Пол Керни - Иное царство

В ее обращенных к нему глазах отразилось солнце, они были зеленые, будто изумруды с крохотными точками зрачков.

— Некоторые говорят, что он отец всех вирим в Диком Лесу, что мы его дети. Так говорят деревенские жители.

— Вирим? — повторил он вопросительно.

— Ты кое-кого уже встречал. Тролли. Человековолки. Все они вирим. Помнишь утро, когда я убила поросенка? Они следили за тобой, древесный народ, но оставили тебя в покое, потому что с тобой была я.

Он вспомнил ухающий смех в ветвях, паучьи руки и ноги, мелькнувшее треугольное лицо.

— Так кто же ты, Котт? Ты выглядишь такой же, как я. Обыкновенной.

По большей части, добавил он про себя.

— Я одна из них, Майкл. Я тоже принадлежу этому краю. Его сок течет в моих жилах. Древесный сок и древняя магия — вот то, из чего я создана. Я не знаю, когда родилась или… или от кого, какой был мой дом и сколько времени я живу на земле, — несколько секунд она смотрела на свои тонкие руки. — Есть и другие такие, как я. Деревенские жители называют нас призраками, подмененными. Они избегают нас, чуть только обнаружат нашу истинную природу. Но когда ты здесь, я — настоящая, насколько это возможно. Я люблю тебя Майкл. Разве этого недостаточно?

От слез ее глаза загорелись зеленым огнем. Майкл растерянно нагнулся и обнял ее.

Она была настоящая. Его руки сжимали мышцы и кости. Теплая плоть и кровь. И он пойдет с ней хоть до порога смерти, если будет надо.

Они по очереди ехали на Мечте на юг — кто-то широко шагал по мокрой траве холмов рядом с кобылкой, кто-то важно восседал на ней. Солнце поднималось все выше и становилось все теплее. Ясный, солнечный, просто сентябрьский день.

Среди холмов группами бродили и паслись олени, вверху проносились пустельги, в траве шмыгали зайцы, удирая при их приближении.

— А людей нет, — сказал Майкл. Как-то странно было видеть, что такую отличную землю никто не обрабатывает. Ни живых изгородей, ни полей. Это вновь и вновь изумляло его.

— Так далеко на севере никто не живет, потому что именно здесь находится большинство дверей между этим миром и другими. По временам из леса появляются странные существа — не только люди вроде лесных братьев, но и невиданные звери. Для людей, живущих в лесу, эта область — средоточие колдовства.

Майкл покачал головой, сдвинув брови.

— В чем дело? — спросила Котт.

— Теперь я знаю, откуда взялись феи и все прочие. Они отсюда — древесный народ, как ты их называешь, и волки-оборотни и еще всякие. Дома они слывут мифическими созданиями, но они отсюда, ясно как день.

— Ясно как день, — повторила Котт рассеянно, вглядываясь в темную линию леса на южном горизонте.

Вот так они путешествовали до вечера, грызя на ходу овсяные лепешки, запивая их водой из ручьев. Котт умудрилась в мгновение ока выхватить из воды форель — Майкл только рот разинул. Муллан всегда утверждал, что это возможно, но он не верил.

Тени начали удлиняться, смеркалось, и они остановились на ночлег в первых пределах Дикого Леса. Под деревьями непроницаемый мрак нарушался только светляками, да голубоватым сиянием гнилушек, и Майкл боязливо насторожился. Он зарядил дробовик, не обращая внимания на сердитые взгляды Котт, и они поужинали форелью с остатками хлеба и сыра. Потом легли у костра, крепко обнявшись, и слушали лесные шумы, а Мечта нервно била копытами и нюхала полный запахов воздух.

— Они здесь, Майкл, — сказала Котт.

— Что? Кто? — его рука рванулась к дробовику, но она схватила его за запястье и прижала к земле с неожиданной силой.

— Тише, милый. Пока я тут, с тобой ничего не случится.

— Но кто они, Котт?

