Томас Барнс - Око Владыки

Сейчас Лиа-Лла передала:

«Ступай по левой тропе. Люди-птицы идут вперед и будут ждать Хрипуна и большого черного друга у обожженной осины.»

«Мы придем первые! Мы обгоним вас!» — отозвался Кийт мысленным импульсом.

Мужское самолюбие путешественников больно задевало то, что они были вынуждены плестись сзади, все время только догоняя девушек.

«Ничего не получится! Сестры придут первыми!» — тут же пришел телепатический рикошет.

Тут же сверху донесся веселый, жизнерадостный смех. Потом лесную тишину огласил мелодичный клекот, к звучанию которого друзья уже успели привыкнуть.

Во время редких встреч, происходивших на развилках, то и дело в буйной гуще зеленых куп слышались дрожащие трели. Даже по дороге, перебираясь с одного огромного дерева на другое, подруги не переставали оживленно болтать.

Набрав воздуха в необъятные легкие, чернокожий гигант задрал голову, поправил висящее за спиной копье и рявкнул, что было мочи:

— Тийгра-Та! Где ты? Я скучаю по твоей груди, красотка! Я скучаю!

«…а-ю…а-ю…» — откликнулось эхо.

— Она все равно не поймет тебя! — прохрипел Кийт. — Можешь не надрываться, твой голос туда не долетит снизу.

— Меня услышат даже птицы под облаками! Даже крысы в самом глубоком подземелье услышат мой голос! — самодовольно сказал гигант. — Клянусь Троицей, если даже будет греметь гром, мой голос долетит, куда нужно.

— Если хочешь подружиться с Тийгра-Та сегодня ночью, выучи птичий язык! Тогда и пересвистывайся, пока она не упадет в свои объятия. Иначе девушка ничего не поймет.

Кийт хмыкнул, представив себе, как мясистые губы его друга будут складываться трубочкой для того, чтобы тонко свистеть и клекотать.

Но Джиро только отмахнулся от него:

— Что значит: она не поймет? Красотки всегда понимали меня, и неважно, на каком языке мы говорили. В портовых кварталах Нианы есть шатры, где можно найти себе подружку на любой вкус. Хочешь белую, хочешь черную, хочешь желтую — пожалуйста! Все говорят на разных наречиях, и никого это не смущает. Там есть даже девчонки, которые всю ночь любят тебя и при этом шипят, как змеи.

Его пристальный взгляд прожигал густую верхушку дерева.

— Тийгра-Та! Я здесь! — громогласно сообщил он. — Хочу тебя увидеть!

Эхо тут же охотно повторило его заветное желание. Раздался новый взрыв девичьего смеха, но голоса становились все слабее. Подруги уже тронулись в путь, направляясь к обожженной осине.

Друзья двинулись дальше и беседовали на ходу, углубившись в густую чащу.

— Если говорить честно, я больше думаю не о груди Тийгра-Та, а о хорошей жратве. Я просто умираю от голода! — признался Джиро. — Кокосовые орехи мне очень нравятся, но это пища для голозадых детей. Я просто дрожу, думая о хорошем куске горячего копченого мяса.

Его ярко-красный язык невольно скользнул по краям пухлых губ.

— Подожди немного. Скоро Тийгра-Та накормит тебя так, что твоя медвежья морда лопнет от счастья, — усмехнулся Кийт.

— Хотелось бы верить тебе, Хрипун.

— Ты тоже решил меня так называть? — поинтересовался Кийт.

Он пока не решил, нравится ли ему новое имя. Хотя в глубине души было приятно, что первой его так назвала Лиа-Лла.

— Почему бы и нет! Это неплохо звучит, я уже говорил тебе. Когда вернемся в Ниану, я всем расскажу о твоем новом прозвище, — отозвался Джиро.

Они прошли еще пару десятков шагов, и он снова вернулся к своей излюбленной теме:

— Как ты думаешь, мы сможем сегодня поужинать по-человечески?

— Думаю, что сможем, — предположил Кийт. — Если не сегодня, то завтра точно.

— Почему завтра? — испуганно откликнулся его друг.

— Думаю, завтра мы все-таки попадем в Ниану!

— А сегодня?

Чтобы подразнить гиганта, Кийт совершенно серьезно сказал:

— Люди-птицы не едят мяса.

— Не может быть!

— Конечно, ты же видел, как они дрожали над птенцом. Так же они берегут и всех остальных лесных животных.

— Я возвращаюсь назад! — взревел Джиро. — Если сегодня меня не накормят мясом, я отгрызу кому-нибудь ляжку!

— Нам предложат на ужин по горстке сухих зерен, — мрачно сказал Кийт. — Кучка нечищеных орехов и пучок ароматных листьев, это и будет праздничным ужином.

— Я укушу кого-нибудь, — вздохнул его друг и попросил: — Не пугай меня! Давай надеяться на лучшее.

— Посмотрим, — философски заметил Кийт. — В любом случае, твой голод сможет утолить пеммикан. У меня еще остался солидный запас.

Пеммиканом называлась походная пища иннейцев, изготовленная по древнему рецепту, известному еще со времен-до-Смерти.

Времена менялись, но основа пищи лесных охотников оставалась прежней — ароматный жир и кленовый сахар, смешанные с сушеными ягодами и овощами. Растительная сухая смесь заливалась кипящей вязкой массой и высушивалась под прессом в специальных формах, после чего получались аккуратные прямоугольные пластины, хотя и довольно толстые, на вид, но легкие и очень удобные для походной жизни.

— О, пеммикан! Прах меня побери, не произноси это слово при мне! — проворчал с отвращением Джиро. — Я чуть не испортил себе желудок сухими плитками и не могу больше ничего слышать об этой вонючей дряни!

Начало смеркаться. Темнота в этих местах наступала быстро. Багровый диск солнца с каждым мгновением клонился к земле и прятался за зубчатыми кронами, погружая лес во тьму.

Все вокруг было наполнено самыми разнообразными звуками, не прекращавшимися ни на мгновение. Кричали многочисленные птицы, срывавшиеся с веток и шумно рассекавшие крыльями влажный воздух. Стайками носились в разные стороны крохотные попугайчики, и плавно парили гигантские бабочки.

С дикими воплями, напоминающими судорожные рыдания, носились по зеленым кронам акации маленькие мохнатые обезьянки.

У древней осины с опаленной молнией верхушкой, которой они достигли минут через десять, Кийт остановился и устремил взгляд к вершинам дубов, взявшись за кожаный ремень метателя, висевшего за спиной.

Как сёрчеры ни спешили, им не удалось придти сюда первыми. Сверху уже слышался мелодичный смех.

Здесь, на небольшой поляне, лесная тропа разветвлялась на прихотливую сеть зеленых лабиринтов.

Лиа-Лла прислала мысленное сообщение:

«Идите правой тропой. Не сворачивайте. Мы ждем около белой скалы на берегу озера!»

Сумерки уже окутали лес, и полная луна виднелась на темном небе.

Толстые ветви смыкались над тропой, образуя лиственный тоннель. Плотные мясистые ветви закрывали небо, оставляя лишь небольшие проемы, сквозь которые падали на землю дымно-серебристые столбы переливающегося лунного света.

Здесь было почти темно. Чернели стволы огромных деревьев, и клубились темные заросли кустарника.