Лина Гамос - Арман Дарина [СИ]

Мужчина поднялся и, подойдя к девушке, встал за ее спиной, лениво скользя по их зеркальному отражению в холодном стекле. Она избегала его хищного взгляда, трусливо отводя глаза, и он скользнул губами вдоль изящного изгиба шеи, больно прикусывая нежную кожу у основания шеи. Ламис прерывисто всхлипнула и шепотом закончила:

- И я презираю себя, ненавижу за то, что подчиняюсь тебе.

Арман распустил корсаж, и властно надавив на узкую спину, заставил Ламис упереться руками в стену по бокам от зеркала. Потом приподнял юбку и одним движением сорвал белье. Повел плечами, сбрасывая халат и придерживая рукой, подрагивающий член, провел им несколько раз вдоль судорожно сжавшихся ягодиц. От прикосновения девушка вздрогнула и беззвучно заплакала.

- Занимательно слышать от тебя нечто подобное, Ламис, и я правильно понял твои слезы: ты боишься меня. Я пытался быть внимательным, чутким, позаботился о том, чтобы занятия со мной любовью стали тебе если не приятны, то хотя бы относительно безболезненны. Напрасно, в твоих глазах я по-прежнему жестокое чудовище, насилующее юную девственницу. Все мои стремления изменить отношения между нами разбиваются о прочную стену страданий, какие ты с завидным усердием лелеешь и бережешь.

Ламис дернулась, как от удара и подняла голову, всматриваясь долгим взглядом влажных глаз в его зеркальное отражение. Она молчала, потом ее губы дрогнули в презрительной усмешке.

- Все твои стремления разбиваются о твои же приказы. Я не по собственному желанию стою здесь с распущенной шнуровкой и поднятыми юбками.

- Я позволил тебе воспитывать нашего сына, я живу с тобой так, будто ты моя жена и, - жадные руки скользнули по животу, заставляя прижиматься к его возбужденной плоти. - Я хочу заниматься с тобой любовью.

- Ты хочешь заниматься любовью со всей женской частью населения Даманы.

- Ревнуешь?

- Я была твоей рабыней, потом стала содержанкой. Для того чтобы ревновать необходимо, чувствовать себя равной, но эту роскошь ты мне никогда не позволишь.

Арман неожиданно убрал руки и отступил.

- Затуши свечи и ложись в кровать.

И много позже, негромко произнес, прижимаясь губами к ее волосам:

- Если бы я был уверен, что ты не наделаешь глупостей, Ламис, не попытаешься сбежать, выкрав Латера.

В темноте спальни девушка зажмурилась, стараясь сдержать непрошенные слезы.

- Ты не хочешь меня, милая,... а я совсем не могу без тебя.

Любовницы Армана больше не появлялись в доме, его месть за то, что она отвергла его, была иной, более изощренной, чем банальные визиты великосветских гостей и их обворожительных дочерей. Арман приказал готовиться к поездке в Дарина, намереваясь отдать Латера в имперскую военную школу.

- Зачем мы приехали сюда?

Ламис напряженно смотрела на Армана, боясь услышать худшее подтверждение своим предположениям. Ей с самого начала не понравился этот неожиданный визит в Дарина, не нравился дворец и эти апартаменты, сохранившие страшные воспоминания о ее пребывание здесь. И больше чем не нравилось холодное выражение лица Армана, его отрешенный взгляд и циничная ухмылка, змеившиеся по лепным губам все последние дни.

- Я не имею права навестить своего отца и брата? - Арман развалившись на небольшом диване и закинув руки за голову, не сводил глаз от играющего в солдатики на полу сына. - Или я обязан спрашивать твоего на то позволения?

- Нет, конечно, только вся эта поездка стала для меня сюрпризом.

Ламис искусственно улыбнулась, пытаясь придать своим словам толику не испытываемой беззаботности, но прекрасно понимала, что притворство ей не удается. Гнетущая атмосфера этих комнат и даже диван, на котором полулежал Арман, все это будило воспоминания и вызывало неосознанный ужас.

- Я подумал, что Латеру пойдет на пользу смена изнеженной обстановки детской в Дамана на военную школу здесь, в Дарина.

- Мы возвращаемся в империю?

Голос предательски дрожал и, Ламис закашлялась, пытаясь скрыть неловкость. При сыне ее поведение должно было быть уравновешенным, Арман слишком часто повторял это ей, чтобы она могла это игнорировать.

- С чего бы это мне возвращаться в Дарина, милая? Я прекрасно устроился и в Дамана.

- Но наш сын...

Ламис прикусила губу и глубоко задышала, пытаясь успокоиться, но паника нарастала, грозя превратиться в истерику.

- Наш сын останется на попечение моего отца.

Арман перестал изображать заинтересованность играми Латера и впился ледяным взглядом в девушку.

- Это, моя сладкая бывшая рабыня, от тебя не зависит. Возможно, я буду иногда очень снисходителен для того, чтобы взять тебя при следующем визите в Дарина, но...

- Ненавижу, ненавижу тебя!

Ламис зажала себе рот рукой, испуганно глядя на медленно поднимавшегося Армана, словно не верила, что этот полный безысходности крик принадлежал ей.

- Займитесь ребенком, - не глядя, он отдал приказ гувернантке и, сдернув Ламис со стула, вытащил ее из гостиной. - Любовь моя, где твои манеры?

- Прости.

Арман бесцеремонно втолкнул ее в спальню, которую они делили несколько лет, запер дверь и стянул камзол.

- Не нужно, - Ламис по одному его взгляду поняла все то, что сейчас здесь произойдет, и пыталась остановить наказание. - Я все сделаю для тебя, я буду самой послушной из твоих женщин.

- Ты и так сделаешь все, чтобы я не приказал, Ламис. - Арман почти нежно обвел кончиком пальца тонкий овал ее лица. - В тебя послушание необходимо вбивать, милая.

Латер медленно шел по коридору, сонно потирая глазки кулачками. Он проснулся в чужой спальне и какое - то время растерянно оглядывался, не узнавая комнату. Няня мерно похрапывала, сидя в кресле, со сдвинутым на бок чепцом. Накануне они приехали в большой дворец, и папа сказал, что они приехали в гости к его отцу. Дедушка Латеру понравился, он подарил ему множество игрушек и долго держал на руках, всматриваясь в его лицо и чему - то улыбаясь. Дядя Джан, вначале испугавший его обезображивающими лицо шрамами, вручил ему меч, с красивыми каменьями на рукоятке. Он был совсем, как настоящий, только маленький. Потом няня увела его из огромной залы и привела в комнату поменьше. Там была его мама. Она стремительно вскочила со стула и сжала его в объятиях, одновременно плача и целуя его лицо и руки. Мама всегда плакала и очень редко смеялась, она уложила его в красивую кроватку, и он уснул, счастливо улыбаясь, чувствуя нежное поглаживание маминой руки. Мама сказала, что их спальня немного дальше по коридору и сейчас он шел к родителям, сонно, придумывая причину, заставившую папу разрешить бы остаться в одной комнате с ними. Когда папа уезжал по делам, мама разрешала приходить к ним в спальню, папа же говорил, что он уже достаточно взрослый, чтобы спать одному в своей комнате.