Татьяна Лайка - Чужой снег

— А магистр? Он что, тоже все это умеет?

— Нет, — засмеялся Растерли. — Такого из живущих ныне магов не умеет ни один, мальчика учат сразу несколько магистров-архимагов первой степени. Ему безумно трудно, но, надо отдать должное, ему это просто патологически интересно!

— Тогда проблем не должно быть, — ответил я.

— О! Дорогой Мейрон, как же вы ошибаетесь! — улыбнулся его величество. — Как только мальчик научится самостоятельно составлять заклинания, это перерастет в катастрофу! Его шибко шустрые ручонки залезут во все тайные углы этой науки и, уж поверьте, всем будет не до смеха. Но до этого еще лет восемь, не меньше, так что пока живем.

— А у вас, случайно, не было в роду магов? А то вдруг и следующий ребеночек окажется со способностями? — пошутил я.

— Вообще-то были, — посерьезнел Эмунс. — А я как-то уже и забыл, что прабабка моя ведьмой значилась у тогдашнего Правителя. Что ж, если это будет девочка, то вполне возможно у нее окажутся кое-какие Силы.

— Поистине, Аторо будет величайшим магом! — продолжил я. — А может ему и не стоит наследовать престол?

— Это как? — оживился Луч.

— Кстати, это идея, — откликнулся Растерли. — Продолжить его обучение, не заостряя внимание и не тратя время на политику и другую пургу, а дать ему магическое образование на высшем уровне! Он сможет помогать настоящему Правителю! Он сможет обучать последующих наследников, наделенных Силой! Прошу принять мои искренние благодарности, граф! Это блестящая мысль!

— Да я вообще-то просто так предложил, просто веер да считал, что человек должен быть асом в чем-то одном, в том, что он действительно умеет…

— Не скромничайте, — повеселел его величество. — Лучше скажите, как распорядитесь моим подарком?..

— Подарком? — почему-то испугался я. — Зачем мне подарки? Мне ничего не надо, поверьте мне…

— Перестаньте! — изумился моей реакции тот. — Право, я впервые вижу такую реакцию, но меня это забавляет. Я не собираюсь дарить вам деньги или что-то еще в этом роде, если вы не хотите, но вы ведь не дадите простому народу усомниться в честности своего правителя и выставить его полным негодяем, воспользовавшимся чужой идеей, не отблагодарив автора?!

— А если простому народу ничего не говорить? — робко предложил я.

— Нельзя, — покачал головой Растерли. — Об отмене наследования престола принцем Аторо придется объявить открыто и официально, потому как к нему же будут свататься, как к будущему Правителю, а высший свет обманывать нельзя!

— Ну хорошо… — согласился я.

— Друг мой, вы так вздыхаете, будто я вас наказать хочу! — посмотрел на меня Эмунс. — Если вы хотите, могу подарить что-нибудь просто в качестве сувенира… или что-то, что вам может пригодиться в пути.

— Отличная идея! — поддержал его Гром. — Так держать, Растерли!

— Извините, я не сильно опоздал? — протиснулся в двери мой друг.

— Нет, сэр Ривент, — улыбнулся Правитель. — Заходите скорее, а то все вкусное сейчас съедят, пока вы будете стоять в дверях! Гром, дружище, будь так любезен, налей новому гостю вина, пожалуйста.

— Да нет проблем, Растерли, — ответил Гром, беря в руки бутылку. — Но не надо меня так уговаривать, я же в конце концов на твоей территории и как бы твой подданный, тебе достаточно просто сказать…

— Гром, кого ты из меня делаешь?! — непритворно ужаснулся тот. — Я же не зверь какой! Ты мой друг, какой поданный! И не сметь больше так говорить! Вот это уже приказ! Вы все мои друзья и давать вам поручения, как подданным, я не намерен! Всем ясно?

— Да, — хором отозвались мы.

— Сэр, почему вы не накладываете себе? — спросил Правитель Рива.

— Спасибо, но я не голоден, — отозвался тот.

— Позавтракали у какой-нибудь дамы? — хитро сощурился Растерли, на что Рив засмущался, выдавая себя с потрохами, и не ответил.

— Может, прогуляемся? — предложил его величество. — Раз сэр Ривент не голоден, можно посмотреть замок.

— Покажи им свой еловый сад, — подал голос Луч.

Я тактично промолчал, что этот еловый сад мы с Ара-ей уже вчера посмотрели.

— Хорошо, если никто не против, можно сначала посмотреть дворец, а потом пойти на свежий воздух. А сейчас, господа, позвольте попросить прощения, но я больше не могу…

С этими словами правитель Загорья соскочил со стула и резво подбежал к стоящему за дверью лакею, что-то прошептав ему на ухо, он возвратился на свое место.

— Кто-то откажется от… чая? — как-то застенчиво осведомился он.

— Растерли, не строй из себя лапочку! — засмеялся Гром. — Признавайся, пиво попросил?

— Действительно, Гром, я больше не могу! — развел руками он. — Я не могу без него.

— Ну тогда и гостей тоже угощай!

— Хорошо, — обрадовался Правитель.

Через пару минут мы пили отличное пиво (и это только по моим меркам и с учетом того, что я его не люблю!), наслаждаясь его запахом, цветом и, конечно же, вкусом.

— Если хотите, мой доверенный может показать вам город, — обратился он к нам с Ривом. — Вам ведь, насколько я помню, еще недельку тут побыть придется.

— Хорошая идея, — отозвался Рив. — А то сами пойдем, заблудимся еще.

— А кто это у тебя доверенный? — с сомнением спросил Гром. — Я о таком никогда не слышал.

— Ты, — сделал удивленную мину Правитель. — А ты не знал?

— Ты же сказал, что не будешь давать поручений своим друзьям! — возмутился тот.

— А это поручение? Нет, дорогой друг, это просьба, помнится, ты сам попросил не лебезить перед тобой, — хитро сощурился Растерли.

Еще через полчаса мы шли по широкому коридору, конца которому не было видно, а вдоль него на стене висели картины: от крохотных до гигантских. В основном, конечно, портреты, но были и натюрморты, и пейзажи и много чего другого.

— Моя мама была художницей, — пояснил такое обилие изобразительного искусства Эмунс. — Это только некоторые ее экземпляры, на самом деле их гораздо больше. Несколько штук еще висят в различных комнатах, скрытые от посторонних глаз, но вам я обязательно покажу — это воистину шедевры! Самые большие картины висят в картинном зале на третьем этаже, их я вам тоже покажу…

Еще больше?! Но куда же? Если и тут некоторые невозможно полностью рассмотреть из-за их высоты, то что же там!

— Это моя семья… вот мама, а вот папа, — продолжал рассказывать Растерли, сентиментально утирая взмокшие глаза крохотным беленьким платочком. — А вот моя первая жена… Этот портрет долгое время хранился в подвале, но Жерсена сказала, что не пристало хранить портрет столь почтенной женщины в пыли, и распорядилась вывесить его рядом со всеми остальными. Мне порою кажется, что она любит ее так же, как я любил когда-то. Она часто стоит возле него и смотрит на нее с настоящим сочувствием и уважением.