Андрей Белан - Кор-а-кор

Глаза в глаза. Ненависть изливается на меня и тихий голос, нет скорее полурык:

- Я убью тебя, сволочь! Ненавижу! Я убиваю вас везде, ты у меня тридцатый, а поверь будет больше.

Лица моих родных встали перед глазами, я увидел их такими, какими они были при жизни и после смерти.

Я сорвался.

Тьма.

Приходить в себя занятие есть не благодарное и муторное. Внутри рождается сначала чувство потерянности. Первый вопрос, который начинает крутиться в голове: Где я? И это очень хорошо. Потому что у многих первый вопрос это: Кто я? И это есть на много хуже, чем первый вопрос, так как для человека чувствующего себя нормально, вполне естественно определится со своим местоположением. Потом после определения своего месторасположения почему-то приходят телесные ощущения, по которым быстро понимаешь, что там, где ты был, ничего хорошего не было, а некоторые части тела так об этом заявляют, что становится страшно. Может оные части тела вообще не подлежат лечению? И самое неприятное во всем этом, что начинаешь испытывать такую нужду сходить по ветру, что мигом все вопросы уходят куда подальше, а все твое естество просится, ну пожалуйста, облегчи мою участь. Примерно все так как я и описал, я и испытал на себе, когда пришел в себя.

Поэтому, как только я открыл глаза, то первым делом попытался сползти с лошади, на которой поперёк седла лежал, но услышал.

- Ну, господин, еще трошечки осталось, потерпи, хороший, а там тебя доктора посмотрят. Що ты в самом то деле, тяжелый же, как боров. Я ж тебе не силач, шоб тебя поперек седла постоянно держать. Ты вон какой, а я во какой. Тебе, через левую ноздрю, на вылет, хорошо, лежишь, ни о чем не думаешь. А мне? То - то же... Так что лежи спокойно, немножко осталось.

Выслушав всю эту незатейливую реплику и поднатужившись, я ответил и сам ужаснулся каким тихим голосом начал говорить:

- Зося, ты меня отпусти, а то сейчас опозорюсь, что младенец маленький.

Ответ был классный:

- Ой!

Рука, удерживающая меня исчезла, и я как мешок упал с лошади, с трудом поднялся, расшнуровал шнуровку на брюках и замер. Когда с естественными процессами было покончено, уделил большее внимание своему состоянию и тихо пришел в ужас, во мне полностью исчезли все мои энергетические запасы. Я был полностью пуст, то есть фактически ничем не отличался от обычного человека.

-Зося, что произошло? - задал я вопрос, одновременно поворачиваясь к сидящему с открытым ртом на коне своему попутчику.

Тот закрыл рот, шумно сглотнул, попытался что-то промычать. Понял что у него ничего не выходит, сплюнул. Начал снова:

- Так это, господин, тут такое дело, что вы бац и, как мертвый. Я вот это, думал что все. Маленькая надежда была на городских колдунов. А тут вы бац, и на ногах. Вот!

От избытка чувств и нехватки слов мой попутчик шумно испортил воздух, отчего стал красный как зрелый помидор.

- Хм... Так, Зося, давай по порядку.

Парень усиленно замахал головой, соглашаясь. Мол, по порядку самое-то. Я продолжил:

- Расскажи, что со мной происходило, когда я дрался с Паладином?

- Так я и говорю. Бац. И вы уже на земле лежите. А он к вам, господин, подошел. Можно даже сказать, подлетел, аки коршун. И свой меч к горлу представил. А потом, наклонился и что-то вам шептал. А вы вдруг, как зарычите, как его отбросите. Потом вскочили и к нему, и бац!

Я потряс головой:

- Что бац?

Зосим потерял интерес к беседе, ему, видимо стало скучно, поэтому он как то меланхолично произнес:

- Господин, вы уж извиняйте, но у меня, того этого, вопросик. Можно?

Голова гудела не переставая, поэтому я даже не обратил на тон, которым стал со мной говорит Зоська.

- Давай задавай.

- Вы тока не обижайтесь, господин.

Я махнул рукой, мол какие могут быть обиды.

- А вы что любите собой любоваться, когда вам рассказывают, как со стороны выглядит избиение человека, в котором вы принимаете главную роль?

- Чего?

По моему лицу Зосим понял, что он круто где-то просчитался и теперь в роли избиваемого будет выступать он сам. На парня было жалко смотреть. Он снова покраснел, потом побледнел. И посекундно сглатывая, спросил, причем жалобным голоском:

- Вы чо, совсем - совсем ничего не помните?

Я молча покивал.

- Тогда я все- все расскажу. И как вы Паладина головой об дерево лупили, а потом подняли и об землю со всего маху грохнули, а потом ему все конечности сломали. И делали это с такой мечтательной улыбкой, что я чуть со страха в штаны не наделал, но письнул изрядно. И в конце, когда все кости ему сломали, то тогда вы, господин, к нему наклонились и сказали, что дескать падаль он, а вы о падаль руки марать не будете. И его смерть будет не на вашей чистой совести и красивых руках. И ногой его в висок ударили. А потом на меня посмотрели и сказали, что мол, Зоська, поехали в город, а то тут воняет как-то нехорошо.

Зосим замолчал, стараясь не смотреть на меня. Я же тупо спросил:

- И?

-Что и?

- А дальше что было?

- Как что, упали и все. А я вас поднял, поперек седла и положил, а потом в город поехал.

Я выдохнул, что сразу же сказалось на сломанных ребрах.

- Спасибо тебе, Зосим.

Парень искренне улыбнулся, почесал затылок:

- Да не за что.

Я подошел к коню, стараясь не показывать каких мне усилий все дается, вскочил в седло. Непринужденно спросил:

- И сколько мы уже в пути?

- Да как сказать. Вон видите, солнце почти, того - этого и село. Так что по всем приметам выходит, что к ночи и в город въедем.

- Ага, понятно. И вот еще что, Зося, а откуда ты так красиво разговаривать научился. Когда меня в самолюбовании обвинил?

Парень на мой вопрос покраснел до самых кончиков ушей.

- Да тут такое дело, господин. Я когда за акробаткой ухаживал, то она мне сразу сказала, едрить все в туда налево. Ты говорит, Зосим, парень что надо, но пока молчишь, а как только рот раскроешь, то и не поймешь, кто перед тобой. Или пугало огородное, или чмо подзаборное. Вот. Ну я это, и нанял в городе одного хмыря, что с самого Верхнего Аркана к нам перебежал жить. А он там говорили поэтом был. Вот он меня за пару дней умным словам и научил.

Я удивленно посмотрел на Зосима, парень в моих глазах вырос неимоверно. Ради любви пойти на уроки словесности, да еще и к непонятно кому. Ведь поэта не назовешь ученым мужем. Скорее всего смылся с королевства, или за длинный язык, или за длинный хм... Но, Зося конечно молодец, ничего не скажешь. Вслух же я спросил:

- Ну и как пригодилось?

- Что пригодилось, господин?

- Ну уроки, которые тебе поэт давал.

- А-а-а... неа. Я же вам говорил, что Трофимушка мне по шее дал и от циркачей забрал.

Я хмыкнул, поморщился от боли в ребрах, все-таки Паладин, гад такой, силушкой не обделен, что уж там говорить, кулаки у него ого и пользоваться он ими определенно умеет.