Макс Крест - Несущий свет

Через пару часов, когда все забавные истории были рассказаны, начались песни. Благо Вихрь и Шекс хорошо играли на гитарах — скучно не было. Зверь в такт им барабанила на небольшом бубне, а Марла выводила мелодии, ударяя по разной посуде ложками. Анхель сидел, ничего не делая, лишь изредка топая ногой под мелодию, которая иногда складывалась весьма красивой. Но по большей части это был просто музыкальный нестройный шум.

Анхель старался прожить этот момент. Прочувствовать его полностью. Ведь он в любой миг мог прерваться, и сложившиеся здесь благость и теплота сразу рухнут. На смену им придёт снова ужас неизвестности, страх и жажда выжить. Он метнул взгляд на столик с портретами. Четыре фотографии стояли и смотрели друг на друга, словно они разговаривали между собой. Их безмятежные лица светились жизнью на снимках, и ничего не предвещало, что они канут в мясорубке чужой войны. Прямо на Анхеля смотрело изображение Чупса. «А ведь мы совсем забыли про конфеты» — вдруг промелькнула мысль. И вправду, пусть в шутку, но Чупс просил, чтобы ему положили в могилу конфет.

Анхель поднялся. Молодёжь всё пыталась выстроить хоть какую-то связную мелодию, но получалось весьма условно. Бубен и стаканы-тарелки ну никак не попадали в такт более менее сыгравшимся гитарам. Пройдя в кухню, Анхель после некоторых поисков нашёл небольшой початый кулёк с барбарисовыми леденцами — то, что надо. Пересыпав их в глубокую миску, он покинул кухню. Пройдя мимо продолжавших разрывать тишину учеников к столику с фотографиями и несколькими блюдами, он остановился. Поставив на стол поближе к фото Чупса миску, Анхель остался стоять.

На него вновь нахлынула тяжесть утраты. Даже не просто учеников — друзей. Он поочерёдно глядел на каждого, и в голове всплывали разные моменты из их жизни.

Вот Свет впервые пришёл на занятие, будучи вполне развитым и не в меру ленивым, он поначалу больше работал языком. Делая себя в глазах прочих более важным и умным, чем есть на самом деле. Это позже он втянулся, во время походов его стало интересовать то, что он из себя представляет, а не то, что он о себе говорит…

Вот Немчура. Чаще молчаливая и сосредоточенная на чём-то своём, завязывает косу перед тренировкой. Длинные чёрные волосы, которые она обычно носит распущенными, как только она берёт в руку учебную саблю, начинают лезть везде и становятся просто несносными. Закончив сей обряд, она немного исподлобья оглядывает зал на предмет, где бы встать, чтобы не мешать никому и быть подальше от парней, которые обычно начинают лезть к ней и учить, как правильно делать тот или иной выпад…

Чупс идёт в поход, за спиной у него походный рюкзак, в котором одно отделение битком набито леденцами, что громко шелестят при каждом шаге. Порой складывается ощущение, что кроме них и торчащего коврика, в рюкзаке и нет ничего. Но нет — на месте оттуда появляется всё необходимое. Небрежно, но компактно уложенное. Святая святых — пакет с конфетами покоится на самом дне и дожидается своей очереди. И вот он высвобождается из недр рюкзака цвета хаки и тут же скрывается в палатке — чтоб никто не видел. Делиться же придётся…

Депп едет на тренировку. Провода от наушников свисают из-под волос и скрываются в одежде. Голова чуть подрагивает в такт музыке. На лбу покоятся очки с зелёными стёклами. Глаза направлены в книгу, и зрачки быстро скачут по строкам. За спиной небольшой рюкзак с рисунком, напылённым через трафарет баллоном с краской. Нарисован человечек, который указательными пальцами тычет себе в голову. Над ним видна надпись «ДУМАЙ!»…

Погруженный в горестные мысли Анхель не заметил, как музыка за спиной умолкла. Ученики стояли за его спиной и молчали. Слова были лишними. Марла осторожно положила руку на плечо. Анхель очнулся. Но оглядываться не стал, а просто положил свою ладонь поверх ладони девушки и по-доброму сжал её. Немного улыбнулся.

— Мы про конфеты забыли. Он просил, а мы… мы… забыли. — К горлу подступал ком, глаза начало неприятно щипать. Не хотелось лить слёзы второй раз в жизни, да ещё на глазах учеников. Но, видимо, удержать это в себе не получится.

Анхель крепко сжал глаза, стараясь удержать внутри глаз предательскую влагу, а когда открыл их, по щекам таки потекли тонкие струйки. Глубоко вздохнул, дыхание сорвалось. Он закрыл глаза свободной ладонью. Подняв голову и попытавшись выровнять дыхание, Анхель замер. Вокруг царила тишина.

— Извините. — Выдавил из себя Анхель и вышел на балкон. Там его охватила морозная свежесть. С залива дул ветер, несущий мелкий колючий снежок. Сквозь быстро бегущие облака местами проглядывали звёзды. Грудь наполнилась свежим воздухом. Смахнув остановившиеся слёзы, Анхель сгрёб с перил горсть снега и приложил её к лицу. Растерев на манер освежающей маски, он ещё раз глубоко вздохнул. Стало легче.

Когда Анхель спустя двадцать минут вернулся в зал, молодёжь пела что-то грустное и душевное. Анхель присел рядом с Марлой. Та поглядела на него и понимающе кивнула, слегка улыбнувшись — он ответил ей. Остальные же сделали вид, что ничего не видели.

Анхель прислушался к песне, которая, по всей видимости, уже заканчивалась:

Где-то когда-то Анхель уже слышал эту песню. Когда-то давно, ещё в девяностые годы прошлого века. На рубеже веков она звучала несколько иначе. Сейчас она приобрела совсем иной смысл. И наверняка Шекс, запевший эту песню и перебиравший аккорды, вкладывал в слова именно нынешний смысл.

Ночь давно сдавала своё, и, скорее, было утро. Глаза начинали слипаться. Стол опустел, за вычетом тарелок и мисок с огрызками, костями и фантиками. Песни кончились. На сегодня кончились.

Ближе к полудню Анхель вышел на кухню. К своему удивлению он там наткнулся на Шекспира, который сидел за столом, всю площадь которого покрывали разные бумаги, тетради и блокноты. Сам Шекс сидел с карандашом за ухом, маркером жёлтого цвета в руке, а ещё один карандаш красного цвета он держал в зубах. На появление Анхеля он не отреагировал, ибо уши были заняты музыкой. По идее наушники придумали, чтобы музыка была слышна только тому, кто её через эти наушники слушает, но это явно не данные. То, что играло у Шекса, было отлично слышно и Анхелю. Хорошо, что плотная дверь и толстые стены не пропускали эти звуки, иначе чутко спящая Зверь давно бы провела разъяснительную беседу.