Пол Керни - Иное царство

Деревня была последним людским селением перед началом Волчьего Края, забытым местом, через которое брат Неньян прошел двенадцать весен назад и куда редко заглядывали рыцари. Едва жители забыли свой первоначальный страх, как они дали волю жажде новостей и любопытству. Особенно их интересовал тот факт, что эти двое приехали с юга, из жутких глубин Волчьего Края. Но Майклу и Котт было нечего им сказать.

На третью ночь, лежа обнявшись в отведенной им хижине, они вдруг услышали стук копыт в лесу — еле слышный, далекий. И вой волков. Они поняли, что их по-прежнему преследуют, и на четвертое утро отправились дальше, увозя благословение священника.

Бесконечные дни, нескончаемый путь. Они останавливались на некоторое время, а потом ехали дальше, когда звери приближались. Деревни встречались все чаще, становились все больше. В лесу им попадались другие дороги, за деревьями они видели шпили церквей и встречали отряды рыцарей, патрулировавших лесные тропы. Продвигались они медленно, неизменно на север, иногда замечая в лесу признаки присутствия племен: мелькающие за деревьями фигуры, такие же осторожные, как лесные животные. Трижды они натыкались на останки людей, сожженных на костре, а один раз оказались посреди опустошенной стоянки, где стоял смрад от непогребенных трупов, с которыми расправлялись вороны и лисицы. Рыцари мстили за нападение лисьих людей. Годы и годы тому назад — во всяком случае так казалось.

— Куда мы едем? — как-то спросила Котт, и он ответил:

— Искать людей Рингбона.

Но это была лишь часть правды.

Когда весна сменилась летом, и они сбросили тяжелые меха, он наконец сказал ей, что хочет вернуться домой. Хочет вернуться в то утро, в которое ушел, и вновь стать мальчиком. Они направлялись к пещере, через которую попали сюда — к единственной неизменной двери, через которую он из-под моста попадет в свой мир. И он попросил ее уйти с ним.

На миг ему показалось, что она набросится на него с кулаками. Ее глаза засверкали. Но это просто отразили солнце слезы, наполнившие их. Она ничего не сказала, и следующие два дня прошли в напряженном молчании, и он не мог добиться от нее никакого ответа. Эта тема стала нелепо, мучительно запретной.

Вновь они заметили, что за ними наблюдают. Но теперь это был не лес. В деревьях раздавался гулкий смех, переходивший в рычание, и, казалось им, они видели лица среди ветвей, наблюдающие за ними. Начались всякие мелкие неприятности. Вдруг прохудился самый большой бурдюк. Лошади то и дело начинали хромать. Подпруга Майкла лопнула, и он обнаружил, что она была наполовину перегрызена. Котт громко звала Меркади в уверенности, что все это — проделки вирим, но никто не откликался.

— Они от меня отказались, — шептала она. — Я больше не своя для них, — и никакие убеждения Майкла на нее не действовали. Ощущение вины… словно холодный нож пронзал его внутренности. Он погубил ту жизнь, какую она вела здесь до его появления, а теперь он намеревался покинуть ее. Нет, она должна пойти с ним. Должна! Тут ей нечего делать.

Наступил и миновал день солнцеворота. Волосы Майкла совсем побелели, хотя борода оставалась пегой, точно у старого морского волка. Котт казалась его дочерью… нет, внучкой. Они ехали на север — пара изгнанников в поисках покоя, и все это время погоня следовала за ними. Отдаленный шум в ночи, резкий звериный запах в темный час перед зарей. Хотя они оправились от перенесенного в Волчьем Краю, постоянная настороженность измучила их, держала в состоянии вечного раздражения. И в тот день, когда они случайно наткнулись на лисьего человека, охотившегося в одиночестве, Майкл слепо наехал на него и чуть не убил, подчиняясь бездумному рефлексу. И только когда сбитый с ног бедняга закричал в отчаянии «Утвичтан!», кровавая пелена спала с его глаз, и Майкл опустил меч. И услышал собственный хриплый смех, полный облегчения и радостного узнавания.

Ликование. Пиршество. Счастливый день, как будто ничем не омраченный. Рингбон встретил их широкой улыбкой, забыв обычную сдержанность, и они с Майклом обнялись, как братья. Котт и Майкла приветствовали точно героев, и Майкл почувствовал, что, по-своему, это было возвращение домой к чему-то родному и привычному.

Племя лисьих людей пополнилось. Они приняли к себе медвежьих людей, чью стоянку разорили рыцари, и теперь их было почти восемьдесят — солидное число, и они совсем не походили на тех испуганных отчаявшихся людей, которых он в последний раз видел у границы Волчьего Края. Они пробились на север, теряя соплеменников по двое, по трое, но теперь они вновь обосновались на своих исконных охотничьих угодьях, и ни звери, ни рыцари с железными мечами уже не изгонят их отсюда.

Про битву в деревне сложили песню, племенное сказание, и Майкл осознал, что для этих людей они с Котт превратились в легенду. Новые члены племени смотрели на них с почтительным страхом. Утвичтан, человек, сражавший рыцарей огнем и громом, не побоявшийся проникнуть в Волчий Край! Теовинн, древесная дева, знающая лес лучше любого охотника. Им предстояло превратиться в миф.

Но они должны были ехать дальше. Волки приближались, а Майкл не хотел, чтобы из-за него этим людям пришлось столкнуться с Всадником.

Рингбон и несколько его людей отправились проводить их через лес — туземный почетный эскорт, — и, когда лето перешло в осень, они были уже далеко на севере, и снова наступила холодная погода, а ночи удлинились. И тут погоня нагнала их, Рингбон и его товарищи отстали, а волки напали на Котт с Майклом и загрызли серого мерина, на котором Котт проделала такой путь. В конце концов люди Рингбона отыскали их, когда Майкл лежал в бреду, вновь раненый.

И произошло еще что-то. Мало-помалу лесной язык, сам угнездившийся в голове Майкла, начал исчезать. Сначала слова, потом строение предложений. Понимать было легче, чем говорить самому, но, когда на смену осени пришла ранняя зима, в разговорах с лисьими людьми ему приходилось прибегать к помощи Котт. Этот край словно отворачивался от него, умывал руки, раз он решил его покинуть. От этой мысли Майкла охватывали горечь и тоска.

Им пришлось искать прибежище в приюте братьев, куда лисьи люди отказались последовать за ними. Как ни странно, Майкл продолжал понимать речь братьев по-прежнему. Возможно, причина заключалась в том, что он был христианином, как и они.

Тут все лисьи люди ушли, кроме Рингбона, а он остался с ними до конца, до Утвиды. Уже наступили настоящие холода, в лесах белел снег. И так в сопровождении лисьего человека они выехали (Котт на одолженном ей муле) из леса и уставились на равнину, такую жутко голую и пустую после долгих месяцев и лет, проведенных под деревьями. И тут они простились с дикарем, который возник в кошмарах ребенка, а потом стал другом — одним из немногих друзей, какие были у Майкла. Рингбон как будто не понимал, что они расстаются навсегда. Он же никак не думал свидеться с ними снова, когда они исчезли в южных лесах, но они остались живы и, конечно, в один прекрасный день вернутся и из этого путешествия.