Елена Картур - Суровые вампирьи будни

— Макс отпусти его, — хочется начать их растаскивать, но боюсь под руки лезть, как бы хуже не вышло.

— Не лезь, — рыкнул он.

— Отпусти, не хочу, чтобы вы тут из-за меня друг друга поубивали. И вообще давай уйдем отсюда. Пожалуйста. А ты, — смотрю на Антона, что же он выглядит так плохо? Голос внезапно дрогнул, и пришлось глубоко вздохнуть, чтобы заговорить снова: — Уходи. Видеть тебя больше не хочу, никогда!

Быстро разворачиваюсь, чтобы никто не видел внезапно накативших слез, и бегу к подъезду. Спустя пару мгновений Максим последовал за мной. Я не оборачивалась, поэтому, как он поступил с Антоном, не видела, а невидимый щит полностью лишал возможности почувствовать. Да и черт с ним, знать не хочу… скотина! Слезы все-таки прорвались, и я сердито их смахивала, перепрыгивая через ступеньки.

В дверях столкнулась с растерянным Мэем.

— Тэй…

— Не называй меня так! Я Настя, и точка! — рявкнула зло и оттолкнула, проскакивая мимо. Пожалела, конечно же, сразу, Фикус-то в чем виноват?

Забежав в комнату, растерянно остановилась. Честно говоря, хотелось забиться в тихий уголок и как следует выплакаться. Но кто ж мне даст? И точно, пришел Максим, деликатно обнял за плечи.

— Не расстраивайся, все наладится.

— Угу… — я позорно хлюпнула носом. Разреветься хотелось все сильней, я на себя за это злилась, потому что плакать из-за этого гада казалось обидным.

— Ну тише, было бы из-за чего расстраиваться. Подумаешь, поссорились, помиритесь еще.

— Нет, — яростно возразила я, — Пусть катится на свой Оотолор, а я и тут нормально проживу! К черту все эти приключения и этого гадского вампира, хватит с меня!

— Ты не вернешься на Оотолор? — тихо уточнил Мэй, наблюдавший за этим взрывом эмоций. Щенок у его ног растерянно поскуливал, чувствуя накалившуюся обстановку.

— Не вернусь. В конце концов, это моя родина, я не хотела на ваш Оотолор, и мне там совершенно нечего делать.

— Понятно, — Фикус обнял покрепче свой неразлучный горшок, который не потерял, даже став деревом, и решительно развернулся к выходу.

— Ты куда? — растерялась я.

— Я не хочу оставаться в этом мире, он мне чужой, — твердо сказал Мэй. И ушел. Тихо хлопнула входная дверь, словно поставив точку.

Я все-таки разревелась, отчаянно цепляясь за Максима, и не в силах произнести ни слова. Он больше не пытался меня успокаивать, просто устроился в кресле, посадил к себе на колени и начал укачивать, как ребенка. Терпеливо дождался, когда я хоть немного успокоюсь, даже воды мне принес и только потом, удобно устроившись на полу возле кресла и положив подбородок на мои колени, заговорил:

— Ну что ты так расстраиваешься? Помирись с ним, раз все так плохо. Понимаю, что ты обижена, но могу поспорить: как только Антон немного остынет, сразу пожалеет о том, что сделал, и попросит прощения. Вот только я сам извиняться, не буду, и не проси. Не считаю себя в чем-то виноватым.

Услышав подобное заявление, я подавилась водой, которую в этот момент пила, и едва не уронила стакан Максиму на макушку. Хорошо, что не оплевала, а могла, между прочим.

— Что ты сказал? — переспросила, откашлявшись.

— Говорю, что перед Антоном за битую физиономию извиняться не буду, даже если это тебе нужно. Но ты ведь и не считаешь, что он пострадал не за дело?

— Макс, ты в своем уме? — подозрительно интересуюсь. — Ты только что подрался с Антоном — действительно за дело, кстати — а теперь сам же предлагаешь мне помириться?

— Ну, если тебе от этого легче станет, — он нарочито легкомысленно пожал плечами. — К тому же, как я понимаю, мне уже в любом случае ничего, кроме твоей дружбы, не светит. Или же я неправильно разобрался в твоем характере, и ты просто назло Антону проведешь эту ночь со мной?

Я вынуждена была признать, что в моем характере он разобрался прекрасно. Всякое романтическое настроение выветрилось напрочь, и на эксперименты меня теперь не тянуло совершенно, даже назло Антону. Скорее даже появилось неприятное, и главное, абсолютно нелогичное чувство, что я в чем-то виновата. И даже не перед Антоном, а перед собой. Как будто сама себя подло обманула. Чушь полнейшая.

— А как же, ревность, ну там, мужское соперничество? — интересуюсь осторожно. И чувствую себя дура дурой. — Ты же от меня чего-то хотел?… — в жизни не задавала более идиотских вопросов.

— Драться не будешь? — с лукавой улыбкой поинтересовался Максим. — Если честно, черт принес этого Антона именно сейчас! Нет бы, хоть через недельку появился.

— А что, через неделю ты уступил бы без драки? — опешила я.

— Ках-аа-лу начисто лишены такого бесполезного чувства — как ревность. Оно нам недоступно, — уклончиво ответил он. — И потом, ты же не рассчитывала, что я на тебе еще и женюсь?

Сначала я просто обалдела от такого заявления, потом все-таки треснула Максима по уху и только после этого искренне рассмеялась. Сердиться на этого парня, с его дикой логикой и странными реакциями на, казалось бы, обычные вещи, было решительно невозможно.

— Ты специально все эти глупости говорил?

— Конечно, — легко согласился он, — зато ты больше не плачешь. И, заметь, ни словом не солгал.

Да уж, любую фальшь я бы мигом почуяла, но Максим действительно не солгал ни словом. И, несмотря на то, что я ему явно нравлюсь, великодушно предлагает помириться с Антоном. Чудо, а не парень. Но жениться не обещает, вообще ничего не обещает, кроме как погулять недельку. Где в жизни справедливость, а?

Я опять погрустнела и задумчиво посмотрела на Максима, не понимаю его совершенно. Или же до моего скудного мозга не доходят его хитрые мотивы.

— И все-таки зачем? — предприняла я последнюю попытку понять.

Максим этак странно, совсем не по-человечески склонил голову набок, разглядывая меня снизу вверх своими тигриными глазами. Выражение, появившееся в них, я разгадать так и не смогла, оно тоже было совершенно нечеловеческим. Во всем его облике опять проступило что-то тревожное, звериное. Словно этот самый зверь выглянул вдруг из-под привычной и тщательно выверенной маски.

— Может это покажется тебе странным, но я считаю Антона почти что младшим братом, как думаю, и он меня. А я не отбиваю девушек у своих, можешь считать это своеобразной семейной этикой. Особенно если у меня по отношению к девушке нет серьезных планов, а только интерес, пусть и довольно сильный. Но для него все серьезней. Прости уж за откровенность, но раз уж ты спросила. Все можно было свести к шутке и решить миром, тем более что каких-либо обязательств в этом плане у тебя к Антону не было. Но я не учел двух вещей: во-первых, не ожидал, что удастся так легко его побить. Я не сразу заметил, что Антон ранен и ослаб. Во-вторых, он не ках-аа-лу и способен на ревность, которая часто подталкивает к необдуманным поступкам. Антон ведь меня и к отцу ревнует. Подумай об этом.