Артем Михайлов - Изобретатель чудовищ

Человек на черном автомобиле летел по дождливой трассе прочь от одной смерти, навстречу другой погибели. Машина буквально таранила стену ливня, темные глыбы туч покрыли небо до самого горизонта.

Говорят, жизнь сложна, но у этого человека отношения с судьбой были просты. Он напоминал собой затравленного волка, который бежал из западни в западню, и давно надеялся лишь на то, чтобы найти себе тихое место, где можно было бы спокойно умереть. Ветвистая молния разрезала ненастное небо.

Человек на черном автомобиле безжалостно вдавил педаль газа в пол, но машина вдруг ослушалась его команды и заглохла посреди размываемой ливнем дороги.

Феликс вылез из салона, не обращая внимания на ледяной ливень. Потоки дождя хлестали по его кожаному плащу и стекали по круглым полям строгой фетровой шляпы. Он поднял капот автомобиля и покопался в моторе. Попытки завести двигатель оказались безуспешны.

Вновь сверкнула молния и осветила окрестности. Мужчина прищурился, вглядываясь, куда ударил разряд, а потом бросил свою машину на произвол судьбы и двинулся в том же направлении.

Брошенный на дороге автомобиль — это, пожалуй, наименьшая из потерь, которые пришлось пережить Феликсу. Ему оставалось лишь злорадно и горько усмехаться — судьбе недолго предстоит с ним играть. Врачи утверждали, что Феликс не проживет и года. Услышав этот нещадный вердикт, он понял, что невидимый счетчик запущен и его не остановить. Будущей осени он, вероятнее всего, не увидит. Это был уже второй смертный приговор, который выслушал на своем веку Феликс. На сей раз, похоже, окончательный.

Впервые Феликс был приговорен к смерти за совершение особо тяжкого преступления. Он чуть не сошел с ума, когда был арестован. Его обвинили в том, что он серийный маньяк, виновный в изуверском убийстве нескольких детей. Через неделю после ареста, не выдержав пыток со стороны бесчестных следователей, Феликс подписал признание, в котором безнадежно оклеветал самого себя.

Пока Феликс ждал исполнения приговора, репортеры распинали его в своих публикациях, а молва окрестила упырем и садистом. В тюремной камере Феликс и сам стал мечтать, чтобы на нем поскорее поставили крест. Но внезапно был найден настоящий убийца, и Феликса освободили.

Ему принесли извинения, и это звучало, словно издевка! С расшатанными нервами, утративший всякую веру в справедливость, Феликс вышел из тюрьмы. Но его имя было запятнано, ведь толпа никогда не верит опровержениям.

На свободе Феликса ожидали мытарства в попытках заново устроить свою жизнь. Вскоре ему стало известно, что в тюремном заключении он неизлечимо заболел. Злокачественная опухоль обещала положить конец его борьбе за существование.

Феликс совершил единственное, что считал разумным. Он распродал свою собственность, чтобы на вырученные деньги прожить оставшийся ему год. Гроза застала Феликса по дороге из Москвы в Петрозаводск, где он собирался обрести последнее пристанище.

Теперь союзником Феликса была лишь молния, которая освещала его пеший путь. Трудно было сказать, сколько он шел — пятнадцать минут или два часа. Под сплошным ливнем время растягивалось до вечности, и его невозможно было отмерить. Но рано или поздно перед Феликсом выросло некое сооружение — черная каменная громада с массивными острыми шпилями, устремляющимися в небеса. Словно откуда-то с небес, до него донесся тревожный удар колокола.

Феликс зашагал к воротам, увенчанным тяжелой кирпичной аркой. К его удивлению, он не успел ни позвонить, ни постучаться, как ворота принялись медленно открываться, производя страшный скрип, из чего следовало, что ими пользовались нечасто.

При новой вспышке молнии Феликс разглядел, что створы раздвигаются усилиями нескольких одетых в длинные рясы фигур. Точно трудолюбивые муравьи, они толкали ворота, пока те не распахнулись настежь.

— Я заблудился, — крикнул сквозь шум дождя Феликс. — Моя машина сломалась. Можно переждать у вас непогоду?

Фигуры в надвинутых на глаза капюшонах толпились за воротами. Один из монахов отделился и выступил вперед.

— Не беспокойтесь и, пожалуйста, проходите. Вы, я вижу, совсем промокли. Вам нужно согреться и обсушиться, — раздался голос, который, невзирая на мрачный облик людей в темных рясах, прозвучал вполне мягко и дружелюбно.

— Моя машина там, на обочине, — указал Феликс куда-то в дождь, — я буду вам благодарен, если вы…

— Мы о ней позаботимся, — мирно перебил его кто-то из встречающих. — Вам следует отдохнуть.

Темные рясы тесно окружили Феликса. Говоривший с ним человек поднял фонарь, в котором теплилась за стеклом свеча. Этот архаичный фонарь был единственным светом, что они принесли с собой. Теперь, покачиваясь в воздетой руке предводителя, тусклый огонек вел Феликса во чрево неведомого здания, напоминавшего старинный монастырь.

Феликсу хотелось расспросить, что это за место, но от холода и ветра он продрог до костей, и ему не терпелось оказаться под крышей, в тепле. Он всецело доверился судьбе, молча следуя за своими проводниками. В дождевом мареве они пересекли пустой монастырский двор и поднялись по узкой лестнице. Она вела в бесконечный коридор с расположенными по обеим сторонам коваными дверями.

В комнате, приготовленной для гостя, Феликса начало клонить в сон. Ему принесли сухую одежду. Переодеваясь, он выложил из кармана брюк сотовый телефон. Неожиданно проводник Феликса протянул руку:

— У нас в обители не пользуются современной техникой. Прошу, из уважения к нашим обетам, вы должны отдать мне на хранение телефон и часы. Когда будете уезжать, сможете получить их назад.

В келье и вправду обстановка выглядела аскетической: не было ничего, помимо масляной лампы на столе и простой деревянной кровати.

Феликс не спорил. Он отдал свои вещи и неумело облачился в широкую, плотную рясу — такую же, что носили люди, встретившие его у ворот.

— Что это за обитель? — спросил Феликс.

— Магогова пустынь, — был ответ. — Монашествующие уединяются в этих стенах уже тысячу лет, но мы рады гостю.

Феликс поблагодарил за гостеприимство. Ему не хватало сил на дальнейшие расспросы.

— Вы устали. Вам нужно отдохнуть, — продолжил монах. — Меня зовут брат Константин. Если что-нибудь понадобится, попросите меня. Пока что я вас оставлю.

Как только за монахом закрылась дверь, Феликс упал на кровать в углу и провалился в сонное забытье.

Пробудился он в полном неведении, сколько времени провел в постели. Он даже не понимал, было ли сейчас утро, день или вечер, поскольку в келье отсутствовало и маломальское окошко, а свет исходил только от тусклой масляной лампы.

Воздух был спертый — вероятно, монахи не очень-то заботились о вентиляции в помещениях — и голова у Феликса кружилась, поэтому он с трудом поднялся с кровати, точно вовсе и не выспался.