Павел Корнев - Мор

Воспоминания о неудаче и сами по себе давили не хуже могильной плиты, а после холодного приема в Акрае на душе и вовсе скреблись кошки. Малькольм Паре за все время пребывания в столице принять меня так и не удосужился, и даже направление в Довлас вручил какой-то напыщенный чинуша. Еще и у Берты с лицом проблемы…

– Ты в порядке? – пригляделся ко мне герцог-консорт.

– В полном, – кивнул я. – Просто есть о чем подумать.

– Отправляешься в Рауляй сегодня?

– Теперь уже завтра.

– Извини за беспокойство. Я тебе все компенсирую.

– Договорились.

– Еще вина?

– Нет, пожалуй, – с сожалением отказался я. – Надо успеть отдать распоряжения.

– Тогда провожу.

Мы вышли в приемную и сразу столкнулись с заявившимся к Раулю маркизом Витайлой, которого сопровождал худощавый священник с осунувшейся физиономией аскета.

– Ваше высочество, – разом склонили головы посетители.

– Преподобный! Маркиз! – поприветствовал их Рауль. – Хочу представить официала ордена Изгоняющих господина Марта. Себастьян, это первый советник ее высочества маркиз Витайла и настоятель столичного монастыря Всех Святых преподобный Астус.

– Очень приятно, – пожал я протянутые руки.

– Господа, у вас ко мне какой-то вопрос? – поинтересовался герцог-консорт.

– На самом деле – нет. Мы хотели переговорить с господином Мартом, – пророкотал первый советник, оказавшийся высоким широкоплечим увальнем с красным, обрамленным густыми бакенбардами лицом. В отличие от подчеркнуто скромно одетого спутника, маркиз вырядился в шикарный камзол с золотыми пуговицами; пальцы его были унизаны перстнями, а пряжки туфель сверкали янтарем и серебром.

– Так и есть, – подтвердил преподобный.

– Тогда я вас оставляю, – улыбнулся Рауль. – Себастьян…

– Приятно было вновь встретиться, ваше высочество, – поклонился я на прощанье и вслед за странной парочкой вышел в коридор.

– Предлагаю поговорить у меня, – сразу взял ситуацию в свои руки маркиз Витайла. – Специально для такого случая, знаете ли, припасена бутылочка отменного вина. Велю накрыть стол…

– Чревоугодие – это грех, – поморщился преподобный Астус. – Да и не вовремя это.

– Ну тогда просто выпьем, – расхохотался советник.

Я вежливо улыбнулся, гадая, как маркизу удается сохранять такое жизнелюбие со всеми этими неотложными делами, государственными интересами, дворцовыми интригами и заговорами.

Или это лишь маска?

Мы поднялись на четвертый этаж; маркиз распахнул дверь, возле которой скучала пара охранников, и запустил нас в свой рабочий кабинет.

Рабочий? Кабинет?!

Помещение поразило и размерами, и эклектичностью обстановки. Над головой высоченный потолок и балки перекрытий; в одном углу – камин, в другом – самый настоящий фонтан, в прозрачной воде которого мелькали искорки миниатюрных рыбешек. Дальнюю часть кабинета занимали книжные шкафы, там же у окна стоял письменный стол и несколько не слишком удобных на вид стульев для посетителей. Непосредственно же у входа высокая ширма отгораживала закуток с буфетом, невысоким столиком и парой мягких диванчиков.

– Проходите, – пригласил нас туда Витайла, достал покрытую пылью бутылку и с помощью штопора легко выдернул из нее пробку. – Обратите внимание на этих зверушек. Всех сам добыл!

Я глянул на завешенную оленьими и кабаньими головами стену, а преподобный нахохлился и покачал головой:

– Сейчас не время!

Но первый советник и слушать ничего не стал.

– Ерунда! – отмахнулся он. – Капля вина не повредит даже вам! – Маркиз выставил на стол три украшенных замысловатой чеканкой чашки, ловко наполнил их и сделал приглашающий жест. – Ну-с, за здоровье их высочеств!

Я прикоснулся к серебряной посудине и почувствовал, как пальцы охватило непонятное жжение. Виду не подал, хлебнул вина – и будто расплавленного свинца в себя влил.

Святость кипятком прокатилась по телу и с головы до ног окутала очищающим пламенем. Пламенем невидимым и неосязаемым, но причиняющим боль почище сунутой в рану раскаленной кочерги. Хранись в душе скверна, враз покатился бы по полу в страшных корчах. Но скверны не было. Совсем. И лишь забившиеся в агонии нечистые дико взвыли, когда их ошпарило нежданно-негаданно обрушившимся благословением.

– Но позвольте! – воскликнул вертевший в руках серебряную чашку преподобный Астус. – Это ведь…

– Три прибора из сервиза, принадлежавшего некогда Майе Милостивой, – подтвердил маркиз. – Они до сих пор помнят прикосновения рук святой, подумать только!

– Такие вещи должны храниться в монастырях, – ворчливо заметил священник, – чтобы любой желающий мог поклониться святыне…

– Да вы пейте, пейте! – расхохотался Витайла. – Может быть, когда-нибудь я и передам их в дар Церкви. Мне ведь тоже о душе подумать надобно! – И он повернулся ко мне: – Что-то не так, Себастьян?

– Вино… – стряхнув оцепенение, пробормотал я. – Вам не показалось оно жидковатым? Похоже, год был дождливым.

– Вино жидковатое? – В пустых глазах маркиза мелькнуло раздражение, но он тут же расхохотался: – Не обращаю внимания на такие мелочи! Я просто люблю выпить!

Преподобный сделал осторожный глоток, с благоговением погладил чашку и, отставив ее на стол, взял бутылку.

– Шестьдесят третий? – задумался он. – Не самый удачный год. Помню, в конце лета вышел из берегов Арис и нас чуть не смыло…

– Да перестаньте вы! – обиделся первый советник. – В конце концов, мы здесь не за этим собрались!

Вот уж действительно – не за этим. Я сделал еще один глоток, и теперь исходящая от чашек святость показалось мягким теплом весеннего солнца. Бесы затихли, на меня накатила умиротворенность.

Хорошо.

Хорошо – да, но все совершенно по-иному обернуться могло. Начни официала ордена Изгоняющих на глазах настоятеля монастыря Всех Святых от прикосновения к святыне судороги колотить, и моя миссия закончилась бы, даже не успев начаться. Просто повезло, что давным-давно всю потустороннюю силу сжег.

Хотя дело, конечно, не в везении, а в элементарной осторожности. Подручные Высшего ищут переполненную скверной душу? Ну-ну, пусть дальше ищут. Зря, что ли, каждую декаду в молельный дом захаживаю? Чист, господа, чист, будто свежевыпавший снег.

И вот – пригодилось.

– Да-да, конечно, – закивал настоятель монастыря Всех Святых. – Видите ли, господин Март, в этом деле есть один момент, который нам бы хотелось сохранить в тайне.

– Слушаю вас, – насторожился я, попутно гадая, был ли в действиях маркиза злой умысел. Специально для меня он выставил на стол принадлежавшие Святой Майе чашки или просто преподобного решил подразнить? Вопрос.

– Как вам известно, в Рауляе за последние месяцы пропало около трех дюжин человек…