Игорь Федорцов - Черная нить горизонта

Течение снесло Вигдис. Вынырнула почти пред самым носом сидящего на берегу Костаса. Отфыркавшись, увидела, стоит пред ним. Прикрыла рукой грудь и присела в воду. Отталкиваясь от дна ногами, отошла, на глубину. Покраснела от негодования на свою неосторожность. Женщины стратов обнажается только пред мужьями. Даже повивальные бабки не должны видеть их полной наготы. Но Костас смотрел не на нее. Возможно, не замечал вовсе.

Будто наперекор теплому ветру степи, пряному от трав и разогретому солнцем, в лицо дует холодный воздух. Так, по крайней мере, ощущается. Костас щурится.

Хаййее... Хаййее...

...Красавец сур нервно переступает копытами, раздувает ноздри, косится влажными глазами на людей. Люди, старики старухи, дети, мужчины, женщины, как безумные галдят, тычут в него пальцами, но не решаются подойти, прячутся за крепкими и высокими жердями загона. Они бояться. Все боятся. Но даже среди трусов найдутся такие, кто рискнет головой. А сейчас тем более!

Сур возмущенно всхрапывает. Люди не поймут, почему он согласился принять смерть, но не позволил надеть на себя седло и уздечку.... Люди худшие из врагов.

− Хочешь вернуться? - поддела Костаса Вигдис, когда свежая и пахнущая водой вернулась к костру.

Он оторвал взгляд от горных пиков Игольчатых Гор.

− Неплохая мысль.

Не раздумывая, поднялся, подхватил панарий, забросил за плечо, сунул яри в петлю и, не говоря ни слова на прощание, пошел в обратную дорогу.

− Ты рехнулся! - опешила Вигдис.

5.

− Надеюсь предстать перед Создателем раньше, чем тебе, мой друг, опротивет убирать говно за хворым патриархом, − невесело пошутил Бриньяр, прижимая подбородком задранный подол рубахи.

Осторожно, чтобы не поскользнуться, вышел из таза с горячей водой. Пожалуй излишне горячей. Щипало кожу, покрытую свежими язвами. Нестерпимо чесались распаренные старые. Бриньяр ухватился за спинку стула, перебарывая накатившую слабость.

− Наша любовь поможет вам справиться с болезнью, − ответил ему Менез не слишком бодро.

Асикрит, последнее время исполнял при патриархе обязанности слуги, няньки и сиделки.

Вытерев насухо ягодицы и ноги патриарха, Менез тщательно, не пропуская ни единой, смазал язвы и коросты мазью. Носокомий Клюз прислал её только сегодня, взамен ранешней, не оправдавшей ожиданий. Возможно, новое снадобье окажется действенней.

− Что на этот раз? Молоки карпа, коровья жвачка, белок вороньего яйца, растертые с ртутью, солью и серой? - полюбопытствовал Бриньяр, выше задирая рубаху. Лекарство пахло тухлой рыбой.

− Носокомий не пояснил состава. Потребовал лишь смазывать высыпания и поражения каждые четыре часа.

− И все?

− Он прописал пить вам воду, настоянную на... белзере.

− Безоаре*, − поправил Бриньяр. - Прошлый раз советовал подкреплять лечение молитвой Отче Милостивый. Он разуверился в силе Создателя или уверовал в свое всесилие? А?

Менез лишь по-старчески вздохнул.

Бриньяр повернулся, подумав.

"Какого это видеть столь близко старую больную задницу?" - и сам же ответил - "Противно, наверное."

Закончив с мазью, Менез помог облачиться патриарху в феморале. Бриньяр отпустил подол и рубаха расправилась. Мытье не принесло ни свежести, ни ощущения чистоты. Сквозь ткань проступили жирные пятна притираний.

− Благодарю тебя. Любовь ближних хорошо, но милость Создателя..., − Бриньяр не стал договаривать. Не справедливо заставлять старого друга (с недавних пор Бриньяр считал Менеза другом) выслушивать свое брюзжание. Асикрит делал что мог и умел. Никто не виноват, что его умений и возможностей недостаточно. Да и не только его.

Менез помог патриарху завершить облачение в сутану, опоясал расшитым поясом и довел до двери спальни. Порадовался. Сегодня патриарх прошел сорок шагов быстрее. Почти без чьей-либо помощи и без патриаршего посоха.

,,Клюку убогого" Бриньяр буквально возненавидел. Для него посох олицетворял не духовную власть, а ущербность тела. Хуже того - духа! Последнее время его настойчиво посещала мысль удалиться в монастырь. Если... если Создатель дарует ему исцеление. Но видно Создателя такая сделка не устраивала. Болезнь безжалостно забирала у патриарха дни и силы.

Из спальни Бриньяр проковылял в тавлиний*. Сумрачно, тихо и пахнет жжеными благовониями. Плюхнулся в кресло.

− Ну как я? - спросил, шамкая Бриньяр. Вопрос прозвучал не внятно. Во-первых, он запыхался, во-вторых, из-за болезни во рту не осталось и половины зубов. Хотя почему из-за болезни? Из-за лечения. От болезни (Бриньяр подавил вздох, болезнь?!) он медленно и верно умирал, от лекарств на мышьяке и ртути, гнил заживо.

− Сегодня вы выглядите лучше, − соврал Менез.

Бриньяр простил обман. Во лжи асикрита нет корысти, он хочет облегчить своему патриарху последние дни. Как ни прискорбно сознавать, они ведь действительно последние. Он это чувствует. Знает.

− Может лучше отложить встречу? - спросил с надеждой Менез. Старый слуга тоже выглядит неблестяще. Словно зараза, пожирающая патриарха, вытягивала силы и из него.

− Раз ты сказал, я выгляжу превосходно, значит незачем откладывать на завтра не выполненное вчера! - выговорил Бриньяр асикриту.

Менез подложил подушечки под спину патриарху, прикрыл пледом ноги. Бриньяр не столько мерз, сколько гниющая плоть ступней и запах лекарства, отравляли воздух зловонием.

"Уже и пахну как покойник," - отпустил шуточку Бриньяр. Он мог себе позволить шутить.

Асикрит отступил на полшага и обрызгал патриарха розовой водой. И без того тяжелый воздух стал невыносимо сперт. Дышалось с трудом.

− Зови, − приказал Бриньяр.

Менез, вздыхая и сокрушаясь, нога за ногу, поплелся приглашать.

− Иллюстрис дозволяет вам присутствовать, синкелы*, − произнес он, впуская посетителей.

Вестарх Гроз серьезен и не улыбчив. Большой лоб в линиях морщин. Щеки обвисли. Уголки губ обиженно опущены. Бьерк что-то говорил о Нании. Бриньяр не смог вспомнить что именно.

Иерей Бараман крупен фигурой, груб лицом. Не руки - лапищи. Не иерейский жезл держать, а топором головы еретикам оттяпывать! Подряд. Без разбору чинов и вины. Он и оттяпывал. Без разбору. Потому Бриньяр и держал Барамана на должности главы инквизиции. Отличный исполнитель. Вот только сообразительности не помешало бы побольше.

Ромуил ди Гарра, полная противоположность иерею. Глядя на него, не скажешь, что человек выбрал воинскую стезю. А узнав ближе, вздохнешь, зачем посвящать жизнь искусству, к которому нет и крохи талантов. Единственный плюс - предан!

Эк-просопу* Аммельрой выглядел обычным монахом. Неприметен. Ни в одежде излишеств, ни в манерах властности. Смирен духом и помыслами. На самом же деле и дух, и тело держит в железной узде непреклонной воли. Способности неприметного дьякона, Бриньяр открыл с подачи Бьерка. Старания и устремления сорокалетнего, ревнителя церкви Бриньяр оценил по достоинству. Назначил Местоблюстителем Патриаршего Престола на случай своей болезни или кончины.