Михаил Задорнов - Рюрик. Полёт сокола

Большинство рук взметнулись вверх. Решение о призвании на стол новгородский ободритского князя Рарога было принято.

— И так порешили бояре да старейшины русские, вепсские, чудские, мерянские, кривичские и словенские, с одобрения волхвов и шаманов, призвать тебя, князь ободритский Рарог, на престол княжеский новгородский, чтобы правил ты землями нашими по чести, совести и Русской Правде, которая единый закон есть для всякого рода словенского и многих других родов, в земле нашей проживающих, — торжественно и распевно огласил Рарогу общее решение один из новгородских бояр.

— А потом освободить от хазарского гнёта Киевскую, Черниговскую, Северскую и прочие земли Руси Великой, собрав её в единую и крепкую державу, какой тысячу лет была Русколань. Да такую крепкую, чтоб ни франки, ни нурманы, ни хазары или другие какие народы не смогли её одолеть! — заключил, вдохновенно блестя очами, Гостомысл. Вспомнив о Русколани, он поискал очами отца Хорыгу, но не увидел его среди остальных волхвов.

Молодой ободритский князь в ответ поклонился с великим почтением старцам, волхвам и деду Гостомыслу.

— Благодарствую вам, волхвы многомудрые, славные бояре новгородские и старейшины почтенные, за честь великую и доверие сердечное. Благодарствую тебе, честной князь Гостомысл, сто лет тебе жизни и мудрого княжения! По правде говоря, пребываю в смятении: достоин ли я чести столь высокой, хватит ли мудрости и силы для дела великого? Потому прошу вашего дозволения отправиться домой и держать совет со старейшинами, волхвами и богами нашими, и как они меня вразумят, так тому и быть должно. А кроме того, обязан я о земле Ободритской позаботиться, передав её в руки надёжные. А уж коли решено будет идти мне на престол Словенской державы, то дружину надобно собрать храбрую и сильную, чтоб могла дать отповедь и нынешним врагам Новгородчины и тем, что ещё появятся, — закончил речь Рарог.

Старейшины стали тихонько перешёптываться между собой.

— Хорошо говорит, правильно.

— И то что трон при живом князе занимать не спешит, тоже верно.

— Достойный ответ, — молвил громко старший из волхвов с явным удовольствием в голосе, обращаясь ко всем, — по всему внук Гостомыслов в деда пошёл. Так тому и быть, как боги скажут!

Длиннобородые и седовласые волхвы, расходясь, вновь тихо переговаривались меж собой.

— Великая беда могла случиться, коли призвали бы князем Вадима, сына старшей его дочери, она ведь замужем за латинянином, и сын той же веры. Стань он князем, будет как у нурманов и германцев, пойдут сюда беспрепятственно латиняне веру и власть свою насаждать, — рёк Богумил.

— Истину речёшь, брат, — утвердительно закивал головой Древослав. — Латиняне за собой франкских да свейских королей тянут, кои отбирают навсегда не только землю и веру исконную, богами и предками завещанную, но и волю, без коей и вовсе славянина-руса быть не может. И становится человек на бывшей своей земле не токмо беспамятным и безродным, но и жалким презренным рабом.

— Самое страшное, когда рвётся связь человека с Родом Единым, тогда нет места душе его ни в Яви, ни в Нави, — добавил Богумил.

— А не ведаешь ли, отчего нынче не пришёл отец Хорыга? — вопросил Древослав. — Князь ведь к нему посылал?

— Отчего не пришёл, нам и так с тобой, брат, ведомо. Своим отсутствием отец Хорыга выказывает несогласие с призванием варягов-рарожичей и нежелание устраивать свару на общем сборе, особенно между волхвами. На то его право, и в том его мудрость…

— Не нравится мне сей сон Гостомыслов, ой как не нравится, — ворчал боярин Горевата, когда они со Сквырем ворочались от князя.

— Прав ты, кругом прав, боярин, не дело чужих на стол княжеский кликать, коли мы тут уж притёрлись друг к другу, ведаем, кто чего стоит, кто какой вес имеет и чем Новгородчине полезен будет…

— Главное, Сквырь, что сей варяг Рарог, или, как викинги его кличут, Ререг, он ведь по-своему хозяйничать почнёт и все наши договорённости с нурманами порушит. Мы-то от них откупились, и в полон берут да разоряют они не нас, состоятельных бояр словенских, а чудь, да весь, да мерю всякую, так нам до того дела мало.

— Ну не скажи, наших тоже не по шерсти приглаживают, и купцов, и мастеровых… — стал возражать низкорослый и широкий в плечах Сквырь.

— Чего ты о ком-то, ты о себе печься должен. Меня, тебя, других бояр да купцов они не трогают, потому как понимают, что опереться на кого-то в чужом краю непременно надо, да и отступные мы им немалые платим, а те, у кого ни ума, ни денег, пусть как хотят, так и расплачиваются, то их дело. Нам, брат Сквырь, вперворядь свою выгоду блюсти надобно.

— Да и, скажем, налоги с солеварен ты пока по-свойски платишь, боярин, а как прикажет новый князь брать с каждого црена столько-то, да ещё человечка своего поставит учёт весть?!

— Так ведь и я тебе тогда дороже соль-то отдавать стану, брат Сквырь, — ответил боярин.

— Знамо дело, я про то и реку, — сокрушённо вздохнул купец.

— Давай-ка пошлём человека надёжного к Вадиму, внуку княжьему, он-то нас понять должен.

— Твоя правда, Горевата, не шибко он обрадуется, как про сон деда своего да про решение призвать на княжение его лихого двоюродного брата прознает! — воскликнул Сквырь. — Только посылать никого не станем, я сам на днях в Изборск отправлюсь по своим купеческим делам.

— Так ты речёшь, купец, такой вот чудный сон деду приснился? — задумчиво молвил высокий и статный, подобно деду своему, Вадим. Он прошёлся туда-сюда по просторной светлице, устланной звериными шкурами и украшенной по стенам дорогими восточными коврами. Синий с красным нурманский кафтан с длинной задней половиной и более короткой передней, отороченный соболем по вороту и по долу, мягко облекал его ладную стать. — Сдаётся мне, что сон этот вещий волхвы деду нашептали, старые колдуны и не на такое способны. Выходит, я, старшей дочери сын, нынче как бы и не у дел, а?

— То-то и оно, что нас, знатных да именитых людей новгородских, никто слушать даже не стал, как есть охмурили всех волхвы коварные, — тяжко вздохнул Сквырь. — Сейчас, конечно, не попрёшь супротив всех, — молвил он тихо, оглянувшись, будто хотел удостовериться, что никто посторонний его слов не слышит, — однако вместе держаться следует, зачем нам какой-то пришлый князь, когда есть ты, Вадим, законный наследник?

— Верно, Сквырь, — одобрительно хлопнул купца по плечу Вадим, — погодим маленько, а там решим, как нам быть и что делать…

Когда перегрузились в Ладоге с плоскодонок на свои лодьи, золотая колесница Хорса уже стала клониться к закату.