Алекс Градов - Стальной лорд

— Итак, ты ушел из клана, — сказала она. — Как я понимаю, Грег наконец рассказал о себе правду?

«Которую, похоже, все знали, кроме меня!» — подумал я с досадой.

— Это хорошо, — продолжала она. — Значит, я в тебе не обманулась. Остались еще драконы, не способные на сделки с совестью!

— Честно говоря, лучше бы он ничего не говорил! — выпалил я неожиданно для себя. — Не очень-то приятно теперь ощущать себя дезертиром! Но что я еще мог сделать? Бить себя по голове, причитая: «Каким идиотом я был? Где были мои глаза?» Понимаешь, после того что он сказал, иначе я поступить не мог…

— Конечно, не мог, — кивнула она. — У тебя был выбор — предать клан или предать себя. Ты — или твои близкие, те, кого ты любишь… Ужасный выбор!

Лигейя сложила руки замком и надолго замолчала. Что-то в ее безупречной внешности было слегка не так, какой-то мелкий изъян, но я никак не мог понять, какой.

— Я не слишком требовательна к своим друзьям, — заговорила она. — Я стараюсь не критиковать. Не судите, да не судимы будете — это очень мудрые слова. Идеальных существ не бывает. У каждого есть темная и светлая сторона. Я всегда стараюсь искать светлую. Темная сама проявится. Темную чаще используют в качестве оружия, а светлую прячут, как нечто хрупкое и слабое, за колючими стенами. Только по-настоящему сильные и чистые душой могут создавать оружие из света… и чтобы оно немедленно не превратилось в оружие тьмы… Но иногда на темной стороне оказывается нечто… абсолютно неприемлемое. Тогда я устраняюсь.

— Ну да, так я и сделал!

— И теперь тебе плохо…

— А что делать? Ты сама сказала — другого выхода нет…

— Я так не говорила, — произнесла она, глядя в пол. — А ты никогда не задумывался о том, что быть в стороне — подло?

— Я в последние дни только об этом и думаю! Но бывает, что на самом деле лучше не лезть в чужие дела, особенно когда тебя не приглашают…

— А иногда бывает очень сложно определить, твои это дела или чужие! — возразила она. — Знаешь, с недавних пор я начала задумываться о вещах, которые раньше были далеко… проплывали где-то внизу… ниже уровня облаков… Я вдруг осознала, что быть в стороне — иной раз хуже всего…

Я кивал, невольно удивляясь тому, как мысли Лигейи созвучны с моими. Как странно, что она, равно ко всем доброжелательная и отстраненная Лигейя, от которой в любом обличье веяло холодной небесной чистотой, задумывается о таких вопросах, да еще принимает их так близко к сердцу. Раньше я знал только одного дракона, вся жизнь которого была построена вокруг битвы света и тьмы, — это был Грег. Точнее, таким я его считал раньше. Стремление судить все вещи с точки зрения добра и зла. То самое, за что так порицал его Анхель. А теперь и Лигейя озаботилась вопросами морали. Заразно это, что ли?

Я взглянул в ее лицо и устыдился своей иронии.

— И наверное, совершенно правильно говорят — нельзя оставаться равнодушным, когда близким грозит опасность, — продолжала она, поднимая голову. — Нельзя говорить «это не мое дело». Потому что иначе очень скоро оно станет и твоим делом тоже. А помочь будет уже некому… Иногда бывают ситуации… когда вдруг сознаешь, что то огромное зло, за которым ты следил со стороны как за чужой проблемой, вдруг оказывается слишком близко… и на его пути стоишь только ты… В одиночестве.

— О каком зле ты говоришь? — озадаченно спросил я. — Кому грозит опасность?

Лигейя повернулась к окну и встала спиной ко мне.

— Он умеет говорить так, что веришь каждому его слову, — сказала она тихо, обращаясь не ко мне, а к своему отражению. — Но я слишком рассудочна. Я все время подозреваю, что за этими словами нет ничего. Либо там такое, что лучше даже не вникать. Я долго пыталась понять, что он такое. Зачем он живет, что любит? Иногда мне казалось — ничего, кроме войны. Побеждать и убивать. Главное — сила, в ней суть и смысл. Ни совести, ни сострадания — это лишнее. Свирепое, холодное сердце!

— Ты про кого? — не сразу переключился я. — Про Стального лорда, что ли? Ну, видимо, все так и есть! А при чем тут…

— Но потом он говорит: ты — наша надежда, наша путеводная звезда… От тебя зависит наша жизнь и смерть. И это правда, я знаю — на нем ответственность, он беспокоится не о себе, и жесток он не ради себя…

— Гм… И ты ему веришь?

— «А о цене ты подумал, говорю я ему, — продолжала она, глядя на меня горящими глазами. — В какую цену ставишь жизнь того, кого любишь?» — «А ты, птичка? — отвечает он. — Ты ставишь себя дороже целого мира?» И мне нечего на это ответить…

— Ничего не понял, — искренне ответил я.

Неподвижный взгляд серебряной драконихи начинал пугать меня. Словно какое-то другое существо пыталось время от времени выглянуть из ее глаз, но силой воли загонялось обратно. Она снова провела рукой по лбу. Я вдруг понял, что изменилось в ее лице. На лбу, между бровей, возникла глубокая треугольная морщинка. Она смотрелась как трещина на дорогой чашке. Мелочь, а вещь погублена.

— Тебе нравится мой воздушный замок? — неожиданно спросила она.

— Конечно! Как он может не нравиться! — воскликнул я, радуясь, что она переменила тему. — Натуральное чудо света…

— Я вложила в него часть себя. Он кажется вечным, как само небо, но на самом деле ему нужно живое сердце. Чтобы кто-то его любил. Только тогда он тоже будет живым. Его можно достраивать и украшать… Но если его бросить, забыть о нем, он довольно быстро снова растает и превратится в облака.

— Но ты ведь не собираешься его бросать?

— Я не расстанусь с ним до конца жизни, — серьезно ответила Лигейя.

— Тогда я желаю этому замку, чтобы он существовал вечно.

— Это будет зависеть уже не от меня. Я хочу тебе кое-что подарить, птенчик…

Лигейя подошла ко мне и обняла за шею.

— Что-то очень дорогое…

Окно распахнулось, в комнату ворвался холодный воздух. Поцелуй Лигейи тоже был прохладным и таким ласковым, что я опять заподозрил — а не испытывает ли она ко мне тайную любовь? И расстроился, потому что, хотя тоже питал к ней искреннюю привязанность, это было совсем не то чувство, которое объединяет людей или драконов в пары…

А на прощание Лигейя меня буквально ошарашила:

— Надеюсь, мы больше не увидимся.

— Э… Что значит — надеюсь?

— А если еще встретишь меня, — прошептала она, превращаясь, — беги.

— Как?!

— Как можно дальше…

От общения с Лигейей у меня осталось тягостное впечатление. Весь остаток той субботы на душе было тревожно и сумрачно. Невидимой тучей нависала тревога, которая особенно бесила, ибо была беспричинной. Вдобавок я определенно заразился от Васьки ее птицебоязнью. Пока отводил ее домой к Ленке, вздрагивал от каждой мелькающей в небе тени, словно какой-то кролик. На обратном пути поймал себя на том, что стараюсь держаться ближе к стенам домов и не выходить на открытое пространство. Посмеялся над собой и нарочно прошел до самой парадной неспешным прогулочным шагом — только сердце все равно ежеминутно замирало от ощущения витающей вокруг неопознанной опасности.