Елена Лирмант - Огенная Лисица и Чёрный дракон

— Дар, скажи честно, вы расстались по-хорошему? Она при встрече с тобой сможет тебе доверять? — спросил Хитрый Лис.

Я покраснел, впервые в жизни, и опустил голову.

— Ясно! — вздохнул Раст, — тогда вот тебе мой совет, не ищи ее. Но если вдруг, случайно, вы встретитесь, и она поверит тебе, будь с ней рядом.

— Но я не знаю, как она выглядит? — попытался получить хоть какую-то информацию о внешности Мэриэллы.

— Ее портретов у нас нет, — засмеялся Хитрый Лис, — сам понимаешь, мы не можем рисковать. А для нас с Растом, она самая прелестная девочка, какая только рождалась на земле. Но наше мнение — чисто субъективное. Она нам родная. Да, в этот раз мы и не видели ее в человеческом облике, ты же утащил ее.

— Но хоть какая-то примета, чтобы я узнал ее, есть? — не отступал я.

Раст с Хитрым Лисом переглянулись, и я понял, что больше ничего от них не добьюсь.

— Прости, Дар, но я ничем не могу тебе помочь, — вздохнул Белый Тигр. — Иди, восстанавливай свои права, и будь, что будет!

Я вернулся домой в подавленном состоянии. На душе было скверно. Рассказал все Красу. Он выслушал меня, молча, не перебивая.

— Дар, это моя вина! В данном случае, я думал только о себе, и совсем не думал об этой девочке. Прошу тебя, найди ее. Будь с ней рядом. Даже, если она теперь и не выберет тебя! А за мираж не беспокойся, попросим Линеллу, пусть он бегает по замку.

— Но как я найду? Есть хоть какая-то примета, отличающая Огненную Лисицу от обыкновенной женщины.

— Есть! У нее глаза меняют свой цвет в зависимости от настроения. Помню, когда Лиссель чего-то боялась, ее глаза становились темно-карими, когда была в ярости — они приобретали стальной оттенок, когда была в напряжении, или чем-то обеспокоена — темно-синими, но стоило им стать зелеными, — верный признак, что она что-то задумала. Вела она себя в эти минуты очень покладисто, во всем соглашалась, и только ты расслаблялся, и чувствовал, что вот уговорил ее, перетянул на свою сторону, как она выкидывала какой-нибудь фортель.

— Но у Мэриэллы глаза всегда были темно-синими, даже когда она была со мной там, — я кивнул в сторону сожженной спальни.

— Не забывай, Хитрый Лис, сделал все возможное, чтобы обезопасить свою воспитанницу. Наверняка, это магия!

— Что ж мне теперь всем женщинам, встреченным мной в глаза заглядывать?

— Бесполезно, в этот момент, у нее будут глаза определенного цвета, ты даже и не заподозришь ничего!

— Вопрос остался без ответа, как мне узнать ее?

— Не знаю Дар, но прошу тебя, найди ее! Что мы о ней знаем? — и обратился в сторону стены: — Линелла, помоги нам. Ты оказалась права, мы вели себя как последние глупцы. Но, ты же слышала рассказ Дара!

Голос хозяйки Южных гор был грустный: — я отправила ее в Лагулу, Дар! Она спешила на выпускной вечер! Начинай искать с Лицея. Хотя, это и бесполезно, она уже покинула его. Но кое-что ты же можешь узнать! Там директор — Чат. А за мираж не беспокойся, она будет мелькать перед домочадцами…

На том и порешили.

Наутро наш маленький отряд из тринадцати драконов выехал из Даалада. Мы ехали не спеша. По дороге нас встречали срединные и рожденные от драконов, зазывали к себе в селение, и мы направляли своих коней туда. Прибыв на место, я собирал всех жителей и предлагал им самим выбрать, кого из шершей они оставят жить у себя, а кого не хотят видеть, пусть те уезжают. В нескольких селениях, где шерши сами себя выбрали старейшинами, они пытались отстоять свои права, бились в истерике, говорили, что живут здесь уже несколько десятилетий, обзавелись хозяйством, и никуда не уедут. Их можно было понять. Они прибывали в мою страну со своим видением мира, главной отличительной чертой которого, было умение приспособиться, заставить других работать на себя. Мой народ, живший по законам Верховных духов, не мог и не хотел навязывать свои традиции, они ждали ответного хода от шершей, которым предоставили землю. Но те и не думали отвечать добром на добро, они хитростью, ловили их на чём-нибудь и подчиняли себе. Им было вольготно жить все эти года. И вот пришёл я. И от меня требовалось восстановить справедливость. А в данный момент она была одна — дать моим людям жить как раньше. Мне было жаль шершей. Ведь и у них были дети, которые смотрели на меня со страхом и ужасом, понимая, что случилось что-то страшное для их родителей, и стоя около мама и пап, они плакали. А те, кидались к своим домам, цеплялись за двери и кричали, что их грабят и лишают куска хлеба. Тогда кто-то из драконов входил в калитку, молча, выводил всю семью на улицу, и одним дыханием сжигал дом, и прилегающие к нему постройки. Шерши пытались взывать к состраданию своих соседей. Но срединные хранили молчание. И им ничего не оставалась делать, как уйти. Странные они все-таки люди! Сами не хотят жить в мире! Обижают срединных, самый незлобивый народ, а потом еще и сердятся на них, когда находится сила, способная выгнать их с насиженного места! Ведь, могут, если захотят жить по законам, недаром нескольким семьям в трех деревнях, соседи разрешили остаться.

Молва о нас покатилась со скоростью ветра. И вскоре, мы уже сами встречали шершей на дороге, которые сидели семьями на арбах, груженных пожитками. Женщины горько плакали, и, увидев нас, посылали нам в спины проклятия.

В Лагулу мы прибыли только на третий день. Весь город вышел нас встречать. Бель, как князь, ехал впереди всех, как бы указывая нам дорогу. Мы проехали через весь город и приблизились к замку, где во дворе стояли арбы, груженные доверху, накрытые коврами и перевязанные. На лестнице нас встретил Нип, тощий длинный человек и сбегающими от страха глазами. Он пытался быть важным, но коленки у него тряслись, и это было очень заметно.

— Приветствую тебя Дар, Чёрный Дракон, — поклонился он мне. — Я занимаю должность князя, по-твоему распоряжению, вот бумага, и он протянул мне пергамент!

— Я не подписывал этого документа, — холодно ответил я.

— Но тут твоя подпись и печать, — кричал он, потрясая пергаментом.

— Я не подписывал этого документа, — повторил я. — Я сам прибыл к тебе, чтобы сказать это. Поэтому убирайся вон из Лагулы. Город принадлежал, и будет принадлежать белым драконам. Такое мое слово!

— Я буду жаловаться, — вдруг взвизгнул он.

— Кому? — удивился я. — Хозяин здесь я. Не серди меня Нип! И чем быстрее и тише ты уберешься отсюда, тем будет лучше для тебя.

— Ладно, ладно! Раз такое твое слово, я подчиняюсь насилию, — зашептал он, и вдруг рявкнул: — Садись, трогаемся.

И вприпрыжку сбежал со ступенек и стал забираться на близстоящую арбу. Мы переглянулись с Белем. И оба щелкнули пальцами, призывая вещи драконов вернуться на свои места. Арбы разом опустели. Некоторые шерши, которые сидели на самом верху тюков, не удержались и упали на землю. Послышалась ругань! Бледный, с трясущимися губами, Нип бросился под ноги моего коня: