Камли Брайт - Талисман мага

— Большая птица… — вроде бы невпопад добавил он. — Воины Шу добить, птица теперь нет.

«Так вот куда она делась — что ж, значит, хоть одной проблемой меньше… Правда, у птицы запросто может быть пара… Ну да, ладно: сейчас не до этого…»

Ральф быстро посмотрел на Риу: похоже, их мысли примерно совпадали.

— Отлично. А как твой Шу собирается из тебя эту самую магию изгонять?

— Привязывать дерево… не дать вода…

— То есть другими словами, тебя убьют?

— Да.

— Ясно. Ну, и что ты решил?

Онк отвернулся. Можно было не сомневаться: более ужасного наказания, чем лишиться покровительства предков, для б'буши не существовало. С другой стороны, Онк знал не понаслышке, что такое умирать от жажды, и пережить это во второй раз… Однако на деле все оказалось гораздо сложнее:

— Отец умереть, брат умереть… — продолжал гигант. — Онк — больше нет. Онк нет сын. Отец сказать: «Онк, уходить», отец отца сказать: «Уходить», все сказать: «Уходить»…

Час от часу не легче: значит, если Онк не подчинится — его проклянет шаман, тем самым лишив покровительства предков. А если подчинится, то погибнет и не сможет продолжить свой род, и тогда уже он рискует быть отвергнутым оскорбленными родичами.

Род, предки, шаман, проклятье… чем-то необыкновенно древним, исконным веяло от этих полузабытых слов. Уже в который раз человечество упорно двигалось по тому же пути (а б'буши, без сомнения, были наполовину людьми), развивалось по той же самой схеме, минуя все те же этапы. Что это — случайность? Или некая заданность, обязательность? И если так — существует ли шанс не повторить ошибки, погубившие цивилизацию? Вообще, возможно ли, отследить ошибки, пороки, изъяны, приведшие человечество к катастрофе? Кстати, не потому ли шаман б'буши, как заразы, боится влияния человека? Чего именно он боится?..

Солнце уже начало заходить, и сгорбленная мохнатая фигура на фоне растрескавшейся от времени стены напоминала персонаж из страшной сказки. Ральф перехватил презрительный взгляд Яна, и ему почему-то стало неловко и за десантника, и за других людей, за их высокомерие по отношению к стоящим на более низкой ступени развития. При всем уважении к цивилизации подобное поведение ее представителей… Ну да, Ян был типичным представителем цивилизации, причем даже не современной, нарождающейся, а еще той, ушедшей.

Правда, Ральф так до сих пор и не определил для себя, ушла ли она совсем. Иногда ему казалось, что продолжала теплиться в потомках выживших после Смерти. Например, в таких как Ян: в нем ощущалось нечто древнее, породистое. Разумеется, грешно было приводить подобные сравнения, но десантник напоминал очень дорогую антикварную вещь: такие всегда поражали своим изяществом, но в них непременно присутствовал какой-нибудь изъян. Так и Ян: будь у него поменьше гонора — цены бы не было. Онка вон невзлюбил… Кстати, что делать с Онком?

Как обычно, времени подумать опять не хватило. Луна, которая еще совсем недавно напоминала легкое полупрозрачное облачко, постепенно становилась все заметнее, все ярче, и когда она наконец предстала во всей своей красе и яркости, стены ратуши неожиданно завибрировали.

Реку и обросшие мхом развалины на ее берегу Карлос нашел без труда. Он был не совсем уверен, можно ли назвать удачей то, что Дэвид засек его и десантников всего в каких-нибудь пятнадцати-шестнадцати милях от этого места, но поскольку преследователи могли дать о себе знать в любую минуту, ничего не оставалось, как свернуть к болоту.

Пайлуд… Его старались обходить стороной даже адепты самого высокого ранга. Карлос же по собственной воле приближался к нему в третий раз. Впервые его сюда привело любопытство: чтобы проверить схему, увиденную в сознании покушавшегося на него человека, брат С'каро, рискуя в любой момент остаться здесь навсегда, прошел через болото, нашел легендарный остров и благополучно вернулся назад. Во второй раз будущему главе Серебряного Круга вместе с несколькими молодыми адептами пришлось скрываться в сердце Пайлуда от возможной погони с острова Смерти.

После этих двух путешествий у Карлоса сформировалось стойкое отвращение к болотам вообще и к Великому Пайлуду в особенности. Чем именно столь невыгодно отличался Пайлуд от болот других континентов, на которых приходилось бывать разведчику «Sunrise», трудно сказать. Вроде бы, и там все ходило ходуном под ногами — булькало, хлюпало, квакало, стонало, а от пузырившихся на поверхности газов до тошноты болела голова. И доводила до исступления постоянная сырость, тучи вившейся над головой мошкары, готовые в любую минуту впиться пиявки… Это еще хорошо, если не попадется живность покрупнее! Карлосу еще повезло: ни в первый, ни во второй раз на его пути не встретилось хищника вроде фрога, гигантской лягушки — ужаса Пайлуда.

Удивительно, но чуть ли не самый опасный район Канды отнесся к чужестранцу вполне благосклонно: возможно, собирался отыграться на нем за все в третий раз? Представив, что могло ожидать по дороге к острову, где он и собирался на время укрыться вместе с карательным отрядом, Карлос невольно поежился. Остров, или вернее, островок, был чуть меньше мили в длину и примерно столько же в ширину. Сам этот участок суши имел естественное происхождение, зато ведущая к нему тропинка… Кто и с какой целью ее проложил, вероятно, навсегда останется тайной, но прямо под ужасающей на вид трясиной оказались каменные плиты — Карлос даже не сразу поверил своим ощущениям, когда однажды сделал по ним первые несколько шагов…

Впрочем, до трясины еще предстояло добраться сквозь дебри всех этих тростников и папоротников вперемежку с цветами, удивляющими формой, размерами и — как наверняка сказали бы многие — редкостной красотой. Карлос же к источавшим приятный, но беспокоящий аромат цветам относился слишком настороженно, чтобы любоваться их красотой, а тем более видя, из чего они растут… Невеселые его размышления прервал оглушительный рев.

«Начинается…» — Карлос замер и машинально пригнулся, хотя верхушки камышей и без того раскачивались над головой.

— Приготовься, — негромко приказал Майер.

Карлос оглянулся: находившийся за три человека от него Уве снял с плеча длинное, с толстым дулом ружье.

— Только в самом крайнем случае, — предупредил разведчик, однако не успел десантник кивнуть, как обоим стало ясно, что крайний случай наступит с минуты на минуту.

На этот раз от рева хищника уже просто заложило уши. В наступившей вслед за тем тишине послышалось тяжелое шлепанье по воде… Ближе… еще ближе… Уве вскинул ружье… Может, все-таки пронесет? Нет — сюда…

Карлос вспомнил, как очень-очень давно, совсем маленьким, шел с матерью ночью через лес; как вздрагивал от каждого шороха, а потом и вовсе решил, что так страшно не бывает на самом деле. «Мама, а правда мы с тобой сейчас спим? Правда? Мам, это ведь такой сон? Мам?» — «Да-да, Лонсо, да, это сон…»