Она не ответила. Волосы у него на голове встали дыбом, а удары сердца эхом отдавались в горле. Он зашептал «Отче наш».

Котт заерзала словно от боли.

— Нет. Не надо этого. Молчи! — она положила ладонь ему на губы.

В деревьях послышался шум, словно ветки всколыхнул внезапный порыв ветра.

— Меркади! — тихо позвала Котт.

— Я здесь, сестрица, — донесся из темноты голос, от которого Майкл подскочил. И сразу же кругом послышались смешки, хихиканье — и пронзительные, как у маленького ребенка, и басистые.

— Что ты натворила, сестрица? — сказал один.

— С кем она только не водится! — фыркнул другой.

— Нет, вы посмотрите, как он глазами сверкает, — вставил третий.

— От него несет железом, — буркнул бас, и вновь воцарилась тишина. Но Майклу казалось, что он слышит шуршание, шелест, звуки движения в темноте. И там были глаза, десятки и десятки, за границей света, отбрасываемого костром. Одни были большие с бильярдные шары, другие мерцали, как светляки. Они непрерывно двигались, подмаргивали ему и подмигивали. Он ошеломленно оглядывался и понял, что они смотрят на него сверху, с деревьев. Ветка мелькнула в свете костра и ударила его по голове, вызвав веселые смешки. Котт крепко его обняла.

— Оставьте его в покое. Он мой!

Что-то дернуло его за щиколотку. Он успел заметить что-то вроде паука величиной с ребенка. Новый взрыв смеха.

— Прекрати, Меркади! — крикнула Котт, и ее глаза засверкали, как у них. — Оставьте его в покое.

— В какую игру ты играешь, сестрица Катерина? — спросил Меркади голосом высоким, как звуки тростниковой флейты. — Почему ты привела в Дикий Лес смертного, носящего железо? Мы тебя так ничему и не научили?

— Я возьму его глаза, — заявил другой голос.

— А я — его зубы. Красивое будет ожерелье.

— Нет, — твердо заявила Котт.

— Он из того места, которое породило лысоголовых людей. Я чую.

Между древесных стволов разнеслось долгое общее рычание. Майкл вырвался из объятий Котт и вскочил на ноги. Инстинкт подстегивал его обратиться в бегство, но не успел он сделать и шага, как что-то просвистело у него над головой, и петля аркана прижала его руки к туловищу. Его втащили в темноту под насмешливые вопли и визг, а у него за спиной что-то в бешенстве кричала Котт. Он упал головой вперед, нос и рот наполнились смрадными запахами перегноя. Он пытался вырваться, а костлявые пальцы щипали, дергали, таскали за уши, тыкали в глаза. К его испугу теперь примешалась ярость, он сумел встать на колени и закричал на своих мучителей. Вокруг грянул смех, точно перезвон бубенцов, и его снова швырнули на землю. Его лоб ударился о корень, в голове точно вспыхнул фейерверк, ноздри ощутили запах крови. Он охнул от боли, и ему показалось, что у него на спине ребенок отбивает чечетку. Потом раздался вопль, и невидимый танцор исчез с его спины. Руки помогли ему встать — осторожно, но с силой, которой нельзя было сопротивляться. Он замигал, смаргивая с глаз слезы, и обрел способность видеть.

Котт держала брызжущую огнем ветку из костра, ее глаза горели гневом, черные брови сошлись на переносице, как две грозовые тучи. Рядом с ней была нелепая фигура, похожая на пугало в три фута высотой. Черная кожа, глаза — две раскосые щелки, горящие зеленым светом, острый нос крючком, длинные узкие уши, копна курчавых волос, тонких, как нити мха. На нем была грубая одежда из дубленой кожи, украшенная полосками меха, рядами сверкающих бусин, кусками кварца и янтаря и маленькими черепами, — видимо, землероек, кротов, белок и полевок. От него душно пахло перегноем и сырой землей — дыханием осени, самим лесом.