю, ты о своей ненаглядной Тейле думаешь, вот тебе все остальные девчата и неинтересны. Я просто говорю, что Векша-то, по всему видать, идёт к нам за кровью. Помнишь, ты же сам рассказывал, что пока она ребёнка не родит, её никто замуж не возьмёт.

— Бывает, что и берут, — поправил Таши. — Зубрёна вон безо всяких детей замуж выскочила.

— Так то Зубрёна! Она и впрямь красавица, а эта — бледная немочь, взглянуть не на что.

Таши недовольно поморщился, и Данок, видя, что разговор неприятен другу, поспешно заговорил о том, как лесовики давят силками горностая.

«Ну и что? — утешал Таши сам себя. — Мало ли какие обычаи у людей бывают? Мне-то до этого какое дело? Идёт за кровью, ну и пусть себе идёт, а у меня своя невеста есть. Не Тейла же за кровью отправилась…»

Но на душе всё равно было пасмурно, так что Таши был уже доволен, что идут они кратким путём. А ведь вначале огорчался, что не сможет показать Векше удивительного жилища йоги, в котором он провёл немало времени. Впрочем, какой бы дорогой путники ни шли, подход к избе на еловых ногах был для них возбранён. И захотели бы — не нашли заговорённых подходов к избушке, а случись ненароком выйти к потайному жилищу, то и вовсе беды не обобрались бы. Таши старые идолы и обереги, быть может, и признали бы, а вот иным гостям пришлось бы худо. Небось многие повторили бы судьбу Тукота, вздумавшего собирать валежник на чужой земле. Прежде йога таких заговоров не ставила, а теперь, когда по земле бродят мэнки, гостеприимства стало меньше, и во всяком незваном пришельце люди склонны видеть врага.

Так или иначе, довольно быстро отряд пересёк верховья Белоструйной и вступил на земли рода. Здесь уже не было сплошнякового леса, непрохожего и дремучего, всё больше встречалось открытых мест. В это время года степь вовсе не выглядела такой нарядной, как расписывал Таши, окрест царили выгоревшие, пожухлые цвета, и Таши побаивался, что Векша напомнит ему давешний спор и спросит о ковыле и жаворонках. Лес-то до самого снега будет рдеть ярким отмирающим листом, даже поздняя осень в лесу время дивно красивое. По счастью, Векша ехидных речей не завела, за что Таши был ей благодарен.

Задолго до того, как начались обжитые места, путешественники принялись раскладывать сигнальные костры, возвещая родичам, что посольство возвращается с удачей. Когда до дома оставался день пути, караван был встречен отрядом, высланным из селения. Как водится, пошумели, покричали, веселя предков, затем принялись обмениваться новостями. Среди встречавших Таши заметил Лишку, по которой порядком успел соскучиться. Богатырская девка вновь, как в добрые времена, была при копье и топоре, что обрадовало Таши. А то он уже волноваться начинал — не заболела ли подруга, всю жизнь заменявшая ему старшего брата.