Иван Казаков - Найдёныш

— Я солдат. Но если мне хочется пить — не собираюсь это делать из первой попавшейся грязной лужи! — фыркнул Нед — если тебя устраивает такая любовь — давай, доброго пути. Я не буду. Всё.

— Всё равно с тебя два серебряника — рассердился Ойдар — я на всех договаривался, со скидкой! Тогда я вместо тебя пойду!

— На! И заткнись! — Нед хлопнул по столу монетами, приятель смахнул их ладонью и выражая всей своей спиной полнейшее неудовольствие, пошёл к лестнице.

— Чего ты взбеленился — непонимающе спросил Арнот — девка правда хорошая. Молодая такая, упругая, сиськи — во! — он показал на себе — попахивает немножко, но это даже придаёт пикантности.

— Чего придаёт? — не понял Нед, задумчиво пережёвывая очередной кусок пирога. За этот месяц он сильно раздался в плечах — от хорошей, сытной еды наросло много мяса, и теперь фигурой он напоминал того призового бойца, которого убил на площадке — мускулистый, могучий, только немного посуше и лицо стало более молодое чем было. Исчез этакий налёт ожесточённости, готовности к неприятностям. Нед даже стал улыбаться, чего раньше случалось очень редко.

— Пикантности…деревенщина ты эдакая — безнадёжно махнул рукой Арнот — вкусности, значит.

— Ты её жрал, что ли? — покосился Нед, и оба они покатились со смеху, фыркая, и роняя крошки пирога изо рта.

Вернулись на базу под утро, всей толпой. Одна половина несла другую. Неду пришлось тащить на себе Ойдана, нажравшегося до умопомрачения, и почему-то принимавшего друга за мастера школы уацу. Он всё время порывался поклониться, и при этом падал, упираясь лбом в мостовую и задирая вверх тощий зад. Пришлось положить его на плечо, и покряхтывая, нести, как мешок с зерном.

Уже перед базой он начал петь какие-то воинственные песни, отбивая ритм кулаком по заду Неда, на что тот пригрозил, что сбросит друга в придорожную лужу, чтобы тот протрезвел. На что получил порцию рыданий — Неду было сообщено, что он отец родной, а Ойдара никто не любит, так как все козлы и твари.

Арнот шёл сам, передвигая ноги, будто они были сделаны из деревянных палок — прямо, истово вбивая ступни в каменную мостовую города.

Остальные солдаты отделения тоже были в разной степени опьянения, но в общем-то вся попойка обошлась без приключений — если не считать драки под утро, когда они начали выяснять кто круче с солдатами из роты арбалетчиков, на свою беду зашедшими в этот трактир.

Нед в драке не участвовал — его задирать боялись, Ойдар тоже — он просто спал на скамейке и ни в чём не мог участвовать чисто физически. Арнот пару раз махнул кулаками и тут же был загнан под стол, где и просидел до конца действа. В конце битвы солдаты, разнёсшие половину трактира, оплатили ущерб по двойной цене и начали брататься, заливая раны дешёвым вином по бешеной цене и обнимаясь, как братья после долгого расставания.

Дорога к базе была усеяна телами храпящих совершенно пьяных солдат, часть из которых уже была ограблена — карманы вывернуты, а вместо кошельков на поясах остались одни шнурки. Возвращающиеся перешагивали через эти «трупы», но Нед заметил, как кое-кто воровато оглянувшись, шарил по карманам у товарищей, надеясь выцепить хоть медяк, оставленный предыдущими мародёрами.

База встретила возвращающихся солдат спокойно — пришли, и пришли. Тех, что валяются по дороге — потом соберёт патруль на специальном фургоне. Тех же, что не вернулись — всё равно найдут — выдадут добрые местные жители, и тогда расправа будет неизбежна и страшна. Порка — иногда и до смерти.

Следующий после увольнения день, по традиции, был выходным — для тех, кто ходил в увольнение. Что толку с солдат, которые валяются, как брёвна, блюют и едва могут сделать пробежку до сортира? Безобразие одно. Смотреть на них противно. Пусть лучше в казарме сидят.

Официально день после увольнения назывался «личным днём солдата», когда те обязаны были поправить своё обмундирование, сходить на профилактический осмотр к лекарю — положено хотя бы раз в две недели посещать лекарский домик — ради профилактики заразных заболеваний вроде чесотки или других кожных болезней. Однако, как правило, этот график не соблюдался и солдаты обращались к лекарям тогда, когда приспичило. Например, сегодня…

— Нед! Нед! — бледный Ойдар покачиваясь, стоял у кровати Неда, держась за деревянные столбы нар, и теребил парня за плечо — да очнись ты!

— Ну чего?! — недовольно открыл глаза Нед, глядя в помятое лицо друга.

— Эй, ребята, у меня беда! — сбоку подошёл Арнот, сел рядом с Недом и закусил губу, вцепившись в лежанку.

— У тебя — тоже? — хмуро осведомился Ойдар, присаживаясь в ногах у Неда.

— Что у вас — тоже? — непонимающе спросил Нед, глядя на хмурых друзей.

— Я в сортир пошёл — начал Арнот — и это…не могу! Больно! Очень больно!

— И я тоже — кивнул головой Ойдар, и обвиняющее спросил — ты чего нас вчера не остановил, когда мы полезли на эту девку?! Нед, вот ты зараза!

— Зараза сейчас — ты, как я понял — ухмыльнулся Нед — и Арнот. Вообще — чего тут рассиживаетесь на моей постели? Идите к таким же придуркам! Небось половина роты сейчас выстроилась в очередь к лекарю. Говорил ведь вам — у неё вся база перебывала, а вы?

— Мы, мы…умный больно — хмыкнул Ойдар — проводи нас до лекаря! Мне чего-то нехорошо…

— Ага! А знаешь отчего нехорошо? Вина жрать надо было меньше. Ладно, пошли!

Нед соскочил с кровати, проделал несколько упражнений под завистливым взглядом трясущегося Ойдара, потом дождался, когда не совсем протрезвевшие до сих пор друзья выйдут из казармы, и пошёл следом за ними, следя, чтобы подвижная конструкция из двух несчастных похмельных парней не грохнулась наземь.

Нет, дошли нормально, и пристроились в очередь из таких же страдальцев, уткнувшуюся в белую дверь лекарской, на которой был грубо нарисован знак лекарей — мужик в белой рясе, простирающий руки над лежачим больным.

— Я не выдержу тут стоять! — простонал Ойдар, держась за Неда — это кошмар какой-то! У меня всё зудит, а ещё — я сейчас упаду!

— А с какого рожна вы до сих пор не протрезвели? — нахмурился Нед.

— Так мы с собой немножко взяли…так плохо было, мы добавили. Стало ещё хуже! — пошлёпал губами Арнот — меня сейчас вырвет…

Он побежал за угол, и тут дверь в лекарню внезапно открылось. Из неё вышел лекарь — здоровенный мужичина, ростом с Неда, только толще раза в четыре и борода длинной в пядь. Он молча осмотрел очередь, тут же притихшую под его пристальным взглядом, и басом громко прорычал:

— Эй, ослиноголовые, бараны, по недосмотру носящие эмблему Морской Пехоты — те, кто вчера развлёкся с девкой в трактире «Красный жеребец» — отходите в сторону, сейчас поедем в город, к магу-лекарю. У меня нет на вас нужных порошков, да и порошками такую заразу не выдерешь. Вы славно постарались, гнилушки проклятые! Я бы этот «Жеребец» хренов спалил, как источник заразы! А девку, девку….уууу….идиоты! Как приедете — будет лекция — как безопасно трахать шлюху! И хоть одна сволочь увильнёт — больше ко мне не подойдёте! Будете гнить заживо, идиоты! А ты чего ржёшь, оглобля? И ты подцепил, победитель хренов